Как будто невидимая Джеремия Барк из прошлого всегда стоит у меня за плечом с фонарем в руке и подбадривает: – Давай-давай. Копай, моя хорошая. Справа упырь приближается, готовь кинжал. Это стоит того. Будет так интересно воочию увидеть браслет Анаита из героической поэмы VII века, верно? Помнишь те строфы, которые вы учили на четвертом курсе: И день падёт, восстанет черная луна, И небо, расколовшись, сгинет в море, Всшипит песок, взбурлит вода, И Анаит, крича, утонет в горе… – «Всшипит» песок, ну с ума сойти! Вы тогда всей группой возмущались, что это странный перевод. Помнишь: сидели на подоконниках на третьем этаже, там такие широкие, розоватые подоконники, а за ними – один из этих шпилей с эмалированным украшением в виде цветка анемона. Ты обычно забивалась к самому витражу и уже оттуда декламировала стихи, и Кашфиэль делал пометки по истории, а Финна лихорадочно искала все аллюзии к предыдущим поэмам автора – наставник говорил, их должно быть сорок две штуки. И вот это «всшипит» вас всех выводило из себя, всю группу! Вы потом специально пошли на берег проверять и… Неожиданно поняли, что вообще да, именно так это и звучит, древний поэт был прав, хоть и фриволен с языковыми средствами. Кажется, ты так хорошо помнишь эту поэму, потому что как раз после нее Финна перевелась на отделение теологии – и вы уже общались не так часто, к сожалению… А потом… – пауза, наполненная пылью и хриплым дыханием. – Эх… Копай, Джеремия. Ищи окаянный браслет! Пора увидеть его своими глазами! Эта призрачная Джеремия Барк, топчущаяся за моим плечом в иные моменты, – то еще трепло. Однако я отношусь к ней с определенной нежностью, как и к поиску артефактов, заполняющему мои ночи звездами, пещерами и тишиной. Ведь всем нам нужно какое-то утешение в этой изменчивой жизни, которую в любой момент может слизнуть тяжелая, необъяснимая тьма, даже годы спустя удушающая тебя во сне. Я со вздохом протерла лицо руками, отгоняя непрошеные мысли. Unum et idem. Опять и опять. Раз Тилвас Талвани настолько хорош в своих изобретениях, значит, у него, как у ценного колдуна, наверняка есть доступ в закрытые библиотеки Сената. В те, которые не рискнет взломать ни один вор, ведь собственную жизнь, какой бы поганой она ни была, не хочется обрывать посредством неснимаемого проклятия, запускающего у тебя в груди безнадежный обратный отсчет. А библиотека Сената усыпана такими проклятиями, и все они замаскированы так толково, что даже Мокки в свое время отказался идти туда. И именно в этой библиотеке хранятся книги по магическим языкам, информацию о которых нельзя найти больше нигде. В общем, есть шанс, что именно Тилвас косвенно поможет мне с разгадкой одного шифра, над которым я так отчаянно бьюсь последние годы. Артефактор смотрел на меня, наклонив голову набок, и смиренно ждал вердикта. – Я назову свою цену потом, – наконец прохладно объявила я. – Когда пойму, что полезного ты сможешь мне дать. А если окажется, что ничего, – прости, но я просто уйду. – Мм. В роще у тебя это не получилось, – сочувственно напомнил Тилвас. – Хорошо: уйду, предварительно задушив тебя. Так лучше? – Гораздо. Люблю честные предупреждения. – Тогда лучше не поворачивайся ко мне спиной. – Воткнешь нож? – Пинка дам. В честь обозначенного сотрудничества мы торжественно приподняли стаканы с водой. Бармен закатил глаза, не радуясь таким трезвенникам-клиентам, но возражать не стал. После этого Тилвас Талвани заказал еще две порции риса, одну из них – мне, что меня определенно обрадовало. Не размениваясь на пустую болтовню, мы начали прикидывать план ближайших действий. * * * Мы решили переночевать в горах и отправиться в Полуночное братство утром. Потому что, во-первых, перед долгим днем явно нужно набраться сил, а во-вторых – если Мокки Бакоа за что-то и убьет меня наверняка, так это за то, что я разбужу его за час до рассвета. – Куда ты? – нахмурился Тилвас, когда мы обо всем договорились и я целеустремленно направилась к выходу из таверны. – Зайду за тобой на заре, – объяснила я. – Я не собираюсь спать прямо здесь. Хотела изначально, но… Ты явился сюда ровно в таком же виде, как был в чаще, и если посреди ночи нагрянут наши преследователи, то бармен с ходу укажет на твою спальню, и тогда вся таверна – до свидания. Я не хочу подвергать себя такой опасности. – …Джерри, прости: а ты всегда ходишь с таким суровым выражением лица? – Да. Спокойной ночи. Я прихватила в конюшне при таверне попону – свежестираную, ждущую своего часа в соломенной корзине. Конь, которому она предназначалась, растерянно заржал мне вслед, но я проигнорировала его возмущение. Добрых полчаса я петляла между острыми скалами, венчающими луг и похожими на скрюченные пальцы поднятых мертвецов, пока наконец не нашла себе удобную площадку для сна. Относительно удобную, конечно. Но мой жизненный опыт уже включал в себя ночевки в грязных переулках, на крышах и в подвалах, в полях и на побережье, даже в тюрьме. Так что я не жаловалась. Небо над головой – потолок, который мне по-своему нравится, ведь под ним как минимум никогда не бывает душно. …Когда я уснула, ветер тоскливо пел в скалах и кедрах, а луна кокетничала, то и дело выглядывая из-за веера облаков. На лугу стрекотали цикады. А когда я проснулась, рядом со мной сидел в позе лотоса Тилвас Талвани, подставивший лицо нежным лучам рассветного солнца. – Мать твою! – рявкнула я от неожиданности. – Что ты здесь делаешь?! – Медитирую, – он приоткрыл один глаз. – Тебе бы тоже не помешало. Доброе утро. * * * После некоторого допроса – краткого, но выразительного, – выяснилось, что Тилвас Талвани нашел меня с помощью все того же маячка. Я чувствовала себя облапошенной, ведь перед сном я старательно осмотрела всю свою одежду и ничего не обнаружила. И поэтому решила, что маячок, как и многие одноразовые артефакты, саморазрушился через некоторое время после активации. Теперь же, прижав артефактора к скале, я требовала ответа: где на мне спрятана эта неэтичная дрянь. Тилвас в ответ шутил, говорил, что забыл, и советовал мне устроить стриптиз, чтобы уж точно избавиться от маячка. К его вящему удивлению, я и впрямь начала раздеваться. – О, – только и сказал он. – Что, засмущался? – вскинула бровь я, но в самый интересный момент ушла за скалу. Маячка так и не было. Странно. Тем не менее я сменила свою одежду на вещи, прихваченные в таверне. В ней имелся ящик для пожертвований – он пользовался популярностью, ведь «Приют пилигрима» находился на дороге к монастырю – и я без особых угрызений совести взяла оттуда штаны и тунику с длинными рукавами. Еще одни брюки, безрукавку и льняное таори я швырнула в Тилваса, выйдя обратно. – Переоденься, – велела я. – И пойдем в город. Когда он, в свою очередь, появился из-за скалы, я раздула ноздри. – Парень, тебе следует спрятать свой паскудный амулет под одежду. Иначе наш маскарад не имеет смысла. Еще на лбу напиши: я Тилвас Талвани. И то привлечешь к себе меньше внимания: идиотов в Пике Грёз много, а вот богатых идиотов с такими побрякушками – уже ограниченное количество. Аристократ ощерился. – Я не могу его убрать. – Почему это? Ностальгия заест? – ядовито поинтересовалась я. Тилвас не стал отвечать, просто взял амулет и закинул его за ворот. Я удовлетворенно кивнула, но… мгновение спустя неверяще сузила глаза. Амулет был снаружи. На ткани. – Стоп, – сказала я. – Пха, – сказал Тилвас. – Сделай это еще раз. Он убрал амулет. Я моргнула. Амулет вернулся. – Не утруждайся догадками, Джеремия, – пропел аристократ, заприметив тяжелую работу мысли на моем свеженьком поутру лице. – Это необъяснимо. Я потратил шесть лет, пытаясь спрятать эту штуку – раз уж снять пока не судьба, – но, увы, он неизбежно оказывается сверху. – Я снова начинаю думать, что зря с тобой связалась, – резюмировала я. А сама сделала мысленную пометку: шесть лет, значит. Надо будет как-нибудь невзначай выяснить, чем занимался мой спутник в то время, может, и о происхождении амулета догадаюсь. – Я могу прикрывать медальон рукой, – предложил артефактор и патетически возложил руку на грудь. – Буду изображать туриста, очень растроганного видами города. – Мы идем в злачное место. Скорее ты будешь испуганным туристом. * * *