Глава 2 После фестиваля (1984 г.) 1 Адриан носил эту шляпу по одной причине (как потом скажет его рыдающий бойфренд в полиции) — потому что выиграл ее на конкурсе «Бросай до победного» в ярмарочном комплексе в Бэсси-парк, за шесть дней до смерти. Он ею гордился. — Он носил ее, потому что любил этот говенный город! — выкрикнул копам Дон Хагарти, бойфренд Адриана. — Хватит, хватит, в таких словечках нужды нет, — ответил ему патрульный Гарольд Гарденер, один из четырех сыновей Дэйва Гарденера. В тот день, когда его отец вытащил из водостока бездыханное, однорукое тело Джорджа Денбро, Гарольду Гарденеру было пять лет. В этот день, почти двадцать семь лет спустя, тридцатидвухлетний и лысеющий Гарольд понимал, что горе и боль Дона Хагарти — реальность, но не мог заставить себя отнестись к ним серьезно. Этот мужчина (если кому-то хотелось называть его мужчиной) красил губы и носил атласные лосины, такие обтягивающие, что не составляло труда сосчитать все морщинки на его члене. Горе — горем, боль — болью, он все равно оставался педиком. Как его друг, покойный Адриан Меллон. — Давайте повторим еще разок, — предложил напарник Гарольда, Джеффри Ривз. — Вы вдвоем вышли из «Сокола» и направились к Каналу. Что произошло потом? — Сколько раз я должен говорить вам одно и то же, придурки? — Хагарти по-прежнему кричал. — Они убили его! Столкнули в воду. Решили, что они в Мачо-Сити! — Дон Хагарти заплакал. — Еще разок, — терпеливо гнул свое Ривз. — Вы вдвоем вышли из «Сокола». Что произошло потом? 2 В комнате для допросов чуть дальше по коридору двое полицейских Дерри беседовали с семнадцатилетним Стивом Дюбеем. Этажом выше, в кабинете инспектора по надзору за условно осужденными, еще двое допрашивали восемнадцатилетнего Джона Гартона по кличке Паук, и, наконец, в кабинете начальника полиции сам шеф Эндрю Рейдмахер и заместитель окружного прокурора Том Баутильер вели допрос пятнадцатилетнего Кристофера Ануина. Кристофер, в вываренных джинсах, измазанной машинным маслом футболке и массивных тупоносых саперных сапогах, плакал. Рейдмахер и Баутильер занялись им, потому что совершенно справедливо предположили, что он — слабое звено. — Давай повторим еще разок, — предложил Баутильер Кристоферу, произнеся эту фразу практически одновременно с Джеффри Ривзом, который находился двумя этажами ниже. — Мы не собирались его убивать, — лепетал Ануин. — Все эта шляпа. Мы не могли поверить, что он будет носить эту шляпу после… вы понимаете, после того, как Паук предупредил его в первый раз. Наверное, мы хотели припугнуть его. — За то, что он сказал, — вставил шеф Рейдмахер. — Да. — Сказал Джону Гартону семнадцатого июля, во второй половине дня. — Да, Пауку. — Из глаз Ануина вновь брызнули слезы. — Но мы пытались его спасти, когда увидели, что он в беде… во всяком случае, мы со Стиви Дюбеем пытались… мы не собирались его убивать! — Брось, Крис, не засирай нам мозги, — отмахнулся Баутильер. — Вы же сбросили этого маленького гомика в Канал. — Да, но… — И вы трое сами пришли сюда, чтобы выложить все начистоту. Шеф Рейдмахер и я это ценим, верно, Энди? — Будь уверен. Только настоящий мужчина готов отвечать за то, что он сделал, Крис. — Так что не опускайся до лжи. Вы решили бросить его в Канал, как только увидели, что он и его дружок-гомик выходят из «Сокола», так? — Нет! — яростно запротестовал Крис Ануин. Баутильер достал из нагрудного кармана рубашки пачку «Мальборо», сунул сигарету в рот. Потом предложил пачку Ануину: — Сигарету? Ануин взял. Баутильеру пришлось гоняться пламенем спички за кончиком сигареты, потому что губы подростка тряслись. — В том числе и потому, что он был в этой шляпе? — спросил Рейдмахер. Ануин глубоко затянулся, опустил голову, сальные волосы упали на глаза. Он выпустил дым через нос, усыпанный угрями. — Да, — едва слышно выдохнул он. Баутильер наклонился вперед, его карие глаза сверкнули. Лицо стало хищным, но голос оставался мягким. — Что, Крис? — Я сказал, да. Думаю, так. Сбросить в Канал. Но не убивать. — Он поднял голову, охваченный паникой, жалкий, все еще не способный осознать колоссальные перемены, которые произошли в его жизни после того, как вчера вечером в половине восьмого он вышел из дома, чтобы с двумя друзьями повеселиться в последний вечер проходящего в Дерри фестиваля «Дни Канала». — Не убивать! — повторил он. — И этот парень под мостом… я до сих пор не знаю, кто он. — Какой парень? — спросил Рейдмахер без особого интереса. Эту часть они уже слышали, и ни один в нее не поверил — рано или поздно обвиняемые в убийстве практически всегда указывают на какого-то таинственного другого парня. Баутильер даже придумал название этой увертке: синдром однорукого мужчины, отталкиваясь от старого телесериала «Беглец». — Парень в клоунском костюме, — ответил Крис Ануин и содрогнулся. — Парень с шариками. 3 Фестиваль «Дни Канала», который проходил с 15 по 21 июля, удался, с этим соглашалось большинство жителей Дерри: положительно сказался и на нравственном облике города, и на его имидже… и на кошельке. Недельный фестиваль проводился в честь столетия открытия Канала, который пересекал центр города. Благодаря сооружению Канала в Дерри активизировалась торговля лесом в 1884–1910 годах. Канал положил начало процветанию Дерри. Город прихорашивался — с востока на запад и с севера на юг. Рытвины и выбоины, которые, как клялись некоторые жители, не ремонтировались десятилетиями, выравнивали, они обретали твердое покрытие. Городские здания ремонтировали внутри и красили снаружи. Худшие из граффити в Бэсси-парк (главным образом направленные против гомосексуалистов, вроде «УБЬЕМ ВСЕХ ПИДОРОВ» или «СПИД ВАМ ОТ БОГА, ЧЕРТОВЫ ГОМИКИ») счищали со скамеек и деревянных стен крытого пешеходного моста через Канал, прозванного Мостом Поцелуев. В трех примыкающих друг к другу пустующих магазинах в центре города разместили Музей дней Канала, заполнив его экспонатами, которые собрал Майкл Хэнлон, местный библиотекарь и историк-любитель. Семьи-старожилы делились своими бесценными сокровищами, и за неделю фестиваля почти сорок тысяч посетителей музея заплатили по четвертаку, чтобы посмотреть на меню столовой 1890-х годов, топоры, пилы, другой инструмент лесорубов 1880-х, детские игрушки 1920-х, более двух тысяч фотографий и девять бобин любительских фильмов о жизни Дерри в последние сто лет. Спонсировало музей «Женское общество Дерри», которое запретило к показу некоторые из предложенных Хэнлоном экспонатов (в частности, знаменитый стул наказаний из 1930-х) и фотографий (скажем, банды Брэдли после знаменитой перестрелки). Но все согласились: экспозиция и так хороша, и никто, если на то пошло, не хотел видеть всю ту жуть. Куда лучше подчеркнуть позитив и отринуть негатив, как пелось в старой песне. В Дерри-парк поставили огромный полосатый тент, под которым продавали закуски, выпечку и прохладительные напитки. Каждый вечер там играл оркестр. В Бэсси-парк компания «Смоукис грейтер шоус» привезла аттракционы, а местные жители поставили павильоны с разными конкурсами. Специальный трамвайчик каждый час курсировал по историческим кварталам города, в итоге подъезжая к этой шумной и веселой машине по выкачиванию денег. Именно здесь Адриан Меллон выиграл шляпу, которая послужила причиной его смерти, — бумажный цилиндр с цветком и надписью на ленте: «Я ♥ ДЕРРИ!» 4 — Я устал, — сказал Джон Гартон. Как и два его друга, одевался он, бессознательно подражая Брюсу Спрингстину, хотя если б его спросили, он, вероятно, назвал бы Спрингстина хлюпиком или тем же гомиком и выказал бы восхищение такими крутыми металлическими группами, как «Деф Леппард», «Твистед систер» или «Джудас Прист». Рукава простой синей футболки он оторвал, чтобы выставить напоказ мускулистые руки. Его густые каштановые волосы падали на один глаз — в этом он скорее копировал Джона Кугара Мелленкампа,[13] а не Спрингстина. Обе руки украшали синие татуировки — тайные символы, которые выглядели как детские рисунки. — Больше не хочу говорить. — Только расскажи нам о второй половине вторника на ярмарке, — предложил ему Пол Хьюз. Он тоже устал, а вся эта безобразная история шокировала его и вызывала отвращение. В голову вновь и вновь приходила мысль о том, что фестиваль «Дни Канала» закончился событием, о котором все знали, но никто не решался сообщить в «Программе дня». А если бы решился, то выглядело бы это следующим образом: Суббота, 21:00. Последнее выступление оркестра средней школы Дерри и ансамбля «Барбер шоп меллоу-мэн». Суббота, 22:00. Большой праздничный фейерверк. Суббота, 22:35. Ритуальное жертвоприношение Адриана Меллона, официально закрывающее фестиваль «Дни Канала». — На хер ярмарку, — ответил Паук. — Только повтори, что ты сказал Меллону, и что он сказал тебе. — Господи… — Паук закатил глаза. — Давай, Паук, — поддакнул напарник Хьюза. Джон Гартон вновь закатил глаза и пошел по новому кругу. 5 Гартон увидел их обоих, Меллона и Хагарти, когда они фланировали, обняв друг друга за талию и хихикая словно девушки. Поначалу он и впрямь подумал, что это две девушки. Потом узнал Меллона. Ему раньше подсказали, кто он такой. А в тот момент, когда он смотрел на них, Меллон повернулся к Хагарти… и они поцеловались. — Чел, я сейчас блевану, — в отвращении воскликнул Паук. Компанию Гартону составляли Крис Ануин и Стив Дюбей. Когда Паук указал на Меллона, Дюбей сказал, что он вроде бы знает второго педика. Его звали Дон, фамилию он не помнил, и этот педик подвозил одного ученика средней школы Дерри и пытался к нему подкатить. Меллон и Хагарти вновь двинулись к трем парням. Они вышли из павильона, где проводился конкурс «Бросай до победного», и направлялись к выходу с территории ярмарочного комплекса. Паук Гартон потом скажет полицейским Хьюзу и Конли, что его «гражданская гордость» почувствовала себя уязвленной при виде этого гребаного педика в шляпе с надписью на ленте «Я ♥ ДЕРРИ». Идиотская хреновина, эта шляпа — бумажная имитация цилиндра с приклеенным сверху цветком, который покачивался из стороны в сторону. И эта идиотская шляпа еще сильнее уязвила гражданскую гордость Паука.