Снизу доносятся треск дерева и нечленораздельный яростный рев, но я слишком занята, разглядывая кровать. Бо́льшая часть мебели в комнате перевернута вверх дном и вдобавок имеет такой вид, будто ее громили секирой. Кровать – единственное исключение, но и она оголена до матраса. От нее несет экскрементами и застарелой мочой, кругом вьются мухи, но главное – кровать занята: на ней, распростертая, голышом лежит Касс. Ее руки привязаны к верхним кроватным стойкам, ноги – к нижним. Она жутко грязная, у нее на бедрах – синяки, а лицо выглядит так, словно по нему методично лупили чем-то очень тяжелым. Из съехавших набок, деформированных губ доносится не то визг, не то свист. Кажется, ее челюсть раздроблена. – Сюда! Наверх! – кричу я в дверной проем и снова поворачиваюсь к ней. – Мы вытащим тебя отсюда, милая. – Я склоняюсь над ней и вытаскиваю перочинный нож, который захватила с собой на всякий пожарный. – Может, будет больно, но потерпи. – Я начинаю пилить веревку на ее руках, и Касс хнычет. Когда она двигается, от тела поднимается волна ужасной вони, и я понимаю, что она не просто исхудавшая, а уже на грани истощения. И на руках у нее – гниющие язвы, прямо под туго затянутыми узлами. Снизу доносятся звуки: заварушка в разгаре, удар сыплется за ударом, кто-то дико орет. Касс всхлипывает, затем громко стонет, когда последний узел подается. Ее руки безвольно опускаются, и она снова стонет. Руки опухшие и почерневшие, у меня на их счет очень плохое предчувствие – но нельзя терять время. Подхожу к изножью кровати и начинаю распиливать веревку вокруг ее правой лодыжки. В этот момент она кричит, и я вижу, что Майк сделал, чтобы помешать ей убежать. На веревке – кровь, потому что он перерезал ей ахиллово сухожилие: ступня безвольно болтается, и всякий раз, когда двигается, Касс пытается кричать, булькая и хрипя сквозь сломанную нижнюю челюсть. Фиоре сказал ему: можно получить гигантский бонус за то, что у тебя будут дети. Я кричу от ярости, и тут в дверях кто-то появляется. Поднимаю глаза и вижу, что это Сэм. На щеке – кровоточащий порез, один глаз полузакрыт. Его потрепанный вид мигом отрезвляет меня. – Сюда, – подзываю я его звенящим от напряжения голосом. – Пожалуйста, подержи ее ногу неподвижно… Когда мы спускаемся вниз, Грег набирает номер, которого я не знаю, и вызывает скорую помощь. Все немного потрепаны, за исключением него и Тэмми. Завтра у Сэма будет отменный синяк под глазом. Фэр получил удар под ребра, когда они с Сэмом и Грегом разбирались с Майком. Сам виновник торжества валяется на полу. Я уже жалею, что всех надоумила воздержаться от линчевания, но первоочередная задача – доставить Касс в место врачевания, где ей помогут. У нас будет достаточно времени, чтобы разобраться с Майком позже – при условии, что он не захлебнется собственной рвотой, пока будет без сознания. Такой исход значительно упростил бы ситуацию для всех нас. – Как она? – спрашивает Тэмми. – Я бы лучше… – Нет. – Я останавливаю ее, вставая на пути. – Поверь мне. Нам нужно отвезти ее в больницу. Такое состояние не облегчить на дому. – Что, настолько все плохо? – не унимается Тэмми. – В больницу, – твердо повторяю я. Не хочу, чтобы она видела, что Майк сделал с ногами Касс. Достаточно того, что это увидала я. «Скорая помощь» прибывает через пять минут – квадратная белая машина с плюсами на боках. Пара вежливых неписей в синей униформе подходят к входной двери. – Сюда, – говорю я, ведя их наверх. В кои-то веки я рада, что эти эрзацы есть всюду – они не станут засыпать нас неудобными вопросами, в отличие от кого-то с когнитивной автономией. Сэм – там, наверху, с Касс. Через минуту-другую неписи спускаются на первый этаж, чтобы принести для нее складную платформу на колесах. – Кто ближайший родственник? – спрашивает один из них, когда они уже спускаются по лестнице с Касс, лежащей на носилках. Фэр хочет указать пальцем на Майка, но Тэмми бьет его по руке. – Я! – говорит она. – Берите меня с собой. – Как скажете, – пожимает плечами один из неписей. – Пройдемте с нами. Они катят Касс к задним дверям квадратной машины, Тэмми следует за ними. Грег мгновение наблюдает за ней, затем поворачивается, чтобы снова посмотреть на Майка. – Что будем делать с ним? – спрашивает он. Лицо Фэра приобретает ледяное выражение. – Ничего, – быстро вворачиваю я, прежде чем Фэр успевает предложить что-либо морально-сомнительное. – Помните, о чем мы договаривались? Никакого линчевания. – Я делаю паузу. – Что нас ждет завтра – вот вопрос поважнее. – Полиция что-нибудь предпримет? – спрашивает Фэр мгновение спустя. – Не думаю, – бормочет Сэм, спускаясь к нам по лестнице. Он прижимает к глазу смоченное полотенце. – Мне не кажется, что они запрограммированы на адекватную реакцию. Если нам не повезет, придут спросить с нас за растоптанную клумбу и выбитую дверь. Но с ним они точно не управятся. – Он кивает на распростертое тело Майка. – Пошли домой, – предлагаю я. – Как насчет встретиться завтра вечером и все обговорить? – Я приду, – откликается Грег. Сэм кивает. – Если Майк полезет кому-то из нас мстить, думаю, придется убить его. – Ты так говоришь, будто есть в чем сомневаться, – бросает Фэр. – Сомневаться? – Я выразительно гляжу в его сторону. – Да я почти готова глотку этому хмырю перерезать – здесь и сейчас! Но вспомните, что было в воскресенье. – Мой голос непроизвольно дает слабину. – Вы, ребята, вышибли из него все дерьмо – думаете, он решит вернуться за добавкой? Грег качает головой. – Я на это даже надеюсь, – говорит он со странной полуулыбкой на губах. Я дрожу. Всего на мгновение он напоминает мне Джен. – Давай, пошли. – Я беру Сэма за свободную руку. – Фэр, не мог бы ты вызвать нам всем такси? Уже почти час ночи, мы с Сэмом наконец возвращаемся домой – грязные, усталые и в синяках. – Ты первый заходи, – говорю ему я, останавливаясь на крыльце. – И выбрось эту рубашку в мусорное ведро. Сэм кивает и входит внутрь, оставляя меня раздеваться в прохладном лунном свете. Я чувствую онемение и усталость, но в то же время – удовольствие от проделанной нами работы. В основном удовольствие. Расстегиваю молнию на брюках – действуя аккуратно на случай, если на них попало какое-нибудь дерьмо с той кровати, – и вхожу в дом. Сэм стоит в дверях гостиной, держа в руках бутылку водки и два стакана. Он не включил свет, но снял рубашку, и лунный свет, проникающий сквозь высокие стеклянные окна, серебром очерчивает его обнаженные плечи. – Сегодня я хочу спать без снов, – говорит он, протягивая мне бутылку. – Я тоже. – Беру один из стаканов, иду мимо него в гостиную. Я понимаю, что устала, но меня переполняют тревога, напряжение, опасения по поводу завтрашнего дня и жгучий гнев на саму себя за участь Касс – почему я не сообразила проведать ее чуть раньше? Ненависти к Фиоре и Юрдону, безликим подонкам, которые создали этот кошмар и ожидают, что мы будем в нем жить, тоже прибавилось. – Чего ты ждешь? – Я падаю на диван и протягиваю свой стакан. Сэм наливает в него бесцветный спирт. – Давай. Он садится рядом со мной, наливает себе и закрывает бутылку. – Я должен был послушать тебя раньше, – говорит он, делая глоток. – Не будем о грустном. – Я поднимаю свой стакан. – Надеюсь, в больнице ей помогут. Этот… мудак сильно на ней отыгрался. Повисает долгая неуютная пауза. Несколько секунд – а кажется, пролетели часы. – Если бы я только знал… – Да никто из нас не знал. – Так себе оправдание, поэтому я делаю еще один глоток водки, чтобы занять рот чем-нибудь, помимо пустых словес. – Рив?.. Есть еще кое-что… я хочу, чтобы ты знала. Я пристально смотрю на Сэма. Он тоже смотрит на меня, и я внезапно осознаю, что почти голая. На нем тоже не так много одежды – теперь я позволяю себе это заметить. – Продолжай, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально. – Я… Э-э-э… – Сэм с болью смотрит в сторону. Он не знает, как это выразить. – Вчера я ляпнул кое-что… невпопад. Не уследил за языком. Так вот, я хочу извиниться… – Вовсе не должен – не за что, – говорю я. Мое сердце бьется болезненно быстро. – Как же – не за что! Я наговорил ерунды, это факт. Но вот когда я сказал, что […], это было… – Погоди-ка, погоди. – Я поднимаю руку. – То, что ты сейчас сказал… ах ты ж!.. – У меня голова идет кругом. На дворе – поздняя ночь, я через многое прошла и залила все стрессы водкой, и вот теперь Сэм говорит мне слова, которые уши отказываются нормально воспринимать. – Я не услышала, что ты сказал, но почти уверена, что ты говорил это раньше. И тогда я… по-моему… тоже не услышала. Сэм выглядит озадаченным, почти обиженным. – Ну, в смысле, я расслышала, как ты это сказал, но не поняла смысл! – Что-то меня эта ситуация напрягает. – Ты использовал ровно те же слова, верно? Такую же в точности фразу? Может, что-то не так с моими… Сэм встает и подходит к буфету взять свой планшет, лежащий без дела какое-то время и собирающий пыль. – Ты чего? Он что-то набирает на нем и сует экран мне под нос. Там светятся тусклые буквы: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. – Что? – Я трясу головой. – То есть ты хотел сказать, что […], но… – Я отдаю себе отчет в том, что произношу слова… вот только я их не слышу. – Ах зараза! – Трясу головой еще раз. – Сэм! Сэм, мне так жаль. – Я встаю и обнимаю его. – Я тебя тоже […]. Просто с моим языковым модулем какие-то реальные нелады. Так вот что ты хотел мне сказать? – Я чуть отстраняюсь, чтобы лучше видеть его лицо. – Именно это? – Да, – признает он. У него встревоженный вид. – Поверь, этими словами я никогда не разбрасывался. И да, я их тоже говорю, но не слышу. Уже решил, что с ума схожу. – Нет, не сходишь. И уж по кому, кому, а по тебе видно, что ты такое кому попало не скажешь. Что ж… – Я прокашливаюсь. – Думаю, мы с тобой достаточно близки, чтобы я могла с полной уверенностью, к-хм, заявить… что я польщена и счастлива, и, и… – Тут я делаю паузу. Мне кажется, я знаю, на что указывает эта странная неспособность воспринять три простых, но таких важных слова. Но не могу точно вспомнить, на что именно. – Сэм, мы должны убраться отсюда. Он кивает. – Мне тут не нравится, – говорит он с несчастным видом, взмахом руки охватывая все, начиная своим телом и заканчивая внешним миром. – Им стоило обратить внимание… я не очень хорошо себя чувствую в больших неповоротливых оболочках. Ты знаешь, это можно исправить со временем, но мне проще было бы раздобыть другое тело. Но они даже не дали мне… – Не заканчивая, он делает глубокий вдох. Я чувствую прилив гнева. Не на Сэма, конечно – на Фиоре и остальных живодеров. – У тебя в больших телах развивается дисфория, я правильно понимаю? Сэм кивает. – Ну конечно! – Кей провела целую жизнь как инопланетянка, верно? И продолжала менять тела, будто не могла определиться с конечной формой, в которой ей было бы комфортно. Несомненно, это можно исправить с помощью терапии, но решение проблем людей – не совсем то, чем занимаются Юрдон и его команда. – Сэм! – Я целую его в щеку. – Нужно как можно быстрее сматываться отсюда. Где твой планшет? – Вон там. – Хочу тебе кое-что показать. – Я отпускаю его и беру планшет, намереваясь указать Сэму на множество способов, которыми конституция государства превращает нас в жертв биологически детерминированной тирании. – Вот. – Наскоро пролистываю данные. – Эй, а этого раньше не было?