– Заряжай! – и дослал снаряд в казенник. – Так это, товарищ полковник, я тоже так умею, – прокомментировал действия ординарец. – Ну, и отлично! Тогда я не буду отвлекаться на заряжание. Только будь справа от казенника, а то покалечит при откате. Ну, с Богом! И он снова прильнул к панораме. Дистанция для стрельбы была пистолетной – промахнуться было просто невозможно. Поэтому первыми двумя выстрелами Савельев зажег два танка. Первый после попадания куда-то под башню как бы споткнулся и, проехав еще по инерции с десяток метров, остановился. И только после паузы, когда уже Савельев готов был вогнать второй снаряд в неподвижную мишень, из башни появился дымок, с каждой секундой становясь все гуще. А второй выстрел вышел просто на загляденье. Экипаж танка еще не узнал, что ожила уничтоженная ранее самоходка, и в момент выстрела Савельева танк вел огонь влево по ходу движения, развернув башню. Бронебойный снаряд пушки ЗиС-3 ударом в боковую броню башни снес ее, сорвав с погона. Оба попадания Савельев, сам того не замечая, сопровождал отборным матом. Фомич только удивленно покрякивал. Ранее он не замечал за командиром знания столь изощренных оборотов. Однако третий выстрел сделать им не дали. Вражеский снаряд ударил в правый край амбразуры, скользнул по листу лобовой брони и ушел рикошетом в небо. Из-за этого капонир и рубка самоходки заполнились пылью. Когда пыль рассеялась и кашляющий Савельев снова прильнул к панораме, то сразу понял, что наступили последние секунды жизни. Увеличенное прицелом жерло орудия немецкого танка смотрело точно на него. – Боже милостивый! – выдохнул он, прощаясь с жизнью. – П…ц! – Фомич, увидевший в амбразуру командира экипажа то же самое, был более краток. И в этот миг танк взорвался. Башня, оставляя за собой дымный след, унеслась куда-то вверх, а корпус танка взрывом раскрыло, как консервную банку. – Что это? – не веря своим глазам, удивленно переспросил Савельев. – Неужели попадание гаубичного снаряда? Это же явно не меньше пяти дюймов. И тут же подал команду: – Механик! Задний ход! Выходим на открытую позицию. Пока «сушка» выползала из капонира, обстановка на поле боя изменилась радикально. Савельев наконец-то увидел своих спасителей. В тылу немцев появились два больших танка. Такие он видел однажды в тяжелой танковой бригаде резерва армии. Их орудия сверкнули вспышками выстрелов, и еще два немецких танка превратились в груды пылающего металлолома. Немецких танков осталось с десяток, и сейчас они спешно разворачивались и, укрываясь за неровностями местности и горящими танками, устремились к новой опасности, пытаясь обойти с флангов. Лобовая броня им была не по зубам. Савельев видел, как несколько вражеских снарядов ударились о лобовую броню башен и корпусов и рикошетами унеслись вдаль. Зрелище танкового боя завораживало, однако Савельев не имел права оставаться простым зрителем. По его указанию механик поставил машину за небольшой бугор, скрыв корпус и оставив видимым только боевую рубку. Пока занимали позицию, ситуация снова изменилась. Немцы сумели сбить гусеницу с одного из советских танков. Тот, остановившись, как раненый зверь, продолжал отбиваться, разворачивая башню и находя огнем орудия врагов. Второй, заехав в выемку и скрыв уязвимую ходовую часть, также отстреливался и прикрывал фланг поврежденной машине. Однако два немецких танка обошли последнего и уже выцеливали борт советского танка буквально со ста метров. Башня поврежденного танка поворачивалась к опасности, но явно не успевала. – Снаряд! Савельев в панораму четко видел борт ближайшего к нему танка. – Готово! – Выстрел! «Сушка» привычно качнулась, погасив отдачу орудия. Савельев зачарованно смотрел, как светлячок снаряда по дуге летит к танку и гаснет в его борту. А через секунду танк превратился в огненный шар. Сдетонировал боезапас. Второй танк, стоявший рядом, дернулся, и наводчик промахнулся. Однако экипаж понял, что если еще промедлит, сто двадцать два миллиметра в упор не оставит им никаких шансов, и танк двинулся, разгоняясь, к корме русского тяжеловеса, уходя от поворачивающегося на него орудия. – Снаряд! – Готово! Савельев вел танк в панораме, плавными движениями маховичка горизонтальной наводки, взяв упреждение на движение танка под углом. – Выстрел! И снова попал. Куда – он не знал. Но танк остановился. И тут его догнало поворачивающееся орудие. Вспышка! Ремизов был в не настроении. Подчиненные, зная это, старались проблемы и вопросы решать самостоятельно, не тревожа лишний раз командира. Настроение у комбрига испортилось после того как, прибыв на участок фронта, где оборону армии продавливали корпуса Клейста, он получил приказ фактически раздать свои танки полкам и дивизиям Второго кавалерийского корпуса. Что в корне было неправильно с точки зрения боевого устава и, главное, делало Ремизова статистом. И это выводило его из себя. Хотя командовавший группой заместитель командарма объяснил ему свое решение тем, что, по данным радиоразведки, немцы ввели в бой последние резервы и сейчас нужно на обороне максимально измотать атакующие немецкие дивизии и уж только затем – бить! И бригада Ремизова, естественно, возглавит этот контрудар. А сейчас нужно помочь истощенным дивизиям корпуса удержать фронт. Приказ есть приказ – и он его выполнил. И вот сейчас практически в одиночестве сидел в КШМке в густом перелеске и слушал эфир. Его танкисты, повзводно и поротно переданные частям левого фланга корпуса, вели бои. Артиллеристы, мотострелки и зенитчики получили участок обороны и воевали в составе своих подразделений. На правом фланге оборону спешенных кавполков подпирали остатки артиллерийского, противотанкового и танкового полков. За ними заняла позицию и уже воевала артбригада Мельникова. Ну, в одиночестве – это образно. В перелеске находился замаскированный командный пункт штаба бригады со средствами связи, обеспечения и обороны. И танки даже были. Как им не быть, если комбригу, начальнику штаба и замполиту бригады положены по штату. То есть три ИС-3 плюс еще один. Ремизов забрал его из числа нескольких отставших по техническим причинам в свое подчинение. В резерв, так сказать. Был еще в резерве разведвзвод из четырех Т-34-85. Но – был. Сражение шло нешуточное, и Ремизов отправил разведвзвод на передовую. С одной стороны – что такое четыре танка в масштабах сражения армий? Но на конкретном участке четыре танка в засаде, вооруженные пушкой, способной поразить любой танк противника в пределах видимости, – аргумент. Неожиданно дежурный связист протянул ему трубку проводной связи, назвав позывной Корнеева. – Федор Тимофеевич, как у вас обстановка? – раздался в трубке голос начальника штаба армии. – Подразделения бригады ведут бой. А я вот тут – сижу. – Понятно. Вот что, соседа справа немцы давят. Вот-вот ворвутся на позиции. Мельников уже свои пушки на прямую наводку выставляет. Относительно твоего местоположения они уже продвинулись севернее. Выдели силы и ударь во фланг и тыл их атакующей группировке. Учти – между вами лесной массив. Там наших войск нет. Есть ли немцы – неизвестно, но наверняка они оставят заслон на опушке леса. Задачу тебе ставлю в общих чертах, сам понимаешь, ситуация неясная. На месте принимай решения самостоятельно. Вопросы есть? – Никак нет! – бодро отрапортовал Ремизов. Настроение стремительно улучшалось. – Ну, до связи! – До связи, товарищ генерал-лейтенант. И, передавая трубку связисту, обратился к НШ бригады, работавшему с картами за столиком неподалеку: – Матвей Крискентович! Остаешься за меня! Я смотаюсь к соседу справа. Помощь ему требуется. Окончание фразы он проговорил, уже выбравшись на броню КШМ. Осмотрев свое невеликое воинство, окликнул бойца из особого отдела бригады: – Так! Быстренько мне своего начальника сюда и командира вон того танка. И он указал на танк, отставший от своего подразделения. Сам же направился к своему, издалека подав команду: – Экипаж! К машине! Через пятнадцать минут, ломая подлесок, из лесного массива выбрались два ИСа и два БТРа с отделением бойцов особого отдела и взводом из состава роты охраны штаба. Выбросив клубы сгоревшей солярки, ускоряясь, маленькая колонна покатила по разбитой полевой дороге, уходившей в лес. Перед лесом объехали позиции взвода, прикрывавшего выезд из леса. Лесная дорога только носила это название. Это была глубокая колея, затянутая болотной жижей в просеке леса, местами заваленная упавшими деревьями, протяженностью более двух километров. Ремизов, глядя на нее, засомневался, что немецкие танки смогли бы ее преодолеть. ИС же пер напролом, собирая лобовой броней горы жидкой грязи. БТРы пришлось взять на буксиры. Противника в лесу не обнаружили. Видимо, оценив проходимость дороги, немцы не решились двигаться по ней. Наверно, поэтому прикрытие выезда с лесной дороги немцами было организовано противопехотное. На опушке ИС Ремизова подвергся обстрелу из пулеметов и малокалиберных противотанковых пушек, как немцы их сами называли – «колотушек». БТРы, прикрытые броней танков и деревьями, отцепились, и ИСы атаковали немецкую позицию. Увидев, кто их атакует, и поняв абсолютную бесперспективность сопротивления, прикрытие разбежалось, бросив тяжелое оружие, включая два исправных «Ганомага». Ремизов остановил танк и осмотрелся. Его группа вышла в тыл атакующими танкам противника, которые сейчас находились в нескольких сотнях метров севернее. Он распорядился пехоте занять брошенные позиции, прикрыв танкам тыл. Что мотострелки тут же и выполнили, заняв оборону фронтом на юг и использовав для этого трофейное оружие и технику. Пока он разбирался со всем этим, наводчик выцелил остановившийся немецкий танк с кормовой проекции и выстрелил. Танк исчез во вспышке взрыва. – Боекомлект? – удивился Ремизов. – Осколочно-фугасный заряжен был, – пояснил заряжающий, доставая из лотка гильзу снаряда. – По пехоте ведь стрелять собирались. – На такой дистанции нашим калибром да в заднюю броню – без разницы, каким снарядом стрелять! Да и боекомплект, наверно, все же сдетонировал. – Хороший выстрел! Механик, вперед! И ИСы неторопливо двинулись в атаку. Противник явно не ожидал атаки с тыла, поэтому экипажи успели перезарядиться и еще сжечь пару танков. Остальные развернулись в сторону главной опасности и принялись маневрировать, прикрываясь складками местности и остовами уже сгоревших танков, имея целью выйти во фланг и тыл советским ИСам, не прекращая при этом их обстрел, о чем говорили взрывы динамической защиты и удары снарядов по слишком толстой для них броне. И все же они добились успеха. Танк Ремизова неожиданно дернулся влево и остановился. – Гусеница! Левую гусеницу перебили! – проорал механик. – Продолжаем бой! Ремизов, припав к ТПК, постарался оглядеться и выявить наиболее опасное направление для теперь уже неподвижной машины. Осматриваясь, заметил, что командир второго танка, следовавшего уступом влево, принял грамотное решение – занял позицию слева от его танка, в небольшой промоине, скрыв тем самым ходовую часть. С этой позиции он прикрывал левый фланг поврежденной машины комбрига. На данный момент наибольшая опасность исходила от двух танков, вышедших в правый борт ИСа. Орудие было заряжено, но башня только разворачивалась в направлении опасности. – Не должен он пробить борт! – прижавшись к прицелу, высказался командир орудия. – Дистанция пистолетная. Если попадет между катков – может пробить, – ответил ему Ремизов, держа в визире немецкий танк и ожидая, когда на цель развернется башня. Немец, понимая, что имеет запас по времени, остановившись, тщательно выцеливал наиболее уязвимое, по его мнению, место. Орудие еще не развернулось, когда немецкий танк вздрогнул от попадания снаряда, а через секунды взорвался от детонации боезапаса. – Кто его так? – воскликнул наводчик, когда секунды спустя орудие, наконец, повернулось на цель. – Не отвлекайся, там еще один! – ответил комбриг, удерживая в поле зрения смотрового прибора второй танк, заходящий в корму ИС-3. И добавил: – После боя, если выживет он и мы, напою коньяком из своей фляжки. Немец шустро огибал неподвижный ИС. И неожиданно в кормовом листе его корпуса Ремизов увидел еле заметную вспышку. После которой танк клюнул орудием и остановился. – Давай, давай! – голосом он подгонял поворачивающуюся башню. – Есть! Выстрел! – облегченно отозвался командир орудия. И тут же нажал на спуск. – Gott mit uns! Как они заказывали! Пусть пообщаются с Богом, – подвел итог Ремизов и тут же крутанул смотровой прибор по кругу, осматриваясь. Пока их экипаж устранял опасность с правого фланга, ситуация на поле боя изменилась кардинально. Как только внимание немецких танкистов переключилось на ИСы, советская оборона, вроде бы уже подавленная, вновь ожила. Полетели гранаты, по немецкой пехоте ударило несколько пулеметов, а левый фланг немцев атаковали пять «тридцатьчетверок» дивизионного танкового полка. Не отставали и мотострелки, оставленные прикрывать тыл. Пулеметным огнем они остановили немецкую пехоту, пытавшуюся, отступая, обтекать стоящие советские танки. ИСы успели выстрелить еще пару раз, когда оставшиеся в живых фрицы начали поднимать руки. Экипаж выбрался из машины. Механик тут же полез осматривать поврежденную гусеницу, а Ремизов, осмотрев поле боя, заметил стоящую в нескольких сотнях метров «сушку». Прикинув ее расположение и злополучные танки, зашедшие во фланг, предположил, что, скорее всего, стреляла эта самоходка. – Так, вы тут определяйтесь с ремонтом и не забывайте по сторонам поглядывать. Мало ли что! А я тут схожу… Кажется, удастся с долгом рассчитаться. И он соскочил с машины. Прежде чем идти, решил заглянуть к соседней машине, экипаж которой осматривал машину после боя. Заметив приближающегося комбрига, экипаж построился, и командир танка, старший лейтенант, доложился по всей форме. Приняв доклад, Ремизов осмотрел экипаж и коротко поблагодарил за службу. Танкисты ответили дружным троекратным «Ура!». – Разойдись! – отдал команду комбриг и тут же добавил: – Командир экипажа, за мной! Автомат возьми. Уже на ходу ввел того в курс дела. – Сходим вон к той самоходке. Должок у меня к ее экипажу имеется. Кстати, в расположение прибудем – список экипажа мне дай. К наградам представлю. Чай, не хухры-мухры – комбригу спину прикрыли. Пока шли, выслушал рассказ старлея о ходе боя, коротко рассказал об их приключениях. Одновременно оба осматривали поле боя и горящую немецкую технику. Вокруг сновали пехотинцы, точнее, пешие кавалеристы, которых оказалось неожиданно много, сгоняя в группы пленных и собирая с поля боя оружие. Идти было недалеко, и уже через несколько минут они подходили к одиноко стоящей Су-76. Кто-то глазастый из суетившихся вокруг самоходки разглядел на одном из подходивших людей мундир с выглядывающими петлицами генерал-майора. Тут же старший, только что снявший такой же, как у танкистов, комбинезон и оставшийся в парадном мундире, подал команду строиться и, приложив руку к фуражке, строевым направился навстречу Ремизову. Тут Ремизов его и разглядел: полковник артиллерии, среднего роста, уже в годах, но еще бодрый. Удивили две вещи: бакенбарды – явно память о прошлой жизни, и Георгиевский крест рядом с орденом Красного Знамени.