Точнее, не совсем к ногам, но… Нет, ждать – это нефункционально. В конце концов, если случай имеет место быть, то он случится и вне зависимости от действий Лотты. И она решительно развернула панель стола, на котором нашлось место и гарнитуре, и инфоцентру вполне неплохого качества. Собственный бук Лотты был помощнее. И привычней. Она размяла руки… итак… экипаж? Нет, его дела Лотта захватила больше порядка ради. Капитан, конечно, холост, но, во-первых, он будет занят, во-вторых… она несколько секунд разглядывала изображение мужчины в годах, чья седина была столь же благородна, сколь внушителен его послужной список. Староват. И характером обладает неуживчивым, о чем свидетельствуют четыре распавшихся брака. Не то чтобы Лотта замуж собиралась, но если другие женщины сочли мужчину негодным для совместного проживания, то стоит ли тратить на него время? Да и не вдохновлял ее этот образ. Ни массивная нижняя губа, что выдавалась вперед, и на ней, словно на подносе, возлежала верхняя. Ни полоска усов. Ни хрящеватый нос, на котором темной бляхой выделялась бородавка. Черная форма придавала облику солидности. Но возраст… Лотта прикусила губу. А в голове моментально возник сюжет. Она – юная и прекрасная, желая сбежать из родного мира, переодевается в мужскую одежду и поступает на звездолет… кем-нибудь да поступает. И уже там случай сталкивает ее, простого матроса… или официанта? Матрос однозначно романтичней… не суть важно, главное, что сталкивает с суровым звездным волком, который давным-давно разуверился в любви. Он, конечно, не знает, что этот милый матрос – девушка. И просто восхищается… надо будет хорошенько подумать, что именно способно восхитить старого и сурового звездного волка и почему стандартное медсканирование при оформлении на работу не выявило подлога. Главное, что найдется место и благородной седине, и романтике под звездами, и признаниям, которые разбередят его душу. Лотта всхлипнула и поспешила записать. И даже порадовалась – лайнер еще с орбиты не сдвинулся, а у нее уже новый сюжет имеется. Остальные дела Лотта перелистала быстро, ненадолго остановившись на штурмане, который был весьма хорош, но в то же время женат… Жаль. Немного. Пассажиры… пассажиров было три тысячи человек. Мужчин – около сорока процентов, и теоретически это много, но если отфильтровать по супружескому статусу, а затем по возрасту – Лотта все же сомневалась, что восьмидесятитрехлетний батрахолог, специализирующийся на земноводных Тауты, способен пробудить в ней страсть, – то осталось всего-то полторы сотни. Выбросить тех, кто путешествует с дамой, пусть и номинально свободен. А затем тех, чья внешность… несколько не соответствует образу романтического героя. Нет, здесь Лотта старалась быть непредвзятой и почти полчаса разглядывала изображение генно-модифицированного брокера с Тайпи, пытаясь понять, будоражат ли ее душу искусственные рога, темно-кирпичная кожа и россыпь кроваво-алых алмазов на левой щеке. Душа молчала. Но потом сдалась и согласилась, что не будоражат. Как и мягкие складки плоти печального с виду астрофизика. Лотта потерла глаза и взмахом руки стерла экран. Что ж… выбор у нее не так чтобы велик, но все же имеется. Вот только дальше-то что делать? Хотя… Она вновь оживила экран и, убедившись, что до консервации и отправления на струну осталось еще больше часа, подключилась к системе связи. Управляющий ответил сразу. Выслушал. Склонил голову, признавая правоту опасений Лотты. На то, чтобы собрать заседание малого cовета, ушло еще десять минут, и еще столько же – на запуск протокола по случаю отсутствия. Проверку завещания. Смену платежных паролей. Инструкции… Когда раздался звон колокольчиков, Лотта потерла глаза. Все-таки подобное общение ее утомляло. И пусть директора давно уже не считали ее маленькой милой девочкой, но время от времени начинали капризничать. Как и сейчас. Вот что ей может угрожать? Лайнеры безопасны. Статистически куда более безопасны, чем мобили, которые постоянно попадают в аварии. Но все же легкое беспокойство, кажется, передалось и Лотте. Несколько мгновений она просто сидела, обдумывая ситуацию, но после второго сигнала, предупреждающего, что связь вот-вот оборвется, поднялась. Сняла обувь. Пошевелила пальцами, трогая тяжелый ковер, который, конечно, чистили, но отнюдь не так старательно, как следовало бы. Пыль не то чтобы была видима, но ощущалась. Определенно. После третьего предупреждающего звонка, Лотта взобралась на кровать и вздохнула. Что она творит? Нет, в самом деле… но думалось как-то… неубедительно, что ли. Скорее теперь ее снедало предвкушение. Раздался далекий гул. Стены каюты затянула полупрозрачная пленка силового поля. И Лотта ощутила, как огромная махина приходит в движение. Она знала, что где-то там, в глубине, заработали маневровые двигатели, помогая тягачам вывести лайнер на струну. И что продлятся маневры больше двух часов, и что в это время, конечно, не рекомендуется покидать каюту, но и запрещать никто не станет. А перед рывком раздастся тройной предупреждающий сигнал. Но она лежала. Разглядывала потолок. Стоило бы тоже восстановление провести, потому как из-под белой краски проступает металл, особенно на барельефах заметно. Лотта даже поморщилась: она терпеть не могла подобной бесхозяйственности. Нужно будет на следующей стоянке связаться. Пусть проведут полную инспекцию финансов. Как-то по отчетам большие суммы на обслуживание уходили, но вот туда ли… Гудение постепенно стихало. И полог защитный исчез. И Лотта решилась. Она осмотрела себя в зеркале, найдя новый свой облик пусть и слишком вызывающим, но в достаточной мере непохожим на прежний ее, а потому безопасным, и решительно переступила порог каюты. Осмотрелась. Коридор был традиционно узок. Светильники горели, но как-то… опять вполсилы, что ли? И потому серые клапаны дверей сливались по цвету со стенами. – Эй, – тихо позвала Лотта. – Есть тут кто?.. …Кто… кто… кто… Эхо прокатилось и стихло, то ли утонуло в мягком ковровом покрытии, то ли в стенах увязло. – А кто вам нужен? – раздался мягкий голос над головой. И Лотта подпрыгнула. Развернулась, уходя от захвата, и выбросила руку, как учил инструктор. Правда, он не говорил, что если рука эта врежется во что-то твердое, то будет больно. Напротив, он утверждал, что больно будет тому, в кого она врежется, но этот тип, кажется, и не заметил. – И-извините, – сказала Лотта, спрятав ноющую руку за спину. Было стыдно и неудобно. И кажется, ей действительно следовало бы чаще выходить в люди. – Это вы меня извините, – огромный человек в форменном военном комбинезоне слегка склонил голову. – Я вас напугал. – Немного. Комбинезон был без нашивок. А человек… Он возвышался над Лоттой, перегораживая путь и занимая почти все пространство коридора. Плечи его почти касались стен, и оттого сама голова, выбритая наголо, казалась уродливой и крошечной. И в то же время… Что-то в нем было. Определенно. Лотта прислушалась к себе, надеясь, что именно сейчас если не страстью затопит, то хотя бы бабочки в животе очнутся. Но вместо этого раздалось лишь характерное урчание. Наверное, бабочки хотели есть. – Извините еще раз, – он склонился. – Вы заблудились? – Нет. Я… я просто в первый раз лечу, – Лотта и вторую руку за спину убрала, мысленно прикинув, что ударь она со всего размаху, точно пальцы сломала бы. – И вот… решила посмотреть… говорят, что это красиво. И безопасно, если на палубе… но как пройти… Он молча поднял правую руку и коснулся браслета, который выдавали каждому пассажиру. – Голосовое управление. – Д-да… простите… совсем забыла, – Лотта ощутила, как краснеет. Конечно… это же элементарно! И похоже, она зарекомендовала себя дурой. Полной. – Если подождете минуту, я вас провожу, – помолчав, сказал незнакомец. – Буду рада. Кажется, именно так следует говорить. А он, легко оттеснив Лотту плечом, открыл дверь в соседнюю каюту. Интересно. Там, судя по записям, находился известный ученый и совладелец «Фармтека». Ученый имелся.