Тишина в ответ. Мое сердце колотилось, как бешеное. Кровь, вытекающая изо рта Талвани, была такой красной… Растекаясь по ткани, она темнела, и эти грязные пятна, мои трясущиеся руки, умирающий человек на песке – все это вызывало у меня тошноту и слабость. Перед моим мысленным взором в отчаянной безжалостной яркости проступали картины прошлого, которые я и так вижу каждую ночь, до сих пор – каждую ночь, пожалуйста, не надо, не надо опять, я умоляю тебя, я прошу… – Помогите! Кто-нибудь, помогите! – закричала я, затравленно озираясь. Помочь было некому. Не сдавайся, Джерри. Тяжело сглотнув, я запрокинула голову Тилваса назад и, зажав ему нос, накрыла его губы своими губами. Раз выдох. Два выдох. Теперь тридцать надавливаний на грудную клетку. Не шевелится. Раз выдох. Два выдох… Это должно делаться как-то так. Я играла это на сцене. Наконец, на последнем заходе Тилвас вздрогнул и выгнулся дугой. Да так страстно, что это никак не коррелировало со сценой вокруг – кто будет целоваться с незнакомкой, которая откачивает тебя после приступа?.. Но оказалось, что аристократ просто попытался меня придушить – и подался навстречу, чтобы было сподручнее. Я отбила его ладони, отшатнулась и вскочила на ноги. Однако я была недостаточно шустрой – Талвани уже сел и намертво вцепился мне в щиколотку. Другой рукой он стискивал медальон у себя на груди. Здоровый вид стремительно возвращался к нему, глаза полыхали яростью. Я пнула его левой ногой. Он одновременно дернул меня за правую, и я грохнулась на дорогу, чудом не отбив копчик. – Кто? – с трудом захрипел Тилвас Талвани, подтягивая меня к себе. – Просто скажи: кто? Я отбрыкивалась изо всех сил, но хватка у него была железная. «Изнеженное чучело», Жан? Серьезно? – Что – кто? – сквозь зубы процедила я, поняв, что мне не вырваться. – Кто тебя нанял?! Не успела я ответить, как откуда-то из глубины леса вылетела стрела. Она просвистела возле затылка Талвани и застряла глубоко в обшивке кареты. Вслед за ней сразу же появилась вторая – и воткнулась в дерево уже за моей спиной. Цепко смотрящие сощуренные глаза Тилваса расширились от изумления. Я, не меньше его пораженная внезапным нападением, все-таки воспользовалась моментом, чтобы освободиться от его пальцев. Однако аристократ не дал мне убежать: схватив за шиворот, он буквально закинул меня в распахнутую карету. Затем прыгнул следом и захлопнул за собой дверцу, в которую тотчас вонзилось еще несколько стрел. Полетели щепки, и острые наконечники показались с внутренней стороны, но, к, счастью, не прошли насквозь. В течение двух вдохов мы с аристократом молча, с ненавистью смотрели друг на друга, после чего Тилвас распахнул вторую дверцу и выскочил уже туда – в противоположную сторону от стрелявших. Пригнувшись, Талвани бросился в сгущающуюся тьму между кедров. Я сделала то же самое. * * * В гонке по сумеречному лесу у меня было два преимущества: скорость и знание местности. Впрочем, вскоре выяснилось, что преследователи тоже прекрасно осведомлены обо всех коварных щелях, наполнявших Плачущую рощу, – незаметных узких дырах в земле, с хрустом ломающих ноги беспечным путникам. Я мчалась сквозь лес, взмывала по наклонным гребням скал, перепрыгивала вздыбленные корни деревьев, подныривала под водопады, но погоня не отставала. Судя по голосам, нападавших было человек семь. Теперь они растянулись цепочкой и единым фронтом прочесывали рощу – я слышала их крики позади. – Главное: грохнуть их! – приказывал кто-то, отнюдь не стесняясь орать на весь лес. – Не жалеть, не брать в плен, сразу грохнуть! – Джеремию Барк тоже? – Да! Великолепно. – Так, может, спустим на них браксов от господина, шеф? – А давай! Браксы?.. Это еще кто такие? Вой, раздавшийся в чаще минуту спустя, буквально вынул из меня всю душу. Он ввинчивался в уши, как шуруп, и я задохнулась от жгучей боли, пронзившей меня от головы до пяток. Сразу после послышался хруст ломающихся веток, топот и глухое рычание. Скорость браксов, чем бы они ни были, не шла ни в какое сравнение с человеческой. Чувствуя, как кровь шумит у меня в ушах и как зашкаливает уровень адреналина, я, подгоняемая ужасом, мчалась изо всех сил. Ветки деревьев цеплялись за мою одежду и хлестали по лицу, запах черной смолы казался кладбищенским. Ночная темнота уже полностью затопила Плачущую рощу. Наконец я больше не могла бежать. Легкие разрывались. Вой приближался. Решив залезть на дерево – ну хоть что-то, – я, тяжело дыша, остановилась у огромного кедра. Помимо ветвей впечатляющей толщины у него была еще одна отличительная черта – огромное дупло у земли, почти в человеческий рост. Я готовилась подпрыгнуть, как вдруг чья-то невидимая рука схватила меня за плечо и затащила в это дупло. – Чтоб тебя!.. – Тише! – велел жесткий шепот невидимого собеседника, и я узнала голос Тилваса Талвани. – Какого пепла ты остановилась именно у этого кедра?! – Может, это мой кедр-любимчик! – огрызнулась я. – Почему ты невидимый? – Артефакт, – кратко бросил Талвани и прижал палец к моим губам. Тотчас и я тоже стала невидимой, судя по пропавшим из виду рукам. – Не двигайся! – приказал аристократ. – Немедленно убери свою грязную руку с моего рта, иначе я откушу тебе палец, – предупредила я, клацнув зубами. – А ты немедленно умолкни, иначе браксы откусят все пальцы тебе, – не остался в долгу Тилвас, но все же послушно перевел руку мне на плечо. Вновь завыл один бракс – и еще несколько сразу же последовали его примеру, наполнив чащу ужасным, холодящим кровь звуком. Я и без подсказки не собиралась переговариваться со своим нежеланным спутником, но одна вещь требовала немедленного прояснения. Привстав на цыпочки, я почти беззвучно шепнула куда-то туда, где предполагалось ухо аристократа. – Следы и запах. Невидимость от них не спасает, гений. – Моя невидимость спасает и от них. Артефакт запутает следы и уведет преследователей дальше. У нас пятнадцать минут. И – для справки – я уже жалею, что втащил тебя в это дупло. – А я жалею, что не втащила тебе как следует первым ударом. Снаружи послышался еще один дикий вой, и мы с Тилвасом, сколько бы неприятных эмоций ни испытывали на сей счет, только сильнее прижались друг к другу. Где-то совсем близко от дерева раздался жадный хриплый лай и какое-то отвратительное чавканье. Браксы крутились рядом, и я ощущала их присутствие, как давящее на грудь отчаянье, липкий страх, ползущий вверх по ногам. Я задержала дыхание, чувствуя, как непослушное, взвинченное сердце пытается выломать мои ребра к праховой бабушке. Это чавканье… Я крайне болезненно отношусь к подобным звукам вследствие некоторых обстоятельств. Крайне болезненно. С учетом того, что и на песчаной дороге меня накрыло не лучшими воспоминаниями, сейчас их двойная доза вызвала у меня неконтролируемую дрожь по всему телу. Тилвас Талвани почувствовал это. На мгновение он замешкался, а потом… крепко и утешающе обнял меня двумя руками, как будто близкого человека после долгой разлуки. Это оказалось так неожиданно и неуместно с учетом обстоятельств нашего знакомства, что я от удивления перестала дрожать. И мгновенно разозлилась. – Отцепись от меня, извращенец! – Браксы уйдут – отцеплюсь. Ты так трясешься, что выдашь нас! Хватит пихаться! – Еще на сантиметр ближе – и по кодексу чести тебе придется на мне жениться! – Ой, да ему шестьсот лет, иди к гурху! Ай! Мне же больно! – Ура! За этой перепалкой мы как-то даже отвлеклись от тянущего ужаса, разлитого по роще. Наконец, ничего не найдя, хищники взвыли в третий раз и рванули дальше. Вслед за браксами пробежали наши преследователи, перекрикиваясь на ходу. – Цэп, Джуп, расставьте ловушки на дороге! Брого, на тебе выход в город, не пропусти этих ублюдков! Вайнс – на тебе южные ворота ущелья. Остальные – продолжаем прочесывать рощу, эти сволочи никуда не денутся. – Шеф, а может, отправить кого-то к Джеремии домой? – Да там давно все схвачено. Но я хочу, чтобы мы закопали их тут. Наш отряд, а не городской. Ясно тебе? – Ясно, шеф! Я беззвучно выругалась. Это не просто несколько человек, это целая облава. Небеса всемогущие, да во что я вляпалась?