– Без глупостей. – Уже, приятель, уже, – Барнби показал пустые ладони, после чего высунул голову – хочешь, наказывай – и осторожно выполз в коридор на коленях. Посмотрел на Мак-Брайта, вытянул руки вперед и улегся мордой в пол. – А ты смышленый, – Мак-Брайт не собирался вылезать из-за Рэнджа. Пуля никому не дает права на ошибку. – Луффе профить на фару фасов фольфе… – Не знаю, что ты там жуешь, но ты чертовски прав. Парни ввалились в коридор с шумом и проклятиями. Только что вдоль коридора были туго натянуты взгляды, и вот теперь молодые шакалы, разгоряченные виски и запахом крови, сбежались на пир, праздновали победу вожака стаи. – Подобрать дохляка, – распорядился Мак-Брайт. – Этих двоих – ко мне. Трое внизу наготове, остальные – на улицу. Чую, они пришли не одни. По лестнице рассыпалась дробь поспешных шагов. Не успели двери захлопнуться за последним стрелком, как на людей шерифа Мак-Брайта обрушился град пуль. Кто-то успел нырнуть в спасительную тень, кого-то смерть заарканила прямо на пороге. Барнби вязали надежно: руки завернули чуть не к затылку, накрепко стянули, перекинули веревку через горло. Каждый вдох заставлял выгибать спину. Как никогда похожий на крысу, Барнби закатил глаза, побагровел, но затаился, вел себя тихо от нестерпимого желания жить. Рэнджу веревки не хватило. Мак-Брайт усадил его на стул, второй поставил напротив, сам на месте усидеть не мог, наказывал шагами комнату, но к окну не приближался. – Имя, кто послал, почему охотишься на меня? – остановившись, начал Мак-Брайт. Свеча на подоконнике давала слабые проблески света. Рэндж не понимал, который из братьев Мак-Брайт ведет допрос. Тени делали их абсолютно неразличимыми. Слова. Опять слова. Рэндж скривил губы. Сказал бы, да нечего. Гаррисон Мак-Брайт не мог ему навредить. Чутье подсказало тому, что слов здесь не добиться, и он переключился на Барнби. – Ну, ты-то, дружок, точно умеешь говорить. – Твой брат… – Кайл или Гарольд? – перебил Мак-Брайт, подавшись вперед. – Оба. Они сговорились убить тебя. Мне заплатили двадцать баксов, пообещали еще сорок, если доведу дело до могилы. – Грю не мог! – искренняя, детская обида перехватила горло Мак-Брайта. – Ты врешь, сукин сын. Грю всегда принимал мою сторону. – Поедем к старым каменоломням, – гнул свое Барнби. Рэндж поразился его верности. Даже теперь, скрученный, надкушенный, на краю могилы, он продолжал хранить обещания, данные хозяину. – Эти двое ждут нас на рассвете. Сумею хотя бы потрепать тебя, и вторая двадцатка у меня в кармане. – Ты врешь! – взревел Мак-Брайт, из глаз брызнули непритворные слезы. – Ты врешь! Он все еще держал кольт с единственной пулей. Мак-Брайт подскочил к Барнби и двинул рукоятью ему в челюсть. Барнби рухнул, губы его лопнули, он захлебывался кровью. – Как они выглядят? Что говорили? – самый черный обман терзал душу Мак-Брайта. Черви предательства пировали в ней. Гаррисон Мак-Брайт практически сдался. – Кайл… – хрипя, выплюнул осколки зубов Барнби, – шкагал… швеча… ты вше еффе… вдефь швою шуку… Последняя капля прорвала плотину. Мак-Брайт обрушил на Барнби лавину бестолковых, но от того не менее сильных ударов. Рывки затягивали петлю на шее. Глаза Барнби выкатились из орбит, вопли боли все сильней напоминали задушенный хрип. «Как остановить это?» – подумал Рэндж, не в силах выносить очередную немую драму в своем исполнении. Он поднялся на ноги. Поискал глазами оружие. Но руки? Как? Чем? Мак-Брайт так увлекся казнью, что не заметил этого. Тогда Ньютон рухнул на него всем весом. Кольт брякнулся об пол и разрядился. Пуля ушла в стену. Мак-Брайт вывернулся и ткнул Рэнджа кулаком в ребра. Ньютон едва не рассмеялся. Мак-Брайт попытался боднуть его в лицо. Дал хорошую подсказку. Лоб Рэнджа сокрушил скулу Мак-Брайта. Он ворочался под Рэнджем, а тот продолжал разносить его лицо ударами головы. Кровь мешалась с проклятьями. Мак-Брайт был дьявольски силен, но такое даже ему оказалось не по силам. Улицу сковала тишина. Они сидели на полу друг напротив друга: Мак-Брайт и Барнби. Лицо шерифа распухло синей маской из множества синяков и ссадин, крыса был по-прежнему связан, но хотя бы дышал. Рэндж отшвырнул револьвер, и тот улетел под кровать. Чтобы Мак-Брайт стал посговорчивей, Рэндж наступил ему на пах. Без нажима, но со значением. Дернешь – получишь яичницу всмятку. – Чего тебе? – скрипнув, как ржавые дверные петли, спросил Мак-Брайт. Он явно собирался с силами. – Его друг… у нас… – каркнул Барнби. – А сам он язык проглотил? – За сутки… что пасемся вместе… не слыхал ни слова… – Лады, валяй, чего надо? – Твою шкуру. – Хе-хе-хе, – улыбка распорола лицо шерифа новой кровоточащей дырой. – Удачи! У вас пара минут, пока мои ребята… – Поднимутся? – Барнби шустро приходил в себя, он говорил уже почти без пауз, или на нем реально все зарастало, как на крысе. – Не смеши. Они слышали выстрел, выходит, одного из нас ты положил. Что с того? Ни один из нас не спустился, значит, все в порядке. А лезть тебе под горячую руку – себе дороже! Тем более на улице явно засада. – Буду орать. – Ори, – расщедрился Барнби и повернул голову к Рэнджу. – Нож. Ньютон даже бровью не повел. Его раздирали сомнения. Этот Мак-Брайт такая же падаль, как и его братья. Макабр, возможно, уже задохнулся в сундуке. Кайл, вероятно, сбежал, услышав выстрелы. – Слышь, образина тупая? Найди нож! – сорвался Барнби, жилы на его шее вздулись, веревка перечеркивала их белым шрамом, точно указывала место, куда именно направить нож. – Руки… – присмотрелся Мак-Брайт. Рэндж почуял, как догадка наполнила тело шерифа силой, мышцы сжались для рывка, и Ньютон забыл про жалость. Боль пронзила Мак-Брайта между ног, он дернулся и завизжал. Колено Рэнджа довершило урок – подбросило голову Мак-Брайта, со всего маху он влетел затылком в стену. – Скорей! – извивался на полу Барнби, все туже затягивая веревку. – Он сейчас… – Придет в себя, – Мак-Брайт попытался подбить ноги Ньютона своими, но двигался медленно, и тот без труда увернулся. «Не дело!» – нахмурился Рэндж. Мак-Брайт ворочался, силясь подняться. Рэндж взглядом нашел его руку и каблуком раздавил кисть. Еще несколькими ударами пришлось погасить крики. Двое скорчились на полу, щенки одного выводка. Такими они явились в этот мир, стонущими, окровавленными, несчастными. «Не ведающими своей судьбы», – крайне неприятная мысль. Ньютон должен решить, что дальше, но не хотел этого. У него не было ни рук, чтобы добить или спасти, ни языка, чтобы объяснить свой выбор. «Зачем меня сделали таким? Что хотели показать? Чему научить?» – голову захватили чужие мысли. Капеллан Моррет каждый день изнурял его этими вопросами. Тлели они в нем и сейчас. «Я здесь, – с простого начал Рэндж, – чтобы кое-кто получил по заслугам». Сразу стало легче. Мак-Брайт лежал без движения, поэтому Ньютон позволил себе отойти на пару шагов. Ни ножа, никаких других острых предметов. На прикроватной тумбе стояла ваза с засохшим букетом. Рэндж сбил ее на пол и пинками погнал к Барнби самые крупные осколки. Сел верхом на Мак-Брайта и приготовился ждать, пока крысомордый перепилит веревку. «Этот меня не пощадит, – Ньютон испытывал равнодушие к хрипам Барнби, его кровавой, чахоточной рвоте, жалобным всхлипам, с которыми он растирал запястья и шею, но не мог сдержать восхищения его целеустремленностью и отвагой. – Но я должен дать ему шанс». Первым делом крыса нырнула под кровать и прямо там же забряцала металлом, явно заряжая ствол. Когда Барнби выбрался наружу, весь в пыли, окосевший от боли, но полный намерений, Рэндж не сдвинулся с места. «Самка телом защищает свое потомство». – Прочь! – харкнул Барнби. Кольт бился в его руках, как червь на крючке. Ньютон ухмыльнулся, не размыкая губ, и кивнул, приглашая. Крысеныш шумно дышал, он безумно дергал головой, глазки его метались, точно с разных сторон ему мерещились чьи-то голоса. – Не хочешь, чтобы я его убил, – догадался Барнби. Рука со стволом повисла вдоль тела едва ли не с облегчением. – О’кей. Ты меня спас. Значит, на то воля Револьверного Бога. Я слышу тебя, Быстрый. Ты хочешь, чтобы я сберег этого истукана? Я тебе должен. Крыса замерла посреди комнаты, задрав остренькую мордочку к низкому потолочному небу. Что-то творилось там, за почерневшими досками, двигалось, шуршало. Бог крыс и стреляных гильз отвечал своему слуге. – Пули? – переспросил Барнби тишину. – Построить тебе алтарь? На глаза проныры навернулись слезы. Он шмыгал носом и ползал по полу, подбирал револьверы и рассовывал патроны по щелям в полу. – Но ведь это мой последний раз, – хныкал он. Рэндж без удивления следил за тем, как пальцы Барнби перебирают пустые гильзы и расставляют их в сложном, одному ему ведомом узоре. Ньютон готов был поклясться, что видел, как в ранах на лице и груди Барнби что-то шевелится. Проклевывается. – Я посвящаю эту смерть тебе, Быстрый, – повторял Барнби один и тот же наговор. Закончив, он повернулся к Ньютону. – Теперь вопрос посложнее. – Барнби все делал удивительно шустро, теперь он быстро соображал. – Как вытащить тебя отсюда? «И не попасть в лапы Кайла», – добавил Рэндж. От него не укрылся прицельный блеск в глазах Барнби. Он принял правила игры. На время. Так было удобно. Такое было его слово. «Окно», – показал глазами Ньютон. – Выстрелов не слышно, – прикинул Барнби. – Бойл все еще ждет на крыше… Бойл ждал. Время не имело веса. Люди выделили двадцать четыре часа и целый круг циферблата. Отдельно посчитали недели и месяцы. Год уже не лез ублюдку в голову, не помещался там. Бойл никогда не покидал теплых краев и с трудом отличал зиму от лета, мерял жизнь стаканами, степенью износа подпруги, числом шрамов на теле и редкими, но от того не менее сладкими дырками сговорчивых певичек. Плевать на сговорчивость, всех девок, особенно тех, что взял силой. Кайл Мак-Брайт нервничал. Он зачерпывал песок и сеял его сквозь пальцы. Уже полчаса, как отзвучала пулевая кадриль. Они выбрали отличное место для засады. Аптека стояла прямо напротив салуна. Хозяева не отказали в гостеприимстве: аптекарь отмокал лицом в быстро густеющей луже за прилавком, ноги его супруги торчали из бочки, в которой хранились бутыли с настойкой. Кайл грохнул большие песочные часы и теперь баловался содержимым их нижней колбы. В песке встречались осколки, они глубоко вонзались в пальцы, но боль была союзницей – не давала остыть крови. Люди шерифа, выскочив на улицу, столкнулись с горячими головами Кайла Мак-Брайта. Завязался нешуточный спор. Револьверы сыпали угрозами. Кто-то поднял ставки. На ком-то поставили крест. Кто-то сдавал, кто-то колировал. Так или иначе полковник Кольт сегодня смеялся последним. Растравив врагов как следует, банда Мак-Брайта ударилась в бега. Это тоже входило в план. Невод утащил с собой часть рыбы. В засаде остались двое. Хозяин и зверь. Острые, как челюсти взведенного капкана. И умная ловчья снасть с наживкой – внутри салуна. Только вот целью сегодня была не рыба – другой рыбак. Очень долго не происходило ничего. Кайл скрипел зубами и задыхался от нетерпения. Одинокий выстрел! И опять вязкая, топкая, как горячая смола, тишина. Кайл Мак-Брайт поклялся, что, если через четверть часа ничего не произойдет, он самолично… В доме закипела суета. Что-то крикнул один из людей шерифа, выглянув из дверей. Троица, сторожившая вход, сорвалась с места и скрылась внутри. В окнах мелькнули тени. Крик вспорол ночь. Револьверы раскрыли пасти, вколачивая последние гвозди в крышку гроба. Свеча в комнате шерифа высветила чей-то силуэт. Бойл немедленно встретил его четырьмя пулями. Битое стекло не звенело, а хрустело, как сухари. Одна пуля срубила свечу. Предсмертные вопли на первом этаже салуна возвестили о кульминации пьесы. Сейчас начнется самое важное. Или это уже финал?