* * * Боготу нравилось, как он управляет толпой. Нравился страх, который он внушал в души людей. Как бы ему не было жаль, но её глаза, наполненные страхом доставляли извращённое удовольствие! Все его чувства обострились! Возбуждение от истошного вопля усиливалось с каждой секундой. Богот осознавал свой нездоровый интерес, но ничего не мог поделать со своей страстью. И власть… Как же она опьяняла. Богот не воспользовался им в прошлом и теперь превратился лишь в призрака среди своих братьев. «Но ничего. Я верну всё на свои места. Я перепишу историю! Я заслужил…» Хрон оглядел толпу и осознал, что в глубине души ненавидел их всех за глупость и наивную веру. Держа мальчика за цепи, Богот смотрел, как горит его огонь очищения. Пламя жадно поедала сухие дрова, поднимая свой язык все выше в небо. Богот смотрел как зачарованный пока он не ощутил, как его руки начало неприятно колоть. Ни то сильный холод, ни то обжигающий жар пронзил пальцы. От неожиданности Хрон подумал, что ему померещилось. Богот посмотрел на руку которой держал цепи: это были необычные цепи из эфирита, которые должны удержать любое появление хагнии. Маска из этого же материала должна перекрыть любое её направление. Такими цепями и намордниками удерживали даже самых сильных и не менее мерзопакостных Эфреметов. Но цепи на мальчике начали краснеть—все звуки исчезли, будто кто-то разрезал воздух. Как тьма, поглощающая комнату после задутой свечи. Богот хотел отдернуть руку, но не мог шевелиться, даже крикнуть. Позвать на помощь. Двухметровый гигант буквально встал как вкопанный. Богот посмотрел на Горро. Бесчувственное и безжизненное лицо не выражало ничего. Глаза будто смотрели в пустоту и олицетворяли её. Эфремет смотрел на пламя и не шевелился. Эфиритовач маска на лице окрасилась красным. Настолько сильным был жар от маски, что волосы около ушей мальчика стали гореть. Запах палёных волос и плоти ударил в нос Богота. У всех присутствующих; всех кто смотрел на казнь-отказал слух. В полной тишине, дым и огонь смешались в диком танце; будто на них со всех сторон подул сильный ветер. Пламя плясало в беззвучном урагане, пока под лучами Прагалита, из огня, не вышли три существа не поддающихся описанию. Богот заморгал, не осознавая, что происходит. К нему вернулось тело. Ладонь охватила невыносимая боль от ожогов. Цепь раскаливать и начала плавится в руках. Он закричал от боли, страха и удивления. «Что за хагнавщина⁈» * * * Эхот хотел, чтобы отец посмотрел на него, чтобы гордился им. Богот стоял неподвижно и не шевелился. Тут сын заметил, что рука отца державшая цепи мальчика дернулась. Пропали все звуки и крики, цепь раскалилась почти до жёлтого критического оттенка, после которого металл начинает плавится. Эхот достал меч, ощущая как к горлу поступает паника. Из огня вышли три существа. Слух вернулся, но толпа замолкла. Крики восхищенной ненависти превратились в «охи» и «ахи». Из огня, переливаясь зелёным, вышел олень, который состоял лишь из дыма. Это был невероятно огромный олень, которого не встретишь нигде в природе. Животное было выше любого человека. Шагало медленно. Грациозно. Невероятно огромные рога, возвышались на добрых два метра и в ширину и в высоту. Внутри его тела пульсировала зелёная молния, словно сердцебиение, каждый раз окрашивая все вокруг. Олень остановился, затем задрожал всем телом, как будто сбрасывал с себя капли дождя. Люди не верили своим глазам, пока не появились ещё два оленя, на этот раз самки, без рог. Они встали в один ряд—гордые и безумно красивые. «Наверное, боги выглядят именно так», — подумали некоторые. «Демоны», — подумали крины. «Колдовство… Интересно, насколько они горячи внутри… можно ли расплавить железо», — подумал кузнец. «Какая необычная шкура…»— подумал портной. Но никто не пошевелился. Воцарилась мёртвая тишина. Один лишь Эхот набрался смелости и с мечом в руках побежал на Горро. Мальчик, который смотрел на огонь и с которого стекало раскаленное и тающее от жара железо, что-то сказал на непонятном языке. Отчего-то, души всех присутствующих наполнилось животным страхом, пробирающим до самих внутренностей. Олени подняли свои головы и издали душетрепящее пение: смешались голоса людей и животных, смеха и плача. Радости. И агонии. * * * Горро стоял и смотрел на огонь, который поглотил Элодию. С лица стекал металл, кипящая кровь и куски его плоти. Но он никак не реагировал ни на что. Лишь смотрел на огонь. Мальчик даже не обратил внимания на подбегающего солдата. Не моргнул глазом, когда Эхот замахнулся мечом и ударил сверху вниз со всей силы. Горро всё также продолжал стоять, когда меч был почти у самой головы. Богот смотрел, как сын кричит и хочет прикончить мальчика. Вот-вот меч раскроет череп! «Да», — звучало в его голове, — «Это демоны. Убей его». Богот услышал звук металла, входящего в плоть, и хлюпанье… Меч сына не добрался до цели. С такой же силой она обернулась в обратном направлении прямо в лоб Эхота. А Горро всё стоял и смотрел на огонь. Металлические цепи капали жидкими горящими каплями, обжигая кисти и руки. С лица золотыми сгустками падал на землю зеленый металл. Богот смотрел на это и даже забыл про сына. Горро светился, как изумрудное солнце, закрыв весь свет собой. И лицо… То, что от нее осталось. Мальчик медленно повернул к нему голову. Глаза горели солнцем, огнём и смертью. * * * Удо наслаждался всем происходящим: смотрел, как горит огонь, как очищается мир. Очищается его деревня. Он посмотрел на эфремета, которого он когда-то называл другом. Всё это время Горро обманывал его, забирал силы жителей деревни, его родных, его близких. После того как уходил Горро с их дома, всегда портились цветы! Из-за него, его дядя тогда упал с лошади: тогда Горро пристально смотрел на их кобылу и проклинал, никак иначе. Завидовал. Когда Удо рассказал ему о том, что хочет жениться на дочке кожевника Ронни, Горро сказал, что он видел её с другим. После этого, сын фермера вызвал конкурента на дуэль, за сердце Ронни, и один умер во время поединка. Победитель скончался от ран через два дня. Сама же невеста повесилась от горя и стыда. Это всё сделал Горро: натравил односельчан, а Ронни заставил покончить с собой. Она повесилась в амбаре. Последнее время он все меньше с ними общался и стало быть, готовил какой-нибудь ритуал. Но его вовремя успели остановить. Дарон Богот раскрыл Удо глаза. Спас их всех. Истинный воин. Удо увидел, как Эхот побежал на Горро мечом, затем услышал крики, и появились три существа. Когда он вернул свой взгляд на Горро, то увидел, как он стоял неподвижно и смотрел на огонь, а перед его ногами лежал Эхот полностью в крови. Крики яростной толпы превратились в истошные вопли страха и агонии. «Сжечь»-прошептал Горро. И то, что Удо увидел дальше, было за гранью его понимания. Этого не могло существовать. * * * Олени перестали петь и их тела изменились. Огромные рога загорелись оранжевым огнём, как раскалённое железо. Глаза поползли вверх: по длине морды до ноздрей, раскрылись новые пар глаз неподдающиеся счету. Аккуратный рот начал расширяться в страшную улыбку, превращаясь в ужасную пасть, достигающую до середины шеи. Копыт стало шесть; задние четыре стали ногами, передние превратились в когтистые лапы. Оленихи прижались к земле, приобретая больше волчье телосложение: передние копыта начали удлиняться, пока не превратились в когти… Один солдат побежал с мечом и закричал: — Да Светит истина! — замахнулся он на олениху. Меч тут же застрял, как в камне, затем раздробился на мелкие кусочки. Части меча продвигались по «телу» монстра отдавая блеском от огня, направились вверх, образуя пасть и зубы: острые и смертоносные из осколков металла. Солдат пытался выдернуть оттуда руку, но «дым» держал его запястье и рукоять клинка. Истошные крики раздались по всей деревне. Клыкастая пасть из осколков клинка откусила голову солдату, которая прошла брюхо насквозь, и покатилась по земле. Второе чудище с рогами начало высасывать огонь из костра: огни из всех факелов притянулся к монстру. Воцарилась полная темнота и лишь яркие существа освещали трупы и куски откушенных конечностей. Огромный столб огня вырвался из оленя и освятил всю деревню. Звук бушующего пожара перекрыл все остальные звуки, все крики. Олениха наступила на доспехи мёртвого солдата и начал вытягивать металл из доспехов, кольчуги. Они превратились в когти, клыки и шипы. Олени закричали, как если бы это были люди, смеющийся в диком возбуждении. И пустились в толпу. * * * Говр бежал изо всех сил. Он ещё издалека увидел, как клубится дым из деревни и старался не поддаваться панике. «Вполне возможно, сгорели один-два сарая». Но он понимал, что просто утешает себя. Дыма было слишком много; чёрный и густой. То, что Говр увидел, было невообразимо. Прямо перед выходом из деревни стояло большое пепелище, похожее на чёрную ёлку. Даже для сурового Говра это было слишком: десятки истерзанных трупов. Среди них он заметил деревенского плотника, мясника и казначея. А также были их жены и, возможно, как ему показалось, дети. Многочисленные оторванные конечности раскиданы во все стороны. — Как такое возможно…. Как… Магна… В грязи, свернувшись в клубок, лежал старый сумасшедший дед Бродерик. Из всех трупов, разорванных на куски, выжил только он. В крови. В грязи; живой. Говра привлекло тело, которое лежало прямо у подножия «ёлки», он медленно подошёл. Мужчина узнал одежду на нём, знал эти волосы на затылке. Мальчик лежал лицом вниз, и Говр медленно опустился на одно колено, неспешно перевернув ребёнка. Во рту у этого взрослого, сдержанного и сильного человека пересохло. Это был Горро. Но это совсем не тот мальчик, как пару дней назад. Всё лицо было изуродовано, у него не было губ,а щёки обгорели. Кисти рук как будто держались на костях, окрасившись в чёрный, угольный цвет. — Эй, ты? Что здесь стряслось! — Говр от неожиданности даже не поверил. И немного обрадовался, когда, обернувшись, увидел живого человека. Это был солдат, кажется, тоже прискакавший на дым. Следом примчались ещё пятеро конных. Тут солдат увидел мальчика, и глаза его расширились.