– Я и не прошу тебя об этом. – Монет в моих пальцах становится две. – Видишь вон ту чайхану? Сунься в переулок за ней, посмотри, нет ли там каких-нибудь людей. Если есть, подойди и скажи об этом мне. Если нет, пойди найди госпожу Санни. Сообщи ей, что Танк передает привет, потом – снова ко мне, отчитаться. – Две монеты. – Он поднимает пару пальцев. – По рукам. – Пока я смотрю на пацана, он снова проделывает трюк с исчезновением: вот стои́т передо мной, а через миг уже затерялся в толпе. Я могу сказать, что у парня есть талант, он делает это как профессионал. Вдруг закрадываются серьезные опасения: может, он и есть профессионал? Мы давно ликвидировали легко вычислимые цели. К сожалению, тех, кто все еще на шаг впереди нас, гораздо труднее поймать. Мне не приходится долго ждать. Через десятую долю килосекунды шепелявый пацан появляется вновь. – Госпожа Санни говорит, что горшочек с медом переполнен. Я отведу тебя к ней. Горшочек с медом переполнен. Звучит нехорошо. Я передаю монеты сорванцу. – Хорошо, куда теперь? Прямо у меня под носом он быстро исчезает, но не настолько быстро, чтобы я не успел за ним уследить. Через несколько секунд мы проходим заднюю часть сомнительного переулка и входим в лабиринт бессмысленных дворов. Затем пацан перелезает через покосившийся деревянный забор, сворачивает в другой переулок – где полно компостных куч с невероятно неприятным запахом, – и направляется к задней двери без опознавательных знаков. – Вот сюда, – говорит он. Я кладу руку на рукоять меча. – Не врешь? – Сурово смотрю на парня, затем мой взгляд падает на двух мертвых наемников, усаженных у черной лестницы. Сорванец широко улыбается мне: – Ты сказал проверить, нет ли лишних людей в переулке, Робин. – Санни? Когда он кланяется с мальчишеской дерзостью, я приподнимаю бровь. Наемники со стороны будто спят – образ смазывает лишь кровь, текущая у них из носов. Очень хорошая работа для разведчика, который не является специалистом по физическому устранению. – У нас мало времени. Подтверди мою личность. Мы улаживаем формальности по привычной в Республике процедуре. – Итак, босс, зачем вы меня искали? – спрашиваю я. Санни, к слову, уже не начальствует надо мной, но от старых привычек трудно избавиться. – Горшочек с медом протекает. – Санни перестает шепелявить и выпрямляется, через неказистое тело просвечивает ее природная стать. – Около двадцати мегасекунд назад мы, Вера-Шесть, получили сообщение о том, что кое-какие призраки прошлого громыхают в Невидимой Республике цепями. Ситуация быстро переросла в серьезную. Похоже, кое-кто проник в клинику памяти и захватил оранжерею изнутри. – Оранжерею? – переспрашиваю я, прислоняясь к стене. Санни кивает: – Да, кто-то решил помыть стеклышки изнутри. Я отправила туда свою копию пять мегасекунд назад, и она пока не отчиталась. Боюсь, у нее оказалось недостаточно глубокое прикрытие. – Охренеть и назад не выхренеть. – Я бросаю на мертвых наймитов яростный взгляд, будто они тоже в ответе за ситуацию. Оранжерея – реабилитационный центр для военнопленных. Он предназначен для поощрения ресоциализации и повторной интеграции тех, кто туда попадает, в послевоенное общество – если его можно с определенными натяжками так назвать. Она размещена на старом МОНАрхе, сконфигурированном под компактную политию с одними Т-воротами, которые одновременно являются и входом, и выходом. Плохих парней загружаем – назад получаем вполне сносных гражданских. По крайней мере, такая у оранжереи была изначальная цель. – И что там сейчас происходит? – спрашиваю я. – Захват, – коротко бросает Санни. Я вздрагиваю и смотрю на мертвых наемников. – Да,– говорит она, прослеживая за моим взглядом. – Времени у нас мало. Насколько я смогла узнать, кто-то из старых предателей, прикинувшись лояльным, проник в Стратегический Комиссариат Забвения в Невидимой Республике и взял на себя финансирование и полный оперативный контроль над оранжереей. Все, кто находился там к тому моменту, выписаны, и мы больше не знаем, что происходит внутри. Оранжерея у новых владельцев. – Я для такого дела не подхожу, – говорю я. – Может, пошлешь Магнуса? Или того же Синтезиста? Пошарь по верхам – пошли запрос в координационный центр Потомков или в ветеранскую организацию и узнай, не может ли кто-то… – Я больше не существую, – спокойно говорит Санни. – После того как моя копия ушла туда и не отчиталась вовремя, плохие парни пришли за основной мною и методично устранили несколько раз. В итоге от меня мало осталось. Это, – паренек похлопывает себя по впалой груди, – лишь огрызок. Я – привидение, Робин. – Но, – я облизываю губы, сердце затравленно бьется, шокированное известием, – что помешает им устранить и меня? – Если у тебя не будет личности, много что. – Санни-привидение ухмыляется. – Вот что тебе предстоит сделать… 18. Связи Суставы скрипят, сердце колотится. Тепло, темно и сонно. Постепенно я понимаю, что сижу обхватив руками колени и подбородок. Значит, я больше не в туше Фиоре? Как же хорошо. Хорошо снова быть чем-то одним, а не парой игральных костей, бросаемых семо и овамо. Последние две недели я все время существовала в двух разных мирах. Одна «я» лежала в больнице, общалась с доктором Хант. До полусмерти испугалась, увидев мертвого Майка в часовне. Хотела настучать на Яну священнику. А второй «я» жил в библиотеке, спал в комнате для персонала, украдкой исследовал закрытые уровни МОНАрха и в последнее время вступил в сговор с Яной. Ну, то есть с Санни. Едва поняв, что больше не одна в поле воин, Санни не выдержала и расплакалась – никогда не поверила бы, если бы сама не увидела. Твердая как алмаз Санни – в слезах? Изоляция творит с людьми страшные вещи… – Ну, давай, Рив. Поговори со мной. Прошу. С тобой все в порядке? – В ее голосе слышны нотки отчаяния. – Скажи что-нибудь! – Она с тревогой наклоняется ко мне. – Как ты себя чувствуешь? – А вот это мы сейчас и узнаем. – Я моргаю, опираюсь на руки, распрямляюсь. Да, я снова – Рив. Чувствую себя такой легкой! После долгого срока в туше Фиоре ощущения потрясающие: кажется, если легкий ветерок подует – тут же унесет. Я ловлю себя на том, что ухмыляюсь от удовольствия, потом поднимаю на нее взгляд и сникаю. – Я… она… чуть не заложила тебя Фиоре. – Когда? – Яна-Санни бледнеет. – После того как мы ликвидировали Майка. Дай-ка подумать… – Я закрываю глаза. Мне нужно избавиться от внезапного прилива адреналина. – Так, особого риска нет. Я – она – не была ни в чем уверена, да и время неудачно подгадала. Она не знала, кто ты, – просто решила, что замышляешь недоброе и тебя нужно спасти, пока дров не наломала. Но Фиоре был чем-то озабочен и отправил ее на все четыре стороны. Пока с тобой у него никаких хлопот. – Ф-фух. – Яна отступает на шаг. Я вижу, что она все еще держит парализатор, дуло направлено в пол. Ее слегка покачивает – то ли от облегчения, то ли от шока. – А ведь по краю прошли… Я делаю глубокий вдох. – Мне никогда раньше не промывали мозги так сильно. – Маленькая часть меня все еще думает, что доктор Хант – отзывчивый и дружелюбный практикующий врач, которая желает только добра, но это мнение отвергает гораздо бо́льшая часть меня, жаждущая использовать кишки этой чокнутой вивисекторши в качестве скакалки. – Так что… ничего удивительного. – Нужно протестировать пинг. – Яна на мгновение колеблется. – Ты меня любишь? – Ага. Я люблю тебя. – Я чуть не подпрыгиваю. – Ого, я это слышу! – Прекрасно. – Яна кивает. – А я – нет. Знаешь что? Думаю, слияние двух разных векторов сознания перезаписало часть загрузчика Короля в твоем модеме. – Нет. – Я выхожу из камеры ассемблера и тщательно запираю дверь. – Это случилось раньше. Я уже слышала эти слова, – я хмурюсь, – когда разговаривала с Сэмом после выписки из больницы. Ну, не я слышала, а старая Рив. – Странно. – Яна наклоняет голову – жест, типичный для Санни, но ей будто совершенно несвойственный. – Может, дело в… – Она щелкает пальцами. – Они ведь перепрофилировали Короля, верно? Та его часть, которой заразили нас всех, – чтобы насаждать поведенческие схемы, рейтинговую систему и тому подобное. Но если Хант модифицировала Короля, чтобы он служил универсальным загрузчиком… Я содрогаюсь от очевидных последствий. У оригинальной версии Короля в Желтом люди становились переносчиками заразы, но сам он воздействовал только на А-ворота. А модифицированный вирус, который может функционировать даже в модеме хозяина и эффективно работать там, не будучи выявлен тестированием пинга, – нечто гораздо более опасное. Пригодное для таких целей, как… – Они могут перехватить контроль над нами, будто мы – зомби, – так получается? – Да. – Яна сильно бледнеет. – Мы все еще в оранжерее или они переселили нас? – В оранжерее, – успокаиваю я ее. Это первая хорошая новость, добытая мною за долгое время. – Это МОНАрх «Жнец Науки», если полагаться на то, что старая Рив видела наверху. Может, мы, конечно, и на другом МОНАрхе, но ты наверняка установила, где они все находятся? – Скорее всего, да. – Яна кивает, приободряясь. – Итак, закрытая зона, найденная тобою в ратуше – когда ты еще была в теле Фиоре, – похоже, единственные Т-ворота на всей территории, так? – Кроме них, есть только ворота ближнего действия, уводящие в отдельные жилые районы. – И снова мурашки бегут по моей спине. Войти в ратушу и выйти оттуда не запалившись оказалось делом чистой удачи. Проведи я там еще минут десять, столкнулась бы нос к носу с настоящим Фиоре. – Они определенно изолировали сектор в ратуше. Я там нашла конференц-зал, где мы все были, когда нас знакомили с проектом. Если я правильно помню, ворота дальнего следования на «Благодарном Преемнике» соединялись напрямую с воротами ближнего следования на капитанском мостике, но сами размещались при этом в тяжелобронированной капсуле вне корпуса корабля на случай бомбардировки. Итак, если предположить, что они не перестроили «Жнеца Науки» в полете, должен остаться способ попасть в нужный нам узел либо из ратуши, либо из собора через дорогу. – Верно. – Она кивает. – Итак. Если это «Жнец Науки», то до следующей стыковки с космической гаванью у нас порядка двухсот лет. Если предположить, что этого промежутка хватит еще на восемь поколений, а население удваивается с каждым поколением из-за отсутствия контрацепции, в то время как поколение родителей, бабушек и дедушек еще в основном живо… Да, они хотят вывести порядка двадцати тысяч неаутентифицированных людей – разносчиков Короля в Желтом. У Хант предостаточно времени внедрить вирус во все их модемы. Так что после стыковки она сможет наводнить сеть новой популяцией носителей… – Такому не бывать. – Я улыбаюсь, показывая зубы. – Даже не сомневайся. Они все еще думают, что поймали нас в ловушку, а на самом деле лишили себя последних шансов на то, что мы отступим и оставим их в покое. Отступать-то некуда. – Думаешь, мы сможем сразиться с ними напрямую? – спрашивает Санни и на время снова превращается в Яну – одинокую, затравленную, напуганную. – Вот увидишь, – говорю я ей. * * * Остаток дня проходит без происшествий. Я прощаюсь с Яной и, как обычно, иду домой. По крайней мере, так это должно выглядеть для любого, кто за мной шпионит. Последние несколько часов я провела в рассеянной задумчивости, прокручивая в голове непримиримые воспоминания и пытаясь понять, где нахожусь. Ощущения странные. С одной стороны, со мной остался ужас Рив, обнаружившей Майка мертвым, и ее тревога за то, что Яна может быть «ненадежна» и представляет опасность для дружелюбной и открытой доктора Хант. С другой стороны, при мне – есть весь опыт Робина: проникновение тайком в ратушу, блуждание по запретным секторам МОНАрха, прятки с настоящим Фиоре, гнев от встречи с Майком в больнице, горечь из-за состояния Касс; встреча с Яной в библиотеке, ее первоначальная оторопь и медленно растущее убеждение – с моей стороны, – что она была не просто сторонним наблюдателем, а союзником. Протокол идентификации личности и шок от взаимного узнавания. Яна живет здесь одна почти на полгода дольше, чем я. Она была уверена, что вопрос времени, когда доктор Хант доберется до нее. Ужас, изоляция, страх перед полуночным стуком в дверь – через некоторое время они изматывают. Яна забеременела еще до того, как разгадала эту часть плана. Я удивлена, что она вообще держится. Система социального рейтинга и протокол эксперимента для нас – очень серьезная препона. Насколько нам известно, половина населения симуляции Юрдона—Фиоре—Хант может оказаться членами той или иной фракции, блуждающими впотьмах из нежелания рисковать и раскрываться. Но если мы не сможем каким-либо образом разрушить хитрую надстройку, созданную врагом, то не сумеем и бросить клич потенциальным союзникам. Принцип «разделяй и властвуй» все еще работает. Я возвращаюсь домой к сроку, забежав только в хозяйственный магазин. Сэма нет, поэтому я иду прямо в гараж, чтобы посмотреть, что могу сделать. Сейчас не время для взаимных обвинений, но я действительно злюсь на себя. Я собиралась выкинуть уйму всего! Изготовление древнего оружия – по крайней мере, увлекательное занятие! Возможно, это станет моим новым хобби – когда и если весь этот ужас закончится. Тем не менее я думаю, что теперь арбалет мне не понадобится. Меч, который я пыталась закалить, – тоже. У нас с Санни есть незараженный ассемблер с полным военным оснащением. Прошлой ночью мы оставили его готовиться, медленно и кропотливо собирая запас полинитрогексозных блоков. Создание оружия с помощью A-ворот – медленный процесс, и чем выше плотность энергии, тем больше времени он занимает, поэтому мы пошли на компромисс и выбрали химическое оружие. Первая партия пистолетов-пулеметов будет готова, когда мы завтра приступим к работе. Что приводит к следующему логичному вопросу: куда девалась моя сумка с клеткой Фарадея в этой неразберихе? Я прыгаю по куче разбросанных стальных прутков и отверток, ругаясь на все лады и хватаясь за уколотую левую ногу, когда некое трудноуловимое изменение в освещении предупреждает меня о том, что дверь гаража открыта. – Что за… – Рив? – Бляха! – воплю я. – Рив? Что происходит? – спрашивает Сэм. Я заставляю себя успокоиться. – Молоток уронила. Прям себе на пальчик на ноге. – Я прыгаю на месте. Боль мало-помалу утихает. – Ох и дурацкий же молоток, чтоб тебе пусто было! – Молоток. – Сэм делает паузу. – Ты что, напилась?