Я словно не слышал великолепную Мэри. В голове будто что-то ломалось, рвалось, разбивалось, разрывалось. Во мне будто задели какой-то триггер. Эффект был практически таким же сильным, как когда Мистер Стивенсон убил моих родителей. Или, чего уж самого себя обманывать, даже сильнее. Мой любимый молочный шейк превратили в фальшивку. Сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка… Молча вернул шейк удивлённой Королеве, напрочь игнорируя убийственный взгляд Тома. Нечитаемым взглядом уставился на идеальную-совершенную-прекрасную-чудесную малышку Мэри, после чего медленно открыл рот и засунул в него пистолет. До этого я не акцентировал внимание на том, что происходит вокруг, но сейчас… Совершенное лицо Мэри исказилось в прорвавшемся детском испуге и непонимании, которое перекрывали десятки иных навязанных самой же себе чувств. — Ф-феликс, ч-что ты… — Сучка. Взгляд отовсюду стал ещё более пристальным. Я так счастлив, и вместе с этим — так несчастлив. В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время… В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время… В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время… В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время… Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел… После кафе мы отправились гулять дальше. Постепенно малышка Мэри привыкала к моей компании, начав говорить больше. Мы остановились в парке. — Я всю жизнь так хотела, чтобы меня признали, — уверенно-неуверенно сообщила Мэри. — Но никто не замечал меня. Только дедушка. А ты что-то делала, чтобы тебя заметили, маленькая сучка? Выстрел. — После его смерти всё так изменилось… — продолжила Мэри. — Феликс, а у тебя есть мечты? Я какое-то время смотрел в постоянно меняющиеся глаза девочки. — Я ненавижу мечты. В глазах Мэри вспыхнуло недоверие. Она, словно обереги, достала из рюкзака ручку и исписанный блокнот. Я знал, что ручка шептала что-то, говорила ей. Видел, как она немного тряслась, как едва заметно искажалось вокруг неё пространство, и чем дальше — тем сильнее. — Но почему? — отстранённым голосом спросила девочка. — Что может быть слаще мечты? Голос совершенной Мэри проникал в уши, делая меня всё более и более несчастливо-счастливым. Мир уже не напоминал сам себя: над головой висело криво нарисованное небо с пролетавшими кривыми детскими облачками, в небе застыла гигантская радуга. Интересно, в какой момент Мэри решила изменить облака и почему они именно нарисованные? Среди нарисованных облаков, за каждым деревом и в глазах каждого человека. — Что может быть слаще мечты? — отвлечённо пробормотал я. — Молочный шейк. И, наверное, любимое хобби. — Хобби? — Рисование, — пожал плечами я. И рыбалка. Выстрел. — Я так и знала! — широко-широко улыбнулась Мэри. — Ты же так хорошо меня нарисовал, Феликс! Так красиво! Меня никогда так не рисовали! Я ответил не сразу. — Я рисую только то, что меня вдохновляет. Для меня это очень важно. В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время. Щёки девочки заалели. Меняющиеся цвет глаза засветились ещё ярче. — Ты хочешь стать художником, когда вырастешь? Я могу исполнить твою мечту! Сам не заметил, как навёл пистолет себе на голову и выстрелил. Я не мог позволить себе навести пистолет на совершенство, но я никогда не был совершенным и не хотел им быть. Реальность мигнула. — Это не мечта, — внешне спокойно ответил я. — Ты так уверен в себе, — вздохнула Мэри. — Ты такой взрослый, Феликс. Когда я окончательно стану Королевой, ты сможешь мне помочь? — Вы уже Королева, Мэри, — абсолютно уверенно заявил я. — Дедушка говорит, что ещё нет, — неожиданно пробормотала девочка, после чего ойкнула. Её лицо поплыло. Глаза бешено забегали. Я разнервничался, не зная, что с великой Мэри. — Наверное, всё будет хорошо, если ты узнаешь… Ручка в её руках дрогнула. На лице Мэри появилась странная гримаса. Да эта сучка проболталась только что. Выстрел. В какой-то момент девочке надоело, что за нами следовала толпа людей. Она быстро-быстро что-то написала в блокноте, после чего нас перестали замечать, всецело посвятив себя подготовке к коронации. Коронация должна была быть уже завтра, ради этого весь Мэри-Пойнт вёл подготовительные работы. Праздник на целую провинцию, где праздновал каждый, начиная от младенцев и заканчивая слепыми и глухими стариками. Мы вместе сходили на колесо обозрения и поели мороженого. Мэри не потребовалось много времени, чтобы стать ещё чуть более откровенной. Поведав мне тайну про дедушку, она уже не могла молчать. — Феликс, ты чем-то привлёк моего дедушку. — Разве он не умер? Мне сразу захотелось это спросить, но я не хотел ранить чувства Мэри. Конечно же, она сильная, и вместе с этим — безумно ранимая, многогранная личность. Неужели совершенная Мэри преодолела смерть? Это вполне возможно! Выстрел. — Он жив! — воскликнула уверенно-неуверенно Мэри. — Он просто оказался в ручке. Теперь дедушка мне помогает! Он сказал, что ты кажешься ему знакомым. Завтра я обязательно дам вам получше познакомиться! Я вновь ответил не сразу. Счастливая улыбка уже совсем не спадала с моего лица. И всё же, это не помешало мне навести пистолет на голову. Выстрел. — М-мне очень стыдно за мой вопрос, Королева, но почему именно завтра? В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время… Ручка вздрогнула. Последние, как бы мне это тяжело не было признавать, сомнения идеальной Мэри исчезли. — Мечта рождается из эмоций и мыслей людей. К завтрашнему дню их должно накопиться достаточно, чтобы я окончательно стала Королевой! Дедушка сказал, что это будет настоящим пробуждением! Поёжился. Пробуждением? Выстрел. Я вдохнул побольше розоватого, едва сладковатого воздуха. — Я постараюсь подготовить хороший подарок. — Правда⁈ Как я мог не подготовить? Не подготовить подарок идеальной-совершенной-прекрасной-чудесной малышке Мэри, самой Королеве? Моя сущность пела и танцевала от одной мысли об этом! Я так хотел сделать ей подарок! Так хотел вложить душу в это, всё своё вдохновение! Вскоре мы разошлись, и я побежал домой, заперевшись в своей комнате. Мои друзья и вечный источник вдохновения, все они притихли. Они уже знали, что происходит. Они уже знали, что я был по-настоящему вдохновлён. Моя «Универсальная Удочка» приняла облик мольберта. Только она могла принять в себя весь тот смысл, что я хотел вложить в свою работу. Это была не тень тени от тени, нет. Это было нечто большее.