– И то хорошо, – кивнул полковник. – Плохо, когда воюешь и не знаешь за что. – Это точно. Но те два раза, что я с Турумтаем ходил, знал, за что воюю. Мы собирали данные, согласно которым американцы отправляют караваны с наркотиками – и в Иран, и в Россию. Не сумели доказать, что это были официальные операции, организованные ЦРУ. Добились того, чтобы отдельных офицеров сняли с должности. Что с ними стало дальше, данных нет. Боюсь, они под псевдонимами занимаются там же и тем же. Смогли и отдельные маршруты отследить для Интерпола. Относительно Ирана данные получили полные, относительно России оказалось сложнее. Они уже не через Таджикистан, как раньше, гонят. То есть сами афганцы так и гонят через Таджикистан, а американцы – самолетами до Киргизии, а оттуда уже разными путями в Россию и в Европу. Нам даже удалось заснять ночную загрузку наркоты в самолет. Но встретить этот самолет на американской военной базе в Киргизии нам не позволили. Ни американцы, ни киргизы, которых самих туда не пускают. Сейчас, надеюсь, командировка с наркотой не связана? – Взлетим – узнаешь. У меня в кармане пакет, в котором есть еще и второй пакет, для тебя. Я со своим заданием познакомлюсь, ты со своим. Для тебя – приказ, подписанный командующим, для меня – инструкции моего командования. – Мы разве по отдельности работать будем? – Думаю, что вместе. И даже знаю, что тебя подчиняют мне. – Это я тоже знаю. – Остальное, когда прочитаю задание... * * * Долго ждать не пришлось. Заправка топливом уже подходила к концу. А скоро послышался и звук двигателя автозаправщика. Машина отъехала. – Все на месте? – спросил бортмеханик, глядя на полковника Кирпичникова. – У нас никто далеко не отходил. Не на пассажирском летим. И потому даже не знаем, работает ли здесь буфет. Бортмеханик закрыл люк и сразу прошел в кабину пилотов. Двигатели самолета зашумели уже через несколько секунд. Тяжелая машина, вдобавок к пассажирам перевозящая еще какое-то объемное оборудование для строящейся АЭС в Бушере, стала набирать скорость. И когда шасси оторвалось от земли, полковник Кирпичников включил на верхней панели свет и вытащил пакет с приказами. Читали одновременно: полковник из большого пакета, подполковник – из малого. Но если у Вельчанинова весь текст вместился в пять строчек, то Кирпичникову пришлось прочитать две с половиной страницы. Причем прочитать внимательно, чтобы все запомнить. Впрочем, память его никогда не подводила. Помимо памяти механической, полковник прошел когда-то обучение по включению фотографической памяти. И теперь сконцентрировался, чтобы «сфотографировать» каждую страницу по отдельности. Это позволило бы в случае необходимости восстановить в памяти то, что забудется, и заново «прочитать» мысленным взором. Подобный опыт дается не каждому. Из группы обучающихся офицеров спецназа общей численностью в тридцать два человека, как помнил Владимир Алексеевич, только семеро смогли удовлетворительно овладеть методом, а двое, в том числе и он, овладели им в совершенстве. Но после каждого случая восстановления большого объема данных с помощью фотографической памяти приходили приступы сильной головной боли, и потому злоупотреблять этим не рекомендовалось. – Я готов слушать твои приказы, – сказал Вельчанинов, сворачивая свой лист и передавая его полковнику. Кирпичников сложил оба приказа в пакет. – Документы – сюда же. Сдадим на хранение командиру экипажа. Самолет разгрузят на военной базе, дальше груз будут отправлять автомобильным транспортом, а экипаж будет дожидаться нас на месте. Обратно полетим тем же бортом. – На сколько дней рассчитана вся операция? – Как уложимся. Как задание выполним. – Задание сложное? – Рисковое, я бы сказал – это более точное определение: захватить американскую испытываемую технику, хорошо бы вместе со специалистом, который руководит испытаниями, с документацией, с данными испытаний. – Владимир Алексеевич сам ставил своей группе задачу чуть более широкую, чем это делал генерал-лейтенант Апраксин. Такая постановка будет мобилизовывать и оперативную группу Департамента «Х», и отдельную мобильную офицерскую группу спецназа ГРУ, заставляя офицеров полностью выкладываться, чтобы добиться результата. Даже если задание будет выполнено только в том объеме, что требовал от оперативной группы генерал Апраксин, это будет уже удача. – И все это под видом талибов или еще кого-то, кто не во всем полагается на Карзая и американцев. В нашем распоряжении неделя, из которой следует выбросить пятницу, поскольку в этот день у мусульман намаз, и они будут молиться, а не воевать. Самолет будет нас ждать столько, сколько потребуется. Или до особого распоряжения. Что такое «особое распоряжение» и в каком случае оно дается, я уточнять не буду. Сам понимаешь. – И я зарекаться не буду, потому что со всяким может случиться... Риск-то здесь в чем? Боишься, что у испытателей слишком сильное прикрытие? – Прикрытие есть, но мы его пока полностью не знаем. Знаем только, что место испытаний контролируется с самолета-«беспилотника». Не так давно в Венесуэле мы с таким самолетом справились без проблем. Надеюсь, справимся и сейчас, но есть одна проблема, решить которую, боюсь, мы не сможем. «Беспилотник» не только обеспечивает безопасность испытаний, если вообще занят этой задачей, – он снимает сами испытания. И очень хотелось бы добыть данные с него. А остальное... Боюсь, что американцы предупреждены о нашем интересе. Мы попытались слегка спутать им карты, но тем не менее следует быть готовым ко всякому развитию событий. Кроме того, основной риск сводится к международному скандалу. Если мы попадемся, это будет серьезное дело. Следовательно, попадаться живыми нельзя ни в коем случае. – Я помню, у тебя при прошлой операции было неплохое разведывательное оборудование... – Имеешь в виду «летающее ведро»? – Да. – И сейчас есть. Есть и световые пистолеты, есть и еще кое-что. Всем поделюсь с твоей группой. Гималай Кузьмич захватил с собой оборудования на полный состав; мы даже имеем возможность кое-что оставить на память Турумтаю, если он того заслужит. Но только кое-что, и никак не больше. Расходные материалы. Например, газовые баллончики производства профессора Огурцова и компании... – Я их в действии не видел. – Я тоже. Но постараемся опробовать при необходимости. А «летающее ведро» «Стражам исламской революции» мы должны только показать, продемонстрировав все его возможности. Пусть покупают у «Рособоронэкспорта». Для того эту штуку и делали. Это тоже входит в нашу задачу как второстепенная составляющая. Я просил с собой еще и змею-робота, которую мы привезли из Венесуэлы, – захватили там у американцев, а они, в свою очередь, стащили в Израиле. Наши спецы уже сделали пробные копии, но нам пока не выделили. А штука хорошая. Денисенко такую змею сумел использовать как носитель взрывного устройства. Сделают – будем демонстрировать, и пусть покупают хоть иранцы, хоть китайцы. – Лучше бы нашей армии продали... – А это уже совсем другое дело... Я с тобой согласен полностью, но наша армия в сложившихся реалиях тоже должна не получать, а покупать, хотя и по несколько другой цене. Если останутся деньги после ремонта кабинета министра обороны, может быть, и купят. Однако Департамент «Х» в бюджетных разработках проходит не по статье на вооружение, а по статье НИОКР[14]. Значит, мы люди другого ведомства. – Армии от этого не легче. – Опять согласен. Но обсуждать то, на что мы повлиять не можем, не будем. А будем, я полагаю, отсыпаться, поскольку не можем даже предположить, когда и сколько нам удастся поспать в следующий раз. – С этим трудно не согласиться. – И Вельчанинов закрыл глаза... * * * Подполковник разомкнул веки, когда самолет уже выпустил шасси, готовый вот-вот коснуться посадочной полосы. Глянул в сторону иллюминатора. – Я так и думал, что долетим благополучно. – А что, могли благополучно не долететь? – спросил полковник. – Всякое случается. Особенно с иранскими аэродромами, тем более военными. В первый раз, когда сюда летел, у них электричества не было. Какая-то авария в горах. Лавина, что ли, сошла, или сель – и накрыла линию. Диспетчеры на аварийном питании работали, а мы садились практически вслепую. Полосу кострами обозначали – несколько автомобильных покрышек зажгли. От них одна копоть и никакого света. Во второй раз, правда, все нормально было. Сейчас, наверное, тоже... Кирпичников давно привык к несколько странной манере разговора подполковника Вельчанинова и потому не слишком ломал себе голову, стараясь вникнуть в смысл сказанного. Самолет тем временем коснулся колесами полосы и начал тормозить. Посадка прошла успешно, но потом очень долго пришлось ждать, когда самолет вырулит с посадочной полосы куда-то в зону стоянки. – Документы у своей группы собери, – попросил полковник Вельчанинова. Тот отошел к своим офицерам, сидящим в другом конце просторного грузопассажирского салона. Оперативная группа уже собрала свои документы, и капитан Радимов принес их командиру. Тут же вернулся и Василий Юрьевич. Всё поместилось в большом пакете. Кирпичников заклеил клапан бумажкой со своей подписью, а весь пакет многократно обмотал скотчем – так, что на виду не осталось ни одного бумажного участка, который можно было бы надорвать. В таком виде пакет поместился в пластиковый мешок, в свою очередь заклеенный скотчем. Незаметно открыть такой мешок было невозможно, только разорвать. И Кирпичников двинулся с этим грузом в кабину пилотов. Но командир экипажа уже сам вышел навстречу. Кивком показал, что знает о необходимости принять пакет на хранение, и сообщил, что за группой пришел автобус и можно выгружаться. Загрузка в автобус вызвала проблемы, поскольку несколько контейнеров с оборудованием Гималая Кузьмича по габаритам не помещались в автобусные двери. Но водитель сразу же куда-то позвонил, и уже через три минуты подошел маленький грузовичок с военным водителем. Контейнеры, объемные, но легкие, поместили в кузов. Гималай Кузьмич, естественно, устроился в кабине грузовика. Тот тронулся, следом двинулся автобус. Добравшись до КПП со шлагбаумом, благополучно миновали его без проверки – только с небольшой остановкой, когда поговорить с часовым вышел водитель автобуса. А дальше через несколько минут дорога нырнула куда-то под гору, из чего можно было сделать вывод, что аэродром располагался на каком-то горном плато. Спуск был долгим и изобиловал поворотами – ехали, вероятно, по горному серпантину. А еще через сорок минут, после краткосрочного подъема по такому же серпантину, свернули в сторону и остановились на площадке перед двухэтажным домом, стоящим буквой «П». Знающий уже этот маршрут подполковник Вельчанинов встал первым: – Выгружаемся. Приехали. Дверь автобуса открылась, водитель зажег свет в салоне. Сразу же на ступеньку вскочил человек, быстрым взглядом окинул всех, кто был в салоне, и выделил Вельчанинова. Василий Юрьевич шагнул вперед, приобнял встречающего за плечо, второй рукой пожимая протянутую руку, и коснулся щекой щеки – традиционное в мусульманском мире приветствие. – Познакомься, Турумтай, наш командир, – Вельчанинов показал на Владимира Алексеевича, который уже оказался рядом, и точно так же, как и подполковник, поприветствовал командира иранской группы сопровождения. – Полковник Кирпичников, мой бывший коллега по спецназу ГРУ, ныне представляющий другую структуру, но по-прежнему отличный боец и хороший человек, можешь мне поверить. – Верю. Твоего слова достаточно, чтобы я уважал твоего командира. – Турумтай разговаривал по-русски лучше, чем многие образованные представители кавказских народов России, с очень мягким, даже приятным акцентом, больше похожим на интонацию удивления в голосе. – Надеюсь, мы хорошо поработаем и с полковником Кирпичниковым, как хорошо работали с подполковником Вельчаниновым. Правда на нашей стороне. Да поможет нам Аллах... Без этой фразы, естественно, подполковник «Корпуса стражей исламской революции» обойтись никак не мог. Вслед за этим Турумтай провел ладонями по лицу, словно омыл щеки, при этом его не слишком густая, но и не короткая бородка слегка колыхнулась. Монголоидные черты лица у подполковника хорошо просматривались. На натурального персиянина он походил мало. – До утра нам придется ждать, – сказал иранский хазареец. – График подготовки по просьбе вашего командования пришлось изменить, и машина придет только к утру. Нам следует заехать за моей группой, представиться командованию, а потом уже мы сможем начать работу. Я приказал подготовить вам большую комнату. Удобств мало, но спать там можно. Одеялами мы вас обеспечим с избытком. Выгружайтесь сами. Солдат в помощь я требовать не стал, чтобы было меньше посторонних глаз. Надеюсь, вы обойдетесь своими силами. – Обойдемся. Кирпичников глянул на часы. Он знал, что в Иране только один часовой пояс, и разнится с соседними поясами не на час, как в России, а на полчаса. И с Москвой был такой же интервал. Переводить стрелки Владимир Алексеевич пока не стал, потому что афганское время разнится с иранским еще на час, следовательно, на полтора часа с московским. Часы можно будет перевести в Афганистане. – Одновременно с машиной – может быть, даже раньше – пришлют последние данные разведки. Американцы сменили дислокацию, но это будет нам только на руку, поскольку они перелетели из района Кандагара в район Герата. – А тамошнее население... – хотел выразить Кирпичников свои сомнения. Турумтай понял его и потому ответил, даже не выслушав вопрос: – Нет разницы. Там тоже проживают хазарейцы. Они нас поддерживают в любой точке Афганистана. И не только хазарейцы. Все население будет нас поддерживать, даже сунниты. Если мы против американцев, они нам помогут. Кстати, эфенди[15] полковник, я посоветовал бы вам сменить камуфляж. У вас костюм американских расцветок, вас могут принять за американца. – У вас хороший глаз, подполковник Турумтай, – отметил Кирпичников. – Это действительно американский нанокостюм. Он заменяет тяжелый бронежилет и уже дважды испытан. Пули его не пробивают, даже не ломают ребра, несмотря на внешнюю непрочность ткани. Но, если нам найдут одежду местных жителей, я согласен отказаться от костюма точно так же, как и мои бойцы. Если мы оденемся, как вы... На Турумтае была гражданская одежда. – Я думаю, это упростит нам задачу, – согласился иранский подполковник. Вельчанинов пожал плечами. В данной операции он получил приказ перейти в полное подчинение полковника Кирпичникова и обязан был выполнять чужие приказы. Этот приказ ему, вероятно, не нравился, хотя Василий Юрьевич не мог не признать разумность подобной меры. Но он хорошо знал, что удобство одежды иногда может сыграть решающую роль в острой ситуации. А привычка всегда создает удобство. Тем не менее возражать не стал, как и его офицеры. – Я распоряжусь, чтобы вам что-то подыскали, – продолжил Турумтай. – Это не создаст проблемы. Одежда будет к утру. Выбрать, думаю, будет из чего. На базу привезли новобранцев, и только недавно переодели их в форму. Из полутора тысяч комплектов всегда можно подыскать что-то подходящее. Правильно одеться я вам помогу. Нужно будет сделать это так, чтобы одновременно и походить, и не походить на хазарейцев, чтобы не бросать тень на наше племя. Хотя я предпочитаю не оставлять свидетелей из числа противника... – Я тоже, – согласился Кирпичников. – Если только эти свидетели не нужны нам живыми и здоровыми. Но их следует увозить с собой... что нам, возможно, и придется вскоре попытаться сделать. – А такое может случиться? – Такое должно случиться, – сказал Вельчанинов. – Это входит в наши планы. – Будем стараться, – Турумтай улыбнулся, как оскалился, сверкнув ослепительно белыми зубами, и непонятно было, одобрял он планы российской оперативной группы или не одобрял. – Думаю, мы справимся с задачей. Если местные жители нас поддерживают, ничего невозможного нет.