– Ладно! Обсудим. Райцентр Семлево В полдень Цанава отправился в Семлево. В череде событий, решений и поступков комиссара в последние сутки эта поездка была весьма значимой. Перед отъездом пришло сообщение из 252-го полка. Батальон, обороняющий предмостье на северном берегу Угры, завязал перестрелку с немецкими мотоциклистами, занявшими Знаменку. Примерно в 16 часов на Старой Смоленской дороге у Семлева со стороны Дорогобужа появилась автоколонна. Перед въездом в райцентр она была остановлена постом бойцов НКВД. Старший поста подошел к машине, которую ему указали как автомашину командира дивизии. – Комбриг Заикин? – уточнил он, глядя на командира в салоне и, получив подтверждение, в свою очередь представился. – Вас ожидает начальник особого отдела Западного фронта комиссар третьего ранга Цанава. Мне поручено проводить вас, – продолжил он. Заикин приказал ординарцу уступить место лейтенанту, и машина тронулась. – Товарищ комиссар третьего ранга! Комбриг… – начал доклад и прервал его по знаку Цанавы комбриг, войдя в помещение, где его ожидал комиссар. – Здравствуйте, Иван Васильевич! Присаживайтесь. Закурите? – комиссар пододвинул открытую пачку папирос. – Спасибо, у меня свои, – полез комбриг в карман. Закурили. Комбриг ждал объяснения возникшей ситуации. А Цанава молча и внимательно смотрел на Заикина. Повисла неловкая пауза. – Иван Васильевич, – прервал молчание комиссар, гася окурок в пепельнице, – мне известно, что вы получили приказ на переброску дивизии в район Юхнова. Комбриг пожал плечами. Особой тайны в пункте назначения он не видел, но и подтверждать ему не хотелось из-за нежелания поддакивать человеку из организации, которую многие недолюбливали и боялись. – Так вот! – продолжил Цанава. – Юхнов уже взят немцами. Более того, за мост через Угру у Знаменки в полдень начался бой. Мост нами заминирован, и когда возникнет угроза его захвата, будет взорван. Таким образом, задачу вы выполнить не можете. – Как вариант, можно пробиться в Юхнов через Темкино, – ответил Заикин. – Смысл? Вы колонной выйдете на подготовленные боевые позиции немцев и погубите дивизию. – У меня приказ! Я обязан его выполнить. – Приказ опоздал. Как минимум на сутки. – И тем не менее! – Этот разговор я затеял не для того, чтобы поколебать вашу веру в уставы. Более того, я очень рассчитываю как минимум на то, что вы как раз и будете их исполнять. Это к тому, что вот мой письменный приказ о переподчинении вашей дивизии и отмене предыдущего приказа как не соответствующего складывающейся обстановке. Что вы должны делать в данной ситуации, вам известно из устава. Но я хочу большего! Я хочу, чтобы вы далее действовали не по принуждению и букве устава, а по убеждению в необходимости действовать именно так, а не иначе. Смотрите! – И Цанава разложил на столе карту. Следующие десять минут он вводил комдива в курс оперативной обстановки на 5 октября. – Поэтому в приказе вашей дивизии указан рубеж обороны Бариново – станция Жижала – деревня Новиково – Верхнее Болваново – Красино. Ожидаемое время подхода передовых подразделений противника – первая половина завтрашнего дня. Поэтому вам нужно поторопиться. Там со вчерашнего дня занял оборону зенитный дивизион. Мы выделяем вашей дивизии для перевозки частей дополнительно автобат. Ну, и вы свои средства задействуете. Когда прибудете, установите связь с командармом-16 генералом Рокоссовским. Прощались они уже вполне на дружелюбной ноте. Но приказ комиссара комбриг убрал в командирскую сумку. Уже глядя через окно движущейся в Вязьму машины на опускающиеся на осенние перелески Смоленщины сумерки, Цанава с удовлетворением отметил, что сделал максимум из того, что мог. Только что он обеспечил прикрытие города со стороны Темкино полноценной дивизией в пятнадцать тысяч бойцов. И пусть сейчас вечером там будет только один стрелковый полк с противотанковым дивизионом, есть надежда, что в течение ночи общими усилиями они смогут перебросить из Дорогобужа всю дивизию. А у него осталось еще одно важное дело – встреча с Рокоссовским. Район д. Хватов Завод Немцы начали отступать из Хватова Завода около пятнадцати часов. Именно в это время случилось ожидаемое Трофимовым. На объект через портал прибыли Ракутин, Гладкий и Дегтярев. Полковник ФСО Дегтярев. Однокашник по училищу Трофимова и Гладкого, продолжавший еще служить. А значит, план, вчерне придуманный совместно с Цанавой в части действий в XXI-м веке, начал претворяться в жизнь. Дмитрий был одет в гражданку. И совсем не для полевого выхода. Он, видите ли, по поручению заместителя директора ФСО прибыл проверить фантастическую информацию. А попал на войну. Трофимов успел познакомить его с майором Воистиновым, когда на проселок из деревни выскочил десяток мотоциклистов. Все залегли, Дегтярев, увидев в бинокль немцев, так же безропотно выполнил команду «Ложись!», забыв про одежду. Человек, сопровождавший Дегтярева и снимавший все подряд, поднял камеру на вытянутой руке и продолжил процесс съемки лежа. Следом за мотоциклистами выкатились грузовики с прицепленными пушками и зенитками. Прикрывали отход броневики. Мотоциклисты беспрепятственно проехали по дороге напротив позиций рот, охранявших объект. Первым подорвался грузовик, набитый пехотой. Взрывом противотанковой мины разворотило кабину, убив водителя и пассажира, осколками посекло тент. Пехота выпрыгивала через задний борт, разбегаясь по сторонам. Захлопали взрывы противопехотных мин, сопровождающиеся криками боли. Вторая машина обогнула подорванную, перевалила через кювет, стараясь объезжать раненых, которых оттаскивали с дороги уцелевшие. Где-то впереди, там, куда уехали мотоциклисты, загрохотали очереди нескольких пулеметов и разрывы гранат. – А молодец старший! И задачу выполнил, и засаду устроил, и объект не раскрыл! – восхитился Трофимов. Воистинов не ответил, напряженно наблюдая за дорогой. Второй грузовик подорвался метров через пятьдесят. Повторилось в точности все происшедшее с первой машиной. Со связью у немцев всегда было неплохо. Поняв, что враг и впереди, три броневика устремились в голову колонны. Обогнув по полю горящие машины и вставшую колонну, они вынуждены были вновь выйти на проселок, дорогу пересекал овраг. Броневик, шедший первым, подорвался уже на подъеме из оврага и перегородил путь. В этот момент на поле, севернее дороги, выкатились три пушечных бронеавтомобиля и четыре танка. За ними виднелась цепь пехоты в темных шинелях. И со стороны деревни появилась пехота в разномастной форме. Немцы кинулись занимать оборону вдоль леса, собираясь сражаться. Расчеты принялись отцеплять пушки и зенитные автоматы. Трофимов выжидающе посмотрел на майора. Наверняка в душе того сейчас шла борьба между требованием приказа и пониманием того, что если сейчас не вмешаться, нашим придется заплатить в этом безвестном бою у никому не известной деревушки дополнительно жизнями десятков человек. Но внешне этого заметно не было, и Трофимов тревожился за то, что произойдет сейчас. Потому что готовился крикнуть «Огонь!», прекрасно понимая, что именно этой команды ждут полторы сотни бойцов, сжимающих в руках оружие и уже нашедших в прицелах свои цели. И он бы отдал эту команду, наплевав на все последствия, но это сделал сам майор. И в ту же секунду безмолвный лес ударил в спину врага сотнями пуль. Бой закончился буквально через десяток секунд. Последними погибли экипажи немецких бронетранспортеров, расстрелянные бронегруппой. – Иванов! Ко мне! – И, указав на попаданцев: – Срочно! Их на ту сторону! Ни их, ни портал, из чужих никто не должен видеть! Я пойду на дорогу. Мне нужно остановить эти подразделения и отправить их отсюда. Всем! Никого не допускать к объекту! Вплоть до применения оружия! – прокричал он, поднявшись и направляясь к дороге. Минское шоссе. Западнее г. Вязьма Генерал Рокоссовский был мрачен. Колонна его штаба со штабной артбатареей двигалась по Минскому шоссе в Вязьму. Война шла четвертый месяц, и четвертый раз его судьба делала крутой поворот. В июне он во главе 9-го мехкорпуса, который по сути таковым был лишь на бумаге, сражался с немцами на Украине в составе Юго-Западного фронта. За эти бои был награжден четвертым орденом Красного Знамени. В июле в экстренном порядке, вместо озвученного назначения командармом-4, вынужден был возглавить оперативную группу войск под Ярцевым и удерживать фронт. Только эту «оперативную группу» он должен был собрать сам из числа разбитых и отступающих войск. И он не оплошал. В августе войска его группы были реорганизованы в 16-ю армию. Он получил звание генерал-лейтенанта. И вот начало октября, немцы начали очередную и ожидаемую наступательную операцию. И снова его срывают с места и бросают в неизвестность. «Командармам-16 и 20. Рокоссовскому и Ершакову. Командарму-16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16-й Армии с войсками передать командарму-20 Ершакову. Самому с управлением армией и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 06.10 в Вязьму. В состав 16-й Армии будут включены в районе Вязьмы 50 сд (19А), 73 сд (20А), 112 сд (16А), 38 сд (16А), 229 сд (20А), 147 тбр (резерв ЗФ), дивизион РС, полк ПТО и полк АРГК. Задача армии – задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска, и не пропустить его севернее рубежа Путьково – Крутые – Дрожжино, имея в виду – созданной группировкой (т. е. 16-й Армией) в дальнейшем перейти в наступление в направлении Юхнов. Получение исполнение донести. Конев, Булганин, Соколовский. 04.10.41». Он передал войска своей армии командарму-20 Ершакову и убыл к новому месту назначения. Приказ, полученный им, был настолько обтекаем и не определен, что мог значить все, что угодно. Из него ясно было лишь две вещи: место – город Вязьма, и состав его новой 16-й Армии. Предполагаемый состав. Потому что на месте, в Вязьме, этих дивизий еще не было. Походные колонны этих дивизий только сегодня начнут трехдневный марш к месту назначения. Две дивизии из состава его бывшей армии. Приказ на марш комдивам он отдавал сам. Но это не меняет расстояния, которое им нужно преодолеть. Приказ не давал никаких сведений о противнике. И это означало одно – информацией о том, что происходит у соседа слева, штаб фронта в полной мере не обладает, но по косвенным признакам опасается худшего и спешно пытается прикрыть ключевую позицию в своем тылу. И если это по каким-то причинам не удастся, и враг возьмет Вязьму, когда армии фронта еще дерутся значительно западнее города, их участь будет предрешена. И ответственным за эту катастрофу может быть назначен он. Г. Вязьма. Штаб 16-й Армии На повороте с Минского шоссе в Вязьму в районе Юрково колонну остановил моторизованный патруль, который ожидал именно его штаб. Патруль сопроводил колонну к новому месту расположения штаба. Оказывается, комендант города уже подобрал подходящее место его дислокации и оборудовал в пределах своих возможностей. И, главное, к нему уже были протянуты линии связи. Это сильно обрадовало его начальника связи армии. И лишь немного улучшило настроение командарма. Буквально через минуту, докладом о том, что в этом штабе его дожидается начальник особого отдела фронта Цанава, его испортило еще сильней. У него не было личной предубежденности относительно комиссара госбезопасности, но в целом к его ведомству братских чувств он не испытывал. Это мягко говоря. Более двух лет, проведенных им в стенах этого ведомства, избавляли от остатков любви к человечеству вообще и к людям в форме НКВД в частности. Но вариантов избежать встречи с руководителем этой организации он не имел. Поэтому вздохнул и пошел в штаб, в душе предполагая, что его будут в очередной раз призывать к любви к Родине и верности идеалам марксизма-ленинизма, подкрепляя аргументы всевозможными карами. Цанава встретил его, сидя во главе большого стола, за которым, наверно, до войны проводились совещания в организации, здание которой стало теперь штабом. На столе была расстелена карта и дымилась окурками пепельница. В дверях Рокоссовский вскинул руку к козырьку, но комиссар оборвал доклад взмахом руки. – Здравствуйте, товарищ Рокоссовский! Присаживайтесь. Нам нужно с вами серьезно поговорить. «Началось!» – с тоской подумал генерал, здороваясь в ответ и направляясь к одному из стульев за столом. – Что-то вы не в духе. Наверно, переживаете, опять командование в какое-то дерьмо сует. Ничего неизвестно, где наши, где немцы? Все войско – это то, что с вами. А спрашивать будут, как и положено, с армии. А тут еще особист мораль читать собрался. Не так ли? Рокоссовский промолчал. Возражать и убеждать в обратном не хотелось, а соглашаться было неудобно. – И все же придется. Придется мне вам напомнить, что для вас лично и для судьбы фронта значит этот город. Товарищ Конев – молодой комфронта. Не смог отстоять свое мнение и противостоять давлению Генштаба. Не все у нас генералы, как Жуков. Почти нет таких. По крайней мере, мне на данный период они неизвестны. Поэтому ошибся комфронта Конев с распределением своих сил. И когда понял, что его фронт ожидает разгром, он сделал единственное, что мог сделать в этой ситуации. Он снял с фронта своего лучшего командарма и отправил его оборонять позицию, которая может спасти фронт. Вот такое вам доверие, Константин Константинович. Судьба фронта в ваших руках. И командованию важно, чтобы вы сражались за Вязьму, как за Москву. Потому что если армии Западного фронта погибнут здесь, дальше к Москве войск нет. Поэтому в вашем сердце не должно быть малодушия. Рокоссовский встал. – Я сделаю все, что в моих силах. – Верю! И со своей стороны окажу, пусть и небольшую в масштабах этой битвы, помощь. Смотрите! Комиссар встал и, взяв карандаш, наклонился над картой. – Противник сегодня взял Юхнов. Его разведка отметилась в Знаменке. Завтра 10-я танковая дивизия начнет марш от Юхнова через Темкино на Вязьму. Далее, немцы еще третьего октября захватили переправы в верховьях Днепра. И опять же завтра из района северо-западнее Хмелиты двинется на Вязьму 7-я танковая дивизия. Севернее ее на Сычевку двигается 6-я танковая. 8 октября будет атакован и, скорей всего, захвачен Гжатск. Что у нас? Вот здесь, западнее Жижала, развертывается 29-я стрелковая дивизия. Бывшая дивизия народного ополчения Бауманского района Москвы. Не надо морщиться, Константин Константинович! Понятно – боевого опыта у дивизии нет. Но сформирована она еще в июле – так что, можно сказать, боевое слаживание, пусть и не на фронте, прошла. И еще хочу заметить – это единственная, наверное, дивизия у тебя будет штатом в пятнадцать тысяч! В дивизии даже танковый батальон имеется. Правда, танки – Т-40, но против пехоты сойдут. В усиление ей передан зенитный дивизион. Далее, мост через Угру у Знаменки и железнодорожный пока удерживаются силами пограничного полка охраны тыла, основные позиции которого расположены вот здесь. Между Хмелитой и Ломами за противотанковым рвом заняли оборону 87-й полк охраны тыла, полк 248-й дивизии, остатки 143-й танковой бригады и зенитный дивизион. Весь день командир погранполка активно подчинял и стягивал все силы, части и подразделения, обнаруженные им в этом районе. Ожидается подход частей 242-й, 140-й, 248-й дивизий. Восточнее, на рубеже станция Александрино – Высокое оборону занимают 16-й погранполк, части 220-й дивизии, 203-й запасный полк, зенитный дивизион. Ожидается выход на этот рубеж остатков 18-й дивизии. Завтра, как вам известно, в город прибудут два полка 50-й дивизии и 700-й противотанковый дивизион. Штаб фронта выделил для их доставки автобат. Далее, что касается гарнизона города, вам доложит комендант Вязьмы генерал-майор Никитин. У меня будет просьба к вам, я подчинил части своим приказом. Практически самовольно. Полномочий от комфронта у меня на это не было. У вас же есть приказ оборонять район Вязьмы, и на основании этого приказа вы можете подчинить их себе достаточно законно. Будьте так добры, продублируйте мой приказ. Ну, вот вроде и все! Я сделал все, что смог и успел. Теперь все в ваших руках. Я сейчас уезжаю в Москву и приложу все силы, чтобы командарм-16 генерал-лейтенант Рокоссовский Константин Константинович возглавил все войска, которые сумеют отойти в район Вязьмы уже согласно приказу из Москвы. Я верю в вас! И… не подведите меня. Все это Рокоссовский слушал с нарастающим чувством удивления. Он не вдумывался в информацию, которую давал Цанава, улавливая лишь основное. На его глазах рушился шаблон этакого генерала-энкавэдэшника, обуянного страстью поиска врагов народа. Он автоматически пожал протянутую на прощание руку комиссара, все еще находясь под впечатлением разрушенного стереотипа. Уже в дверях Цанава, обернувшись, добил его фразой: – Да! Совсем забыл! Седьмого октября выпадет первый снег. Значит, в ближайшее время маневренные возможности немцев очень сильно сократятся. Имейте это в виду! И ушел, хлопнув обитой дерматином дверью. Из штаба Рокоссовского он заехал в областное управление НКВД. Там его ждало требование наркома немедленно позвонить ему в любое время суток. Разговор состоялся короткий. Берия передал сообщение Цанавы на самый верх. Однако ввиду невероятности информации, он ее передал только после проверки через другие источники. И только после этого доложил Верховному. Тот тоже поставил ее под сомнение, и ее снова проверяли. Уже через Генштаб. Сейчас принимаются в срочном порядке все возможные меры. Группа особого отдела фронта в Москву не прибыла. Поэтому Цанаве надлежит прибыть в наркомат не позднее утра 6 октября. Выходя из здания и садясь в машину, комиссар испытывал досаду. Потеряли целый день! Хотя ему было понятно, по-другому и быть не могло. Все в рамках требований. Развединформация такого характера обязательно проверяется и должна подтверждаться из других источников. Еще грызли сомнения, куда пропала его группа? Главное, что с Источником? Утешало то, что в его машине лежали материалы, собранные в будущем. Это тоже было бесценной информацией.