Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 9 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
У Димы с его богатыми предками из мидовских кругов разве что свеженадоенного птичьего молока на столе не было, а мне в моем детстве самым вкусным десертом представлялись заурядные покупные торты – бисквитные, с кремовыми розочками сверху. Бабушка, которая в одиночку растила нас с сестрой, пекла по праздникам домашние пироги, и они были очень вкусные, но я все равно мечтала о тортах и пирожных из магазина – они казались мне символом зажиточной жизни и большого праздника, на который не жалеют денег. Но Дима-то мог есть любые деликатесы, что ему те «корзиночки», сделанные по старому советскому рецепту не из лучших продуктов? – Песочное тесто, взбитый белок, маргариновая розочка – все, как ты любишь. – Я поставила на выдвижную полочку, которую мы используем как столик во время кофе-паузы, открытую коробку с пирожными и пытливо взглянула на зажмурившегося в предвкушении сладкого удовольствия помощника. – И сто миллионов калорий! Почему это тебя не смущает, ты же у нас модный парень? Капучино вот на кокосовом молоке делаешь. – Так это же запретный вкус детства. – Дима потянулся за корзиночкой, пошевелил пальцами над коробкой и выбрал пирожное с самой красивой розочкой. – И вы забыли упомянуть яблочное повидло, оно под взбитым белком, на донышке – это самый смак… Ум-м-м… Когда я маленький был, меня няня, Люся ее звали, тайком от родителей водила в «Шоколадницу». Она там с женихом своим встречалась, а он нам эти корзиночки покупал. И еще кофе: им черный, в маленьких чашечках, сваренный на жаровне с песком, а мне с молоком, в граненом стакане, его толстая тетка в белом фартуке и кружевной наколке наливала из большого бака половником. – Он с сожалением покосился на свежесваренный капучино на кокосовом молоке и слегка покривился: – Это совсем не то, конечно… – Надо же, ты тоже ностальгируешь по прошлому веку, – удивилась я. – Не по всему веку, а по его отдельным атрибутам, – рассудительно поправил Дима. – Точнее, по временам своего беззаботного детства, когда все казалось так просто и понятно. Не надо было думать, чему верить, а чему нет, как сейчас. – Ну, взрослые и тогда не страдали излишней доверчивостью, – возразила я. – Даже наоборот… – Это касалось идеологии, – кивнул Дима. – Но в целом настроения были более позитивные. Все верили в светлое будущее… Или мне так казалось? Во всяком случае, точно помню, что третьей мировой тогда слегка опасались, но конец света несколько раз в год не объявляли, глобальных природных катастроф не ждали, а такого слова, как «пандемия», даже еще не знали, пожалуй. Опять мы свернули на эту больную тему! – И не поспоришь, все правильно говоришь, – вздохнула я, отставляя пустую чашку. – Ну, теперь за работу. Заседание в десять? – Да, в четвертом зале. – Дима отправил коробку из-под пирожных в мусорную корзинку и задвинул полочку. – Там, кстати, из окна сильно сквозит, имейте в виду. – Спасибо, учту. – Я подумала, что, пожалуй, надену мантию прямо на теплый джемпер. Бесценный у меня помощник! Все знает, все контролирует и держит в уме. Как я буду обходиться без него, когда он пойдет на повышение, что неизбежно случится, причем достаточно скоро? Внутренний голос буркнул, что пора уже мне завести другого разнообразно полезного мужчину, оставив его при себе на всю жизнь, но развивать эту мысль я не стала. Моя вялотекущая личная жизнь – еще одна больная тема. Может, и неплохо, что коронавирус вытеснил ее с первой позиции. Мы с помощником собрались и переместились в зал, где должно было пройти дежурное слушание по очередному делу. Свой мобильный я, как обычно в таких случаях, оставила в кабинете на столе, и потому далеко не сразу узнала, что битый час он отчаянно и безрезультатно разрывался от входящих звонков с одного и того же хорошо знакомого мне номера. – Кузнецова! Сюда иди! Давешняя неприветливая медсестра не без труда нашла взглядом Натку, скукожившуюся на банкетке, и призывно помахала ей рукой. – Легко сказать – иди, – пробормотала Натка, сползая на пол. Хотелось свернуться на нем баварским кренделем и никуда уже не идти. Так и сдохнуть тут, отмучиться! Дама, грамотно упакованная с головы до ног в защитный пластик и сидевшая рядом с ней какое-то время назад, уже ушла, оставив банкетку в полном и единоличном распоряжении Натки. Битый час она загибалась на ней в одиночестве: несмотря на то, что коридор трещал от набившегося народа, подсаживаться к свернувшейся в бараний рог страдальчески стонущей гражданочке никто не решился. – А ну, соберись! – подойдя ближе, потребовала медсестра, но руки сидящей на корточках Натке не протянула и встать не помогла. Пришлось ей подниматься самостоятельно, опираясь сначала на банкетку, а потом на стенку. – Рано помираешь. Это заявление могло бы обнадежить больную, если бы за ним не последовало продолжение: – Сейчас в другое место поедешь. Железную логику сказанного Натка уловила даже через дурноту: – И уже там помру? – Нет, ну что ты, вылечат тебя, – успокоила медсестра, но как-то очень неискренне. – Иди за мной. – За мной, шагом марш, – пробормотала Натка и поплелась, придерживаясь за стены и с трудом обходя банкетки с сидящими на них людьми, вслед за маячащим перед ней обширным белым пятном. Сквозь пелену боли – живот по-прежнему крутило беспощадно – она видела нечетко, взгляд затуманился, со лба бежал пот. Похоже, у нее высокая температура. Странно, что ее не померили при осмотре. Палочку в нос сунули, а градусник в подмышку – нет… Палочка! Натка вдруг вспомнила, что всезнающая дама в пластике говорила – это был тест на ковид. – Простите, а какой у меня ПЦР? – обеспокоенно спросила она белую спину. Та качнулась – медсестра на ходу обернулась и покачала головой:
– Да иди уже! – Куда? – Натка остановилась, но они, оказывается, пришли. – Забирайте. – Медсестра в белом отступила в сторону, пропуская к больной пару космонавтов в скафандрах. Те подхватили Натку под руки, быстро повели к выходу, откуда тянуло холодным ветром, помогли забраться в «Скорую» и уложили там на ледяную кровать-носилки. – Куда… меня… – Натка попыталась подняться, но ее мягко вернули на место и заботливо пристегнули ремнем. Добиться ответа не представлялось возможным: взревела сирена. «Скорая» мягко скатилась с подъездного пандуса, аккуратно вошла в поворот и, секунду помедлив перед взлетевшим шлагбаумом, выехала на улицу. Какое-то время Натка, как ставшая жертвой похищения героиня голливудского боевика, добросовестно пыталась представлять в голове путь следования машины, но в воспаленном мозгу картинка расплывалась и путалась. К тому же «Скорая» быстро выехала за пределы знакомого Натке района, так что пропал всякий смысл считать повороты и светофоры. – Куда мы? – все-таки крикнула она, еще надеясь услышать что-нибудь обнадеживающее. – В госпиталь, куда ж еще? – оглянувшись на Натку с переднего сиденья, устало ответил женским голосом один из космонавтов. – Расслабьтесь, поспите пока, будем ехать минут сорок, не меньше. – И женщина-космонавт отвернулась. – В какой еще госпиталь? – ужаснувшись пуще прежнего, прошептала Натка. Слово «госпиталь» ассоциировалось у нее с войной, которую она никогда не видела, разве что в кино, с налетами вражеской авиации, артобстрелами и мужественным шепотом раненого бойца: «Брось меня, сестричка, не донесешь…» Ей совершенно не хотелось ни в какой госпиталь. Особенно в один из тех, которые власти при помощи армии и МЧС спешно возвели в столице и вблизи нее специально для больных новой хворью. – Не может быть, – от страха Натке будто даже полегчало – она почти забыла про больной живот. – Откуда у меня ковид? Нет у меня никакого ковида! Она пошарила руками по своему телу, как будто упомянутый ковид был пиявкой, которую можно стряхнуть, и только теперь заметила, что лежит без пальто. Оно, небрежно свернутое, помещалось на лавке у борта машины. «Смартфон в кармане, – молнией сверкнула в голове спасительная мысль. – Достать, позвонить, вызвать помощь…» Горячечное воображение нарисовало капитана Таганцева, вырастающего на пути мчащей «Скорой» решительно и грозно, как знаменитая некрасовская женщина, останавливающая на скаку коня, только с табельным оружием и матерным криком. Хотя еще неизвестно, что орала скачущему коню та прославленная русская баба, может, тоже ругалась, как мужик… Тьфу, и о чем она только думает?! Надо поскорее достать смартфон и позвонить… кому? Нет, Таганцев из своей заволжской глуши к ней не поспеет. Не поможет, не спасет… – Мама, – прохныкала Натка. – Ой, мамочка! Возглас был сугубо ритуальный. На самом деле мама-мамочка не приходила ей на помощь никогда – сколько Натка себя помнила, в критических ситуациях она бежала сначала к бабушке, а потом, когда та умерла, как и родители, – к старшей сестре. «Скорой помощью» и службой спасения для Натки всегда была Лена. И, надо сказать, без работы ее младшая сестрица не оставляла – создавала проблемы без устали и в самом широком диапазоне. Всякое у них случалось, но такого, подумалось Натке в испуге, еще не бывало. Ее, совсем больную, везут в ковидный госпиталь. Это билет в одну сторону, оттуда она отправится прямиком в последний путь. Все, это конец! Но нет. Игра еще не окончилась! На крутом повороте объемистый сверток – пальто и сумка в нем, как начинка в рулете, – свалился с лавки на пол, и Натка со своей лежанки смогла дотянуться до собственной верхней одежды. Она рывком затащила пальто на себя – сразу стало теплее, – дрожащими от страха и лихорадки руками обшарила карманы, нашла свой смартфон. Уже не раздумывая, кого бы высвистывать на помощь, послала вызов на мобильный Лены. Но та не ответила. Ругаясь и плача, Натка позвонила своей вечной спасительнице – старшей сестре раз десять, не меньше, но добилась лишь того, что ее смартфон почти разрядился. Ну, и еще скоротала время в дороге до страшного госпиталя – сама не заметила, как приехали… Сразу после судебного заседания, затянувшегося до середины дня, мы с Машкой пошли обедать. Бродить по улицам не хотелось: там повалил противный мокрый снег. Да и от законного обеденного перерыва оставалось не больше получаса, поэтому мы совершили так называемый малый выход – нырнули с крыльца за угол, в ту самую пекарню-кондитерскую, где прекрасно готовят не только классические советские пирожные, но и традиционную русскую выпечку. Зожники бы нас не одобрили, но мы с Машкой люди простые и в смысле кулинарии настроенные патриотично: всегда за горячий пирожок с мясом или с капустой. А лучше не «или», а «и»! С мясом, с капустой и еще с творогом, пожалуй. А роллы и суши мне даже не предлагайте, я их не люблю и не понимаю, почему Натка, например, в неизменном восторге от комочков рисовой каши с кусочками неприготовленной рыбы. Мне, если честно, откровенно неприятно, что их руками лепят. По-моему, наша русская кухня куда гигиеничнее – вся еда проходит термическую обработку. Может, если бы китайский пациент номер один на рынке в Ухане съел нормальный пирожок с пылу с жару, а не полусырую летучую мышь, весь мир бы сейчас не страдал от коронавируса… Стоп, не будем снова об этом. – О чем думаешь? – спросила Машка, цепким взглядом осматривая витрину с выпечкой в ассортименте.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!