С набережной Фонтанки тянуло сыростью, темное небо моросило дождем. Ренат оставил машину на парковке и отправился по улице пешком. С обеих сторон возвышались типичные для центра доходные дома и усадьбы зажиточных горожан, построенные еще в девятнадцатом веке. Впереди виднелся во мгле подсвеченный шпиль Адмиралтейства, сзади открывалась перспектива на здание Театра юных зрителей. Прохожих было мало. Ни деревьев, ни зелени. Зловещие огни фонарей и черный асфальт создавали гнетущую атмосферу. Ренат встряхнулся, сбрасывая наваждение, и заметил, что почти добрался до дома номер 64. Больше столетия тому назад морозным зимним вечером «святой черт» Распутин вышел отсюда в свой последний путь во дворец князя Юсупова на Мойке, где был жестоко убит заговорщиками. Ренат остановился перед пятиэтажным зданием с мрачным фасадом и полукруглым эркером посередине, прямо над аркой, ведущей во двор-колодец. В некоторых окнах горел свет. Эркер заканчивался наверху небольшой башенкой. Ренат поднял голову и вздрогнул от неожиданности, встретившись взглядом с каменной медузой Горгоной. Она смотрела прямо ему в душу, словно замораживая все живое и доброе… Ренат ощутил бегущий по спине холодок и оглянулся. Тень Достоевского манила его за собой. – Куда ты меня зовешь? – Иди и не спрашивай… Ренат с ужасом увидел, что никакой это не Достоевский, а крепкий, неряшливо одетый мужчина с тяжелым взглядом исподлобья. Он спутал писателя со «старцем» из-за бороды!.. – Григорий… ты? – Иди за мной! – приказал Распутин. – Пошевеливайся! Не то опоздаешь… Ренат молча повиновался. «Старец» шагал впереди, размахивая руками. Его брюки были заправлены в сапоги, а рубаха подпоясана широким ремнем. – Тебе сюда… Распутин свернул в проходной двор и пропал, а Ренат обнаружил, что находится у дома, где жила Варя. Кодовый замок оказался неисправным, и он беспрепятственно попал внутрь гулкого парадного. Поднимаясь по лестнице, он все еще видел перед собой страшные гипнотизирующие очи Горгоны… Раздался хлопок, топот, какой-то черный вихрь налетел на него, чуть не сбил с ног и промчался мимо. Ренат был как во сне и не сразу сообразил, что происходит. – Растяпа! – захохотал Распутин. – Тебе только ворон ловить! – Ты опять здесь? – Некогда болтать. Беги за ней, недоумок! Ренат еще не очнулся от чар медузы, но слова «старца» возымели действие. Он кинулся следом за черным вихрем и выскочил на улицу… Глава 11 Южин задыхался и стонал от нестерпимой боли в глазах. Надо срочно выбираться из чужой квартиры, а он ни черта не видит. По щекам текут слезы, нос заложен, в горле першит. Конкурент оказался не промах и, сбитый подсечкой на пол, не растерялся, а лежа брызнул нападающему в лицо из газового баллончика. Сыщик не успел сообразить что к чему, как ослеп от жгучей струи, выпущенной противником. Впрочем, в комнате и без того стояла кромешная тьма. Фонарик конкурента потух, а свой он сам выключил. Южин кое-как доковылял до ванной, плюнул на осторожность, зажег свет и начал промывать глаза. Из его уст сыпались ругательства, но это мало помогало. Он плескал и плескал водой в лицо, проклиная себя за оплошность. Надо было сразу вырубить противника конкретным ударом, а не тупо сбивать с ног. Наконец, сыщику чуть-чуть полегчало. Вытершись полотенцем, он сел на край ванны и задумался. Догонять конкурента бесполезно, оставаться в квартире опасно. Не вызовет ли тот полицию? Когда боль приутихла, а сознание прояснилось, Южин сделал обескураживающий вывод. Его противником была… женщина! Газовый баллончик – не мужской способ самозащиты. И вел себя «конкурент» не по-мужски. Завопить писклявым голосом, когда падаешь, могла только женщина. – Еще и баба! – взбесился он, потирая глаза. – Ну, я мудак! Он вспомнил запах ее духов, который тут же перебил газ из баллончика. Этот аромат был ему знаком. – Блин… Где я его слышал? Чертыхаясь, он торопливо протер дверные ручки и прочие предметы, к которым прикасался, выключил свет и затворил за собой дверь квартиры… * * * Тем временем Ренат безуспешно искал «черный вихрь», который словно растворился в лабиринте проходных дворов. Дождь перестал, ветер стих. Двое хамоватых подростков попросили у него денег на пиво, и он сначала отказал, но потом вернулся и спросил: – Не пробегал ли тут человек в черном? – Ты че, дядя, какой еще человек? Тут одни вурдалаки бегают… – С вами все ясно, – разозлился Ренат. – Травку курить меньше надо. В вашем возрасте это вредно. – Оставь их в покое, – посоветовал Распутин, который не отставал от него ни на шаг. – Ты сам виноват, что упустил пташку. Такого кота кормить себе в убыток. – Я не кот, – огрызнулся Ренат. – И то верно, – согласился «старец». – Ты – карась, проглотивший наживку. – Вот заладил: то кот, то карась… С бодуна, что ли, мерещится? Подростки злорадно захохотали, показывая на него пальцами: – Гы-гы-гы-гы… Ты, дядя, тоже траву курил? С кем говоришь-то? Распутин стоял, прислонившись спиной к облупленной стене, и ехидно посмеивался. Подростки его не видели, как, впрочем, и Ренат не видел бегающих вурдалаков. Он достал из кармана денежную купюру и протянул пацанам. – Черт с вами, берите на пиво. – Гляди-ка, раскошелился… гы-гы-гы-гы… Один из подростков почесал выбритый затылок, повернулся в сторону прохода между домами и обронил: – Вурдалак вон туда побежал… у него крылья, как у летучей мыши… – Не боишься, дядя? – скривился второй. – Вурдалаков лучше не трогать, а не то кровь выпьют… – И не закусят! – загоготал бритый. – Они днем спят в гробах, а вечером выходят на промысел. Таких, как ты, ищут, чтобы подкормиться. – Истинная правда, – отозвался Распутин. Он сложил руки на груди и, не мигая, воззрился на Рената. – Что, мил человек, кишка тонка вурдалака догнать и осиновый кол ему в грудь вбить? Ренат тяжело дышал, глядя то на подростков, то на «старца». Кто из них его морочит? – Что с тебя взять? – потешался над ним Распутин. – Жирный карась всегда глупый. Попался на крючок, готовься, что тебя выпотрошат и бросят в похлебку! «Старец» говорил загадками, размышлять над которыми Ренату было недосуг. – Ладно, мы пошли за пивом, – радостно сообщили подростки. – Сушняк замучил. Может, айда с нами, дядя? – Мне пить нельзя, – отказался Ренат. – Я вурдалака буду ловить. – Герой, значит? Ну, рискни… Пацаны скрылись из виду, оставив Рената одного в окружении унылых каменных стен. В домах тускло светились окна. Наверху в прямоугольнике между крышами стояла чернота. – Эй, «старец»! – позвал Ренат. – Ты где? Свалил вместе с пацанами? – Скучно мне с тобой… Голос Распутина эхом прокатился по каменному колодцу, но самого «святого черта» не было видно. – Покажись, Григорий! У меня вопросы есть. – Я тебе не справочное бюро, болезный. – Где ты таких слов набрался? – У людей, вестимо, – сухо рассмеялся «старец», проявляясь в падающем из окна желтом свете. – Ты почто сюда пришел? Мой лексикон обсуждать? Или делом заниматься? – Лексикон, – передразнил его Ренат. – Ты прямо профессор филологии! – Думаешь, если я крестьянского роду, то тупой, как валенок? Меня сама матушка-государыня другом звала, а государь сердечно привечал. Я, между прочим, предрек гибель семьи Романовых… В Ренате проснулся критицизм, привитый Вернером. Тот учил ничему не верить, пока лично не убедишься в данном факте, и никого не слушать, кроме своей интуиции. – Что ж ты собственную гибель не предвидел? Зачем пошел к Юсупову на вечеринку? Неужто худого не заподозрил?