Краснов ощутил жестокий укол ревности. – Спорим, художник был влюблен в тебя? – вырвалось у него. – Здесь каждый мазок краски дышит восторженным благоговением! – Откуда такой высокий слог? – удивилась девушка. – Если хочешь знать, я филолог по образованию, – признался Краснов. – Мечтал писать романы, но коммерсант вытеснил из меня писателя. – Жаль! – А мне нет, – воодушевился он. – Писатели – жуткие зануды, и обожают по всякому поводу разводить философию. Я тоже этим грешил в универе. Потом жизнь расставила приоритеты, и вот перед тобой жалкий торгаш, а не гордый властитель умов! – Кем бы ты ни был, мне все равно, Ник. Для меня ты особенный, не такой, как другие… Они впервые поцеловались в тот холодный зимний вечер. На столе горела лампа, в чашках дымился чай, а губы Вари пахли пирожными. Они были гораздо вкуснее любых сладостей, и Краснов не мог оторваться от них… С тех пор прошли месяцы, а Варя не стала ближе. Она позволяла какие-то ласки, но настоящей близости не допускала. – Ты женатый мужчина, – отнекивалась девушка. – У тебя дети. Я не хочу становиться разлучницей. Пока между нами не будет секса, ты не изменишь своей жене. – Я уже изменил ей… пусть не телом, а душой. Душа важнее! – Мужчины много обещают, когда ухаживают. Но обещания забываются, а что остается взамен? Воспоминания и сожаления? Краснов смотрел на Варю и думал, что она сводит мужчин с ума. Вот и художник, написавший ее портрет, не избежал этой участи. Может, он был не первым. – Ты встречалась с кем-нибудь до меня? – Зачем тебе знать? – улыбнулась Варя. Она не ответила, дала понять, что подобные вопросы неуместны. Краснов изнемогал от ревности, Варя не обращала внимания на его упреки. Она вела уединенную жизнь, раз в месяц ездила на кладбище, изредка посещала магазины одежды, участвовала в благотворительных аукционах. С ее красотой продать что угодно за баснословную цену не представляло труда. После очередного аукциона в пользу детей-сирот или инвалидов она вызывала такси и уезжала домой. В сущности, Варя оставалась для Краснова незнакомкой. Это увеличивало ее привлекательность в разы. Он все чаще и неотступней думал о ней. Варя не требовала от него бросить семью, но любовницей быть отказывалась. – Я быстро тебе надоем, Ник, – посмеивалась она. – Когда-то ты так же пылко любил свою Мадлену, а теперь охладел к ней. Или ты женился по расчету? Признайся! – Расчет был, не отрицаю. Но Мадлена была хороша собой, и поначалу мы понимали друг друга. – А что теперь? Она постарела? Располнела после двух родов? Отупела? Стала сварливой и неухоженной? Ходит по дому в мятом халате и разношенных тапочках? – Наоборот. Она тщательно следит за своей внешностью, постоянно сидит на диете и фанатично занимается фитнесом. Ее фигура тоньше, чем в молодости. И морщин почти нет. – Она колет ботокс? – Вероятно, да. Я не вникал. Краснов так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил секретарши, которая принесла заказанный обед. – Николай Егорыч, ваша еда… Он поднял голову и ужаснулся. Вместо миловидной девушки в коротенькой юбке и светлой блузке над столом нависла косматая старуха в черной хламиде. Ее беззубый рот кривился в зловещей ухмылке. Краснов обомлел и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла… секретарша и расставляла тарелки. – Это ты, Алина? – хрипло спросил он, ощущая, как по спине катится холодный пот. – Я, – удивленно ответила она. – Вы так побледнели, Николай Егорыч… С вами все в порядке? – Кажется, я переутомился… Принеси мне водки, – велел Краснов, ощущая мелкую дрожь в теле. – Двойную порцию. И без льда. – Хорошо… Глава 3 Москва Ренат успешно освоил хакерское искусство и обходился без помощника. Взломать чью-нибудь базу – пожалуйста; заглянуть в музейный архив – нет проблем. Пока Лариса медитировала, пытаясь установить телепатический контакт с барышней на фотографиях, он занялся собственными изысканиями. Ему удалось выяснить, что оригиналы присланных анонимом фото хранятся в одном из музеев Питера. Он связался по вайберу с сотрудницей музея, и та дала ему всю необходимую информацию. В зале курился сандаловый дымок. Лариса мысленно блуждала далеко от Кузьминок, – «бродила» по улицам дореволюционного Петербурга, ощущала настроение людей разных сословий и проникалась атмосферой ушедшей эпохи. Однако запечатленная неизвестным фотографом девушка казалась неуловимой. – Либо у нее в голове пусто, либо я теряю квалификацию, – заключила Лариса, открывая глаза. – Ты слышала, как я вошел? – поразился Ренат. – Я почувствовала. – У меня есть новости, – сообщил он, присаживаясь в кресло напротив. – На обороте оригинальных снимков сохранилась монограмма, составленная из букв К и Б. – Конструкторское Бюро, что ли? – Думаю, это инициалы, только непонятно, чьи. Сотрудница музея, где хранятся снимки, сообщила, что один ее дотошный коллега тоже обратил внимание на девушку. Дескать, фотографии сделаны в разные годы и в разных местах, а барышня выглядит всегда одинаково. Коллега не смог этого объяснить. Он рылся в архивных документах, пытался установить кто автор снимков, но ключа к разгадке так и не обнаружил. А у тебя что-нибудь получилось? – Девица на связь не выходит, – вздохнула Лариса. – Я не могу проникнуть в ее сознание. В голову лезут летучие мыши, пауки и черви. Жутко неприятно. – По логике вещей, она давно мертва. – Другие люди на фото тоже мертвы, но их можно хоть как-то прочувствовать. А эта барышня будто чистый лист. – Чистый лист, – задумчиво повторил Ренат. – В первый раз вижу такой гармоничный образ. Лицо, фигура, одежда – все безупречно. – Смотри, не влюбись! – Ты шутишь, Лара? Я вышел из того возраста, когда меня возбуждали смазливая мордашка и осиная талия. – Мне кажется, ты уже запал на нее. – Не говори глупости, – нахмурился Ренат. – Любовь по фотографии все равно что секс по телефону… Санкт-Петербург Работница музея заглянула в архив, которым заведовал ее коллега, и сказала: – Мне час назад звонил молодой человек из Москвы. Интересовался той девушкой на фотографиях, помнишь? Мужчина поднял голову и уставился на нее через очки с толстыми стеклами. – Ты ничего не путаешь, Лиза? – Снимки те же самые, я их узнала. Девушка в шляпке и с зонтиком в руках. – Я думал, это никого не волнует, кроме меня. – Как видишь, есть еще любопытные. – Кому понадобились фото, сделанные во времена правления Николая II? – Молодой человек представился информационным агентом. – Странная профессия, – покачал головой архивариус. – И о чем он спрашивал? – Кто фотограф, кем была девушка с зонтиком? В общем, то же самое, что когда-то волновало тебя. – Я давно успокоился. Мои поиски ничего не принесли, кроме разочарования. Никаких дивидендов. Сам не понимаю, зачем я столько сил потратил впустую? Я посвятил этим снимкам несколько лет и не продвинулся ни на шаг. – Видимо, кто-то решил пойти по твоим стопам. – Флаг ему в руки, – с сердцем молвил архивариус и пригладил редкие волосы. – Я эти фотографии даже экстрасенсу показывал. Приезжал тогда в Питер один крутой мужик, чтение мыслей демонстрировал, сеансы гипноза проводил. Собирал полные залы! Я к нему подошел после выступления, вытащил из папки снимки, пальцем ткнул и спрашиваю: «Что вы можете сказать об этой особе?» Он глянул… и аж позеленел от злости. Выгнал меня вон, представляешь?