Эрика… Его совершенная, идеальная Эрика слишком честолюбива, чтобы доверить проект кому-то другому. Да и те, кто стоят над ней и за ней, прислушаются, ведь Эрика знала о работе если не все, то многое. Ее знаний хватит на первый этап. А вот второй… Она не догадывалась, что есть второй, который, собственно, и этапом-то не был… так… небольшая попытка добиться более чистой вакцины, давшая вдруг неожиданный результат. Совершенно случайное открытие, а потому повторить его будет практически невозможно. Именно эта случайность и бесила Тойтека прежде, заставляя умалчивать о нем и в отчетах, и в рабочих бумагах, и… и получается, что теперь никто, кроме него, не знает… Он закрыл глаза и мысленно обозвал себя идиотом. Мэйсон получил полный расклад. Почти. Тойтек зарычал. У «Фармтека» будет вакцина, как и у Рахха, вот только эффективность ее не превышает тридцати шести процентов, что, конечно, хорошо, ведь летальность самой чумы – сто… Хорошо, но недостаточно. Очистка в стабилизированном поле с четкими параметрами увеличивает эффективность до тех самых идеальных девяноста девяти, которые считаются недостижимыми. Структура вируса. Его такое важное открытие, о котором он промолчал, не желая делить его ни с кем. Не только вещество, но и энергия… прежде всего энергия… Цифры, цифры… Цифры Тойтека всегда завораживали. В них была стабильность. Спокойствие. Равновесие и предсказуемость, которых так не хватало в его жизни. И эту любовь Тойтек пронес сквозь годы, защищаясь ею от столь лишних в работе эмоций. Но теперь цифры не спасали. Тридцать шесть. И девяносто девять. Разница – шестьдесят три. Две милые красивые цифры, которые в абстрактном мире не означали ничего, а вот в реальном… шестьдесят три из ста. Шестьсот тридцать из тысячи. Шестьсот тридцать тысяч из миллиона… Сердце болезненно закололо, и кресло издало тревожный писк. В ногу мягко вошла игла – странно, что Тойтек ощутил ее, – а следом он уснул. И во сне сквозь пелену облаков смотрел на обреченный мир, спешно пытаясь подсчитать, сколько людей, в нем обитавших, погибнут. Цифры впервые не приносили покоя. Лотта устала. Как-то сразу и вдруг. Вот только что она завороженно наблюдала, как хмурый старик рисует карамелью волшебные картины, которые тотчас находят покупателей, и вот уже у нее совершенно нет ни сил, ни желания любоваться этими картинами, но хочется лишь выбраться из толпы. Вернуться на корабль. Или хотя бы найти тихое место, где можно просто посидеть и прийти в себя. Лотту слегка знобило. Дрожали руки, что было совершенно недопустимо, и почему-то вдруг вспомнился тот первый ее выход в свет, вспоминать о котором она совершенно не желала. Роскошное платье из ткани жесткой и колючей. Корсет – данью нелепым обычаям. Кружевной воротник, будто сошедший со старинного полотна, как и само это платье, чересчур помпезное и неудобное. Но попробуй скажи. Бабушка будет недовольна. Она и без того недовольна. Несмотря на платье, пудру и корсет, Лотта слишком далека от идеального образа леди. Лотта тихонько отступила. Огляделась. И двинулась к торговому центру, который показался вдруг оплотом стабильности. Там наверняка найдется тихое кафе, где она переведет дух, а заодно решит, как быть дальше. Эрра… ушла. Остальные пассажиры тоже будто бы растворились на просторах этого ненастоящего рынка. Теперь Лотта отчетливо чувствовала его фальшивость, всю эту нарочитую инаковость, которую продавали втридорога любителям острых впечатлений. От этого тоже слегка мутило. Кафе отыскалось. Небольшое. Спрятанное под самой крышей и отделенное от пустыни лишь тончайшей пленкой защитного стекла. Здесь было тихо. И дорого. Мягкий ковер. Подушки на полу. Низкие столики и хрупкие ширмы, в которых скрывались генераторы локального поля, для тех, кто пожелает тишины и одиночества. – Скажите, а связь есть? – поинтересовалась Лотта у девушки, чье лицо скрывала радужная вуаль. Та кивнула. И подала плоский планшет. Вот и отлично. Лотта выбрала самый крайний столик. Он стоял вплотную к стеклу, и, присмотревшись, можно было увидеть дрожащую пелену внешнего поля. Впрочем, общей картины она не портила. Солнце. Пустыня. Защитный купол города, который переливался всеми цветами радуги и походил на огромный мыльный пузырь. А высоко она поднялась, оказывается… но красиво. Пески. И нить монорельса, что тянется куда-то к горизонту. Вдалеке – горная цепь, укутанная туманами. И горы кажутся стеклянными, близкими, руку протяни – коснешься. Подали меню. – На ваш выбор, – Лотта сняла туфли и блаженно пошевелила пальцами. Все-таки не привыкла она к подобным местам. И к людям, хотя с последними дело приходилось иметь довольно часто, но… те, другие, они зависели от Лотты. Или хотели от нее получить что-либо. Или просто были связаны многочисленными нитями общих дел и взаимных обязательств. А эти… их много, и всем им Лотта, если подумать, безразлична. Не это ли ее испугало? Не это ли равнодушие и неготовность принять ее напомнили о том первом светском представлении, которое было настолько неудачным, насколько это вообще возможно. Лотта поежилась. Нет. Это было давно. Еще при жизни бабушки. Активировав планшет, Лотта соединила его с собственным инфоном, создавая безопасную среду. Скорее всего, канал и без того был защищен – место не походило на то, где клиентам бы позволили выйти в нестабильную инфосреду, – но безопасность превыше всего. Подали чай. То есть на традиционный чай это походило весьма отдаленно, но было жидким, темным и ароматным. К нему принесли поднос со сладостями, явно тоже местного производства, и массивное блюдо с вяленым мясом. Мясо Лотте понравилось. Полупрозрачные ломтики так и таяли во рту, правда, при этом обжигая и язык, и нёбо, но жар этот гасился местным чаем. Местные новости ее интересовали мало, в отличие от того, что происходило на Новой Британии. Лотта подцепила карамельный рожок. Связь держалась стабильно. А вот новости… Она подавила тяжкий вздох и подняла взгляд к потолку, расписанному голубыми узорами. Нет, узоры были весьма интересны, но… С другой стороны, падение акций на пару пунктов не так и страшно, даже если на пару десятков пунктов просядут, корпорация выдержит. И вернет часть активов на понижении, что вполне компенсирует затраты при последующем росте. Но особого понижения ждать не стоит. Но все равно обидно. Лотта еще раз перечитала статью и фыркнула. Болезнь, стало быть… врожденная… объясняющая скрытный образ жизни и многие странности наследницы Эрхардов… Какие еще странности? А главное, словно в насмешку, снимок поставили с того самого первого представления. Лотта раздраженно вцепилась в рожок из слоеного теста, щедро политый карамелью. Она на этом снимке на себя совершенно не похожа. Бледная испуганная девочка, которая определенно нездорова. У здоровых людей не бывает настолько белой кожи. Глаза навыкате. Рот приоткрыт.