Она прикрыла глаза. И лицо ее вновь преобразилось. Теперь перед Кахраем сидела невероятно уставшая женщина, которая определенно была нездорова. Щеки ее глубоко запали, скулы, напротив, обрисовались четко и даже резко. Выступал над губами тяжелый нос, а сами эти губы казались неровными. – Мы потратили все сбережения, чтобы стабилизировать меня. Он настаивал на аборте, но я решила рискнуть. Тем более, как выяснилось, моему ребенку повезло, он получил лишь часть дефектных генов, а значит, был здоров. Отметка в карте? Это ерунда, это не помешает… что до меня… мне прочили пару лет. Если, конечно, я соглашусь на замещающую терапию. Правда, страховка ее не покрывает, а инъекции стоят денег. Очень больших денег. Но ведь лаборатория не может работать бесплатно, верно? Лотта кивнула. И тоже подвинула к себе мороженое. Шоколадную гору, украшенную розовыми сливками. А вот Кахрай взял мясо. Много мяса. Неизвестно, когда у них получится поесть в следующий раз. А пока… Капитан вернулся на мостик, и за ним присмотрят. Эрра обещала найти физика и поговорить с ним о звездах, а также о том, как по этим звездам ориентироваться и есть ли у них вообще шанс нормально выйти из прыжка. Некко решила заняться бытовыми вопросами. – Он был хорошим специалистом. И ему даже дали кредит. Только хватило его на полгода моего лечения. Того лечения, которое и вправду помогало, – Труди не выглядела печальной. Пожалуй, Кахрай понимал, почему она говорит. Устала молчать. Легендарная Химера… надо же… а ведь и вправду на подобных ей не обращают внимания, а если и обращают, то забывают их весьма легко. – Умирать страшно. А умирать так, зная, что постепенно теряешь свое тело, саму способность его ощущать, что оказываешься заперта в нем, словно в тюрьме… он любил меня. И не сразу рассказал, чем занимается. Просто… у нас появились деньги, чтобы продолжить лечение. – А когда его не стало… – Я продолжила его работу. Всего-навсего. У меня оставались контакты и связи. Да и… я помогала ему. Во всем. Видишь, деточка, любовь, она никогда и никому не идет на пользу. Не будь любви, он бы не влез в это дерьмо и остался бы жив. А я… я бы умерла в свой срок, и вы тоже остались бы живы. Помолчав, Труди добавила: – Как и они… Людей в ресторане было немного. За дальним столиком устроилась шумная компания, и до Кахрая доносились смех и веселые голоса. Ближе к проходу заняла место семья с мрачного вида дочерью-подростком и пареньком, выкрасившим волосы в розовый цвет. На лбу его сияли кристаллы, а переносицу украшала парочка искусственных роговых наростов. Чуть дальше о чем-то беседовала семейная пара. И ничего-то в них не было особенного, но вот взгляд зацепился. За улыбку женщины, наблюдавшей, как спутник ее что-то рисует вилкой на столешнице и явно говорит, рассказывает, а она слушает… – Вам их не жаль? – Лотта проследила за взглядом. И не только она. – Уже не знаю. Когда долго работаешь, это и вправду становится только работой. Статистикой. Я ведь редко бралась за дела, где и вправду надо было марать руки. Обычно действовала опосредованно. Взломать систему. Поставить пару программ, которые после исчезнут… я была хорошим специалистом по системам безопасности, пока не получила в паспорт отметку. Ограничение трудоспособности. Как же… больным людям нельзя давать повышенные нагрузки. А кому нужен сотрудник, который не способен работать? Вот и попросили… Ее не было жаль. Каждый делает выбор. А она сделала не только за себя. И, будто чувствуя это, Труди вскинулась. – Думаете, я не хотела остановиться? Это ведь просто. Вогнать в кровь дозу стимулятора. Или снотворного. Или… мало ли есть препаратов, которые способны оборвать никчемную жизнь. Мне ведь даже документы подделывать не надо, у меня спецразрешение на те, что боль снимают. – И как? – Не помогают почти. Уже… но… у меня был ребенок. И муж, который защищал от всего. А потом мужа не стало, но ребенок все еще был… – И есть? – Есть. Я говорила себе, что еще год, два… чтобы она повзрослела, чтобы не забыла… нет, мы оставили записи. Разные. Алек вот до самого ее совершеннолетия видеопоздравления записал. Будут приходить. И я… красивые слова, пожелания и все такое, что положено говорить в подобных случаях. Только… это все не то. Она зачерпнула мороженое и задумчиво произнесла: – Не тает. В моем детстве мороженое еще таяло. А тут… стабильная, мать ее, структура… если бы вы знали, как оно раздражает. – Но все-таки вы решили уйти… – Ей уже четырнадцать. А у меня… – Труди вытянула руку, показывая не столько сухую ладонь, сколько скрюченные уродливого вида пальцы, которые мелко и часто подергивались. – Терапия перестала помогать. Уколы, которые я делала все эти годы, надеясь, что если не поправлюсь совсем, то хотя бы доживу до того момента, когда изобретут что-то новое… – Кто предложил контракт? – Кто только не предлагает, – она попыталась сжать руку в кулак и поморщилась. – Мне говорили, что боль будет. И мне казалось, я ее выдержу. Это ведь не так и сложно… просто надо привыкнуть. Я ведь сильная. Я справлюсь. Раньше ведь тоже болело, до начала терапии, но не так… – Как вы вообще находили клиентов? – Посредники. Есть люди, которые занимаются тем, что помогают решать чужие проблемы. Точнее, ищут тех, кто способен решить эти самые чужие проблемы. Я считалась одной из лучших. И брала только те, где давали деньги… мне нужны были деньги… даже когда… Пальцы дернулись, и ложечка выпала из руки, покатилась по полу, привлекая внимание бота-уборщика. Труди попыталась было нагнуться, но зашипела и замерла. – В спину отдает. Она у меня всегда болела, потянула как-то, когда еще занималась гимнастикой… моя мама полагала, что девочка должна заниматься гимнастикой, хотя все ей твердили, что к этому у меня нет никаких способностей. А она требовала. Говорила, что главное – упорство. Упорство все одолеет. Упорства этой женщине было не занимать. Скольким ставят смертельный диагноз? Многим. Медицина не всесильна. Но большинство смиряется, а эта… она вызывала одновременно и отвращение, и восхищение. – Боль разная. Она легкая, как дым. И сладковатая, тот настоящий сахар, который получают из тростника. У подсластителей все равно другой вкус, хотя большинство ничего не понимает во вкусах. Им нравится читать мой блог, рассуждать о продуктах и приправах, техниках, правилах, но это все пустое. Дай им синтетическое нетающее мороженое, и они будут рады. Только надо сказать, что приготовлено оно по древней технологии с соблюдением всех правил. Поверят… почему бы не поверить, да? Она так и сидела скособочившись, морщась от боли, которая, верно, была сильна. – И многих вы убили? – поинтересовалась Лотта. – Не знаю… десять? Двадцать? Сорок? Сколько для тебя будет много? – Не знаю. – И я не знаю… не буду лгать, что давалось просто. Особенно поначалу. Но был выбор, плохой человек или сиротский приют для моей дочери… ладно, не приют. Ее моя сестра растит. Она любит детей. И… так получилось. Просто. Но ей тоже нелегко. У нее нет работы и муж совершенно никчемный. Я думала даже, что от него стоит избавиться, но… моя сестра его любит. А он любит ее. И мою дочь тоже. И это нормальная семья. У ребенка должна быть нормальная семья. И нормальное будущее. Хорошая школа. Возможность поступить в хороший университет… дом… свой дом… и путешествия. Мир чудесен. И я хочу, чтобы она увидела его весь. Труди все-таки распрямилась. А Кахрай покачал головой. Он тоже любил свою сестру и племянницу. Но убивать? Хотя… убивали его. И без особой жалости. И шефу плевать было что на годы безупречной службы, что на обещания. Интересно, хоть страховку выплатят? Или спишут на те самые обстоятельства непреодолимой силы, которые договор аннулируют? – Боли начались с год назад, и тогда я поняла, что времени у меня осталось немного. Контракты… их всегда хватало. Людям нравится решать проблемы чужими руками. Но именно тогда у меня возникла мысль, что если и браться, то так, чтобы действительно последний, чтобы… одним разом и пять проблем. – Пять? – Ты, – кривой палец указал на Лотту. – И кто заказал? – Понятия не имею. Я исполнитель. Я получаю инструкции и деньги. И большего мне не надо. Твой приятель… – Он мне не приятель, – Кахрай все-таки подвинул тарелку с мясом и понюхал. Не то чтобы опасался, что стейк отравили, но… с такими, как эта, всего можно ожидать. – Тоже искусственный, – сказала Труди. – В этом мире почти не осталось ничего настоящего. – Кроме людей. – Ахайорец… и его сопровождение. Я стараюсь не брать заказов на женщин, считайте это своего рода проявлением солидарности, но здесь выбора не было. А платили хорошо. – Сколько? – Лотта сжала кулачки. – За тебя – десять миллионов. Ахайорец – пятнадцать, еще пять за свиту в полном составе. Твой приятель пошел по отдельному прейскуранту. Можно считать, мы обменялись. Я получила свои уколы, а они – решение проблемы… Суммы были не то чтобы запредельными, скорее исключительно абстрактными. Кахрай пытался представить, сколько это будет, скажем, в сапогах, но не получалось. Или вот… В домах. В домах представить куда проще. Сестра писала, что в их районе вода стала отвратительной, что даже фильтры не справляются, а еще производство расширяют, значит, проблемы возникнут и с воздухом. Что она бы переселилась, только кредит за дом не выплачен, а продать его и за треть первоначальной суммы не выйдет. Пятнадцати миллионов хватило бы, чтобы устроиться с комфортом в пределах первого кольца. А еще за десять можно было бы жить, ни в чем себе особо не отказывая. – Семь за физика… – Это такого полного? – Полного. И слишком умного. Что-то он там такое придумал с потоками… не знаю, главное, патент продавать не хочет. – Ты же не интересуешься… деталями?