Всегда мечтал стать избранным. Причем нежданно-негаданно, прямо как сейчас. Правда, в своих желаниях я становился либо наследником неизвестного дедушки миллиардера, либо случайным первооткрывателем некоей тайны, приносящей известность, богатство и прочие блага. – Согласие участвовать в опасном эксперименте, – несколько приземлил мои мечты профессор. – Опасном? – Да, поскольку полной гарантии, что все пройдет без каких-либо последствий для здоровья, вам никто дать не сможет. В принципе найти человека, соответствующего заданным параметрам на все сто процентов, невозможно. Некоторые характеристики нам вообще пока неизвестны, но из тех, которые наша медицина умеет фиксировать, у вас лучший показатель – девяносто два процента. – То есть в девяти случаях из десяти я должен остаться в живых? – Где-то так. У нас, к примеру, есть восемнадцатилетняя девушка, у которой всего семьдесят девять процентов соответствия. Кстати, она согласилась без колебаний. – Можно подумать над вашим предложением? – Честно говоря, я был готов сказать «да» прямо сейчас, особенно после упоминания о бесстрашной девице, но после обретения статуса избранного мне захотелось выглядеть не безответственным шалопаем, а солидным и вдумчивым молодым человеком. – Пятнадцать минут у вас есть, но не более, – ответил профессор. – Дело в том, что через час шкатулка самоуничтожится. Кое-кто из «умников» в военной форме проявил ненужное рвение. Поэтому мы и вынуждены были так спешно отправиться за вами. «А что я, собственно говоря, теряю? Дома ждут следователи с расспросами, возле подъезда – мужик в дорогих очках и с пистолетом, на работе – начальник со своими придирками… И пустая квартира, где после визита домушников придется наводить порядок. А тут…» – Я согласен, – вырвалось у меня. – Точно? – А чего тут думать? Может, в этой посылке такое… – Я почему переспрашиваю: человека, который имеет почти такие данные, как у вас, пытались насильно заставить участвовать в эксперименте. Вначале он сказал, что не возражает, а на самом деле оказалось, что его принудили. В результате камень его не принял и урезал нам время на раздумья. – А откуда он, камень, узнал?.. – Молодой человек, мы об этой посылке знаем лишь то, что она сама сочла нужным нам сообщить. Другой информации нет. Поэтому еще раз спрашиваю: «Вы согласны пойти на риск?» – Да. – Теперь я заупрямился, со мной иногда случается. – Хотите, любую бумагу подпишу? Кровью. – Это лишнее. Вы же не дьяволу душу продаете. – Он встал. – Пройдемте. Мы вышли из кабинета, добрались до лифта и опустились на несколько этажей вниз, хотя я не помнил, чтобы после приезда были подъемы. – Вам сюда, – сказал Алексей Степанович, остановившись перед стеклянной дверью. – Идите прямо по зеленой дорожке. Он остался снаружи, а мне пришлось пройти еще через пару таких же раздвижных прозрачных перегородок, прежде чем оказаться перед круглым столом, за которым уже сидели пятеро. Большая плита занимала практически весь стол и буквально приковывала к себе внимание своим неестественным синим цветом. Он был одновременно и ярким, и несколько размытым, словно посылку со всех сторон окружал тонкий слой молочного тумана. Я сел на свободное место, и камень сразу засветился ярче. Мне даже показалось, будто от него повеяло теплом. Самое интересное: в поле зрения осталась лишь эта плита, я не видел больше ничего. Ни комнаты, в которой находился, ни людей, сидевших рядом. Только голубую грань, обращенную ко мне. «Положи ладони на камень», – появилась надпись на поверхности. «Закрой глаза». Второе сообщение возникло, стоило пальцам коснуться шершавой тверди. Точно помню, что выполнил указание, но видения не исчезли. Грань приобрела зеленоватые оттенки, буквы потеряли четкость, но затруднений при прочтении это не вызывало. «Вспомни о самом счастливом эпизоде в твоей жизни». Легко сказать! Я стал перебирать события и остановился на первом в своей жизни свидании. На том моменте, когда через двадцать минут бесконечного ожидания, показавшихся мне тогда вечностью, она все-таки пришла. И неважно, что через два месяца мы расстались, именно в тот миг я был на вершине блаженства. – Ой! – Ощущение невероятной легкости во всем теле неожиданно заставило вскрикнуть. Перед глазами возникла глубокая синь ночного неба и звезды. Они стремительно приближались и пролетали мимо, обтекая меня, словно горная река. Невольно начал закрадываться страх, рожденный немыслимым ощущением полета в невесомости. Казалось, эта комната, город, страна, да, чего уж мелочиться, – вся Солнечная система осталась далеко позади вместе со своими мелкими проблемами. А впереди – целая Вселенная… «Дар получен!» – вспыхнула в космической мгле надпись, составленная, как мне показалось, из тех же звезд. Неужели русский теперь стал языком межгалактического общения? Или каждый видит лишь то, что может прочитать? Я невольно протянул руку вперед, пытаясь дотянуться до букв. Звезды тут же погасли, а меня со всех сторон окружили… цветы. Сотни, тысячи бутонов с хрустальными лепестками. Они плавно проплывали по небу, снисходительно разрешая себя рассматривать. Каких только форм и цветовых оттенков здесь не было! И ни один не повторялся. Я залюбовался их красотой, отметив, что в каждом ровно семь лепестков, расположенных вокруг бесцветного, прозрачного диска. Глава 2 Лепестки в зеркале – Семен, очнитесь! Меня попросили, и я очнулся, хотя возникавшие перед глазами в мире грез многоцветные картинки были настолько хороши, что покидать видения абсолютно не хотелось. Зрение в норму пришло не сразу, выдав сначала расплывчатые очертания окружающей обстановки. Когда же резкость восстановилась… Бежевый потолок, стены цвета топленого молока, люди в белых халатах и марлевых повязках, какие-то мигающие приборы с бесчисленными проводами и трубочками. – Семен, вы нас слышите? Кажется, это Алексей Степанович пытается пробиться к моему сознанию. – Да, – ответил я, не узнав ставшего сухим и хриплым собственного голоса. – Как он? – спросил профессор невысокого мужчину, который, видимо, отвечал за мое состояние. Врач посмотрел на экран одного из мониторов, пробежал глазами показания еще двух приборов и, пожав плечами, сказал: – Как космонавт. – Замечательно. Тогда попрошу нас оставить. «Значит, здоровье в норме. Отлично! А то этот лопоухий со своим «промедление не в ваших интересах» совсем запугал. За такие шутки у нас в деревне… Кстати, а что у меня с лицом? Тут зеркала нигде не наблюдается?» Пока люди в халатах покидали комнату, я сел в кровати. «Ого! А это что за бесплатный бонус к аттракциону?! – На запястье красовался серебристый браслет, цепочкой соединявший меня с кроватью. Второй обнаружился на правой ноге. – Неужели я во сне буйствовал?» Похоже, вопрос явственно отпечатался на моем лице. Алексей Степанович устроился напротив, снял повязку и пояснил: – Это вынужденная мера. Четверо из тех, кто открывал посылку, сбежали. – Почему? – Наверное, испугались чего-то. – А что же было внутри? – Честно говоря, именно это меня сейчас интересовало больше всего. Хотя удар цепи по самолюбию и требовал выяснения отношений с персоналом, но с этим пока можно было подождать. – Думал выяснить это у вас. – У меня??? – Рука машинально потянулась к прическе, но привязь не позволила почесать голову. – Ровно через минуту после того, как вы положили ладони на камень, помещение наполнилось туманом. Дымка оказалась абсолютно непроницаемой, и ни один прибор не смог зафиксировать, что же с вами там происходило. Мы срочно вызвали группу спасателей, но до того как они проникли в комнату, туман рассеялся. Профессор встал, подошел к тумбочке, на которой стоял графин с водой, наполнил стакан и сделал глоток. – Пить не хотите? – Он посмотрел на свои наручные часы. Только после его вопроса я вдруг почувствовал, насколько меня мучает жажда. В общем-то и голос был не моим только потому, что во рту пересохло. – Очень. Опустошив первый, я попросил добавки. Вода имела сладковатый привкус – наверное, с витаминами. – Когда видимость восстановилась, мы обнаружили, что за столом оставались вы и брюнетка, которая сидела рядом. Остальных разбросало по всей комнате. «Там была девушка, а я не заметил? Неужели старею? Вроде рано, двадцать четыре года не возраст, чтобы допускать подобные оплошности». – Произошел взрыв? – Вряд ли, приборы бы его зафиксировали. Но что самое странное – плита исчезла. Будто ее и не было никогда. – Исчезла??? Я попытался переварить полученные сведения. Куда подевался огромный синий монолит? Превратился в туман? Испарился? А потом? Что-то же должно было остаться?! Скорее всего, с помощью самого современного оборудования это «что-то» отыскать уже пытались. – От синего камня не осталось ни следа. Мы так и не смогли определить структуру вещества, из которого он состоял. После исчезновения исследовали каждый миллиметр поверхности комнаты. Никаких изменений. Поэтому вы должны понимать, насколько для нас важна любая информация. – А второй человек, который остался, что он говорит?