Фергия, судя по выражению ее лица, думала о том же самом, но пока помалкивала. Впрочем, длилось это недолго. – Игирид-шодан, выходит, в поселке не знают, что ты и есть летучий зверь? – спросила она. – Может, кто и догадывается, да помалкивает, – буркнул он. – А откуда ты родом? Ты на Эйша совсем не похож: гляди, какой он светлый, а ты… – Откуда мне знать, в кого я таким уродился? Великая подобрала меня в Мертвой пустыне. Я невольно встряхнул головой: чтобы дракон бросил свое дитя… Нет, бывало, что убивали в приступе ярости, но оставить на верную смерть – немыслимо! Разве только родители погибли и Игирид с младых когтей вынужден был выживать в одиночестве? – Она тебя воспитывала? – не отставала Фергия. – Тогда почему ты так странно говоришь? Она ведь должна быть высокоученой… гм… особой? – Зачем ей меня воспитывать? – нахмурился Игирид. Блестящая темная кожа у него на лбу собралась складками. – Я был уже взрослый. Моя версия потерпела сокрушительный крах. – Но тогда… – Ничего не помню, – перебил он. – Ни как там оказался, ни кто мои родители. Других там не было. Следов тоже. Я один. – Может, полетел на поиски приключений, в ту же Мертвую пустыню, но попал в песчаную бурю, ударился головой и потерял память? – предположил я. – А хотя ты же сказал, что там не бывает ветров… Ну, тогда угодил в бурю где-то еще, заплутал, обессилел и рухнул именно там. – Великая так думала сначала, но потом сказала – нет. У меня на теле не было никаких знаков. – Игирид понемногу делался все более словоохотливым. – Она сказала – должны быть. У здешних драконов принято выжигать знаки рода. Одежды у меня тоже не было. Ничего не было. Я не умел говорить. Нет, умел, – подумав, добавил он. – Только меня никто не понимал, даже Великая. Не мог превращаться. Я взялся из ниоткуда. Если бы Великая не почуяла, что я – дракон, убила бы на месте. – За что? – поразился я. – А вдруг я кто-нибудь похуже джанная? Есть, знаешь, твари, которые хорошо притворяются людьми. Только их нельзя впускать ни в поселение, ни тем более в дом. Пустишь – всех убьют. Лучше убить их первым, пока они ничего не натворили! – Резонно… Но как их отличить от обычных путников? Если ты не дракон, не колдун и даже амулетов у тебя нет? – Разные есть способы, – туманно ответил Игирид, и Фергия снова навострила уши. – Но ты меня не путай, шодан. Я о другом говорю: Великая не стала меня убивать, а принесла сюда и приказала людям научить меня говорить. – Постой, ты сказал, что даже она тебя не понимала. – Я уже отчаялся разобраться в его путаном рассказе. – Неужели даже тогда, когда ты был в облике дракона? Мы же на одном языке разговариваем! – Эйш, он же сказал, что превратиться не мог, – напомнила Фергия. – Кстати, Игирид-шодан, а если бы это вышло нечаянно? Хотя постой… сколько тебе было лет тогда? Ты сказал, что был уже взрослым… – Я имел в виду – не беспомощный ребенок, – покачал лысой головой Игирид. – Люди говорили – я еще подросток. Теперь вырос. Только тех людей давно нет, их внуков тоже. – Эйш, а драконы когда начинают оборачиваться? – Что значит – когда? – удивился я. – Как на свет появились, так и… Это от возраста и разума не зависит. В смысле, чем мы старше, тем лучше контролируем превращение, а в детстве за нами глаз да глаз: только что порхал, потом нечаянно превратился в человека, да и загремел с обрыва… – Шодан правильно говорит, – сказал Игирид. – Только когда Великая меня нашла, у меня не было сил превратиться. Я был почти мертвый. А потом она мне запретила, чтобы я не убил людей. Я и так мог, я сильный, но нельзя убивать тех, кто дает тебе пищу и кров, заботится о тебе и учит, как будто ты младенец. – Выходит, воспоминания к тебе так и не вернулись? И… ведь уже прошло немало лет, неужели ты не нашел семью? – спросила Фергия. – Нет, шади. И Великая не сумела отыскать. Значит, их нет. А что случилось, неведомо. Я подумал, что Иррашья летает в Мертвую пустыню не ради того, чтобы пересчитать свои бриллианты. Вполне вероятно, она ищет что-то или кого-то, осиротившего Игирида, лишившего его памяти и оставившего умирать. – Если твоих родных убили, – сказала Фергия, словно читая мои мысли, – почему же тебя оставили в живых? – Я не знаю, шади. И Великая не знает. – Но, полагаю, подозревает, что тебя послали следить за ней? – Так было, – кивнул Игирид и снова нахмурился. – Поэтому она не взяла меня к себе. Но это и хорошо. Мне лучше здесь – почти как дома. Я иногда вспоминаю немного – большая вода, дальнего берега не видно, хижины – почему-то на ногах, берега зеленые, а дальше пустыня и горы. Почти как здесь. Только та вода была пресная. Я оторопел: большой пресный водоем? Где же может таиться такое диво? В тех краях, о которых рассказывала джанная Лалира, разве что… Но каким ветром Игирида занесло сюда? Он ведь совсем не похож на мою здешнюю родню: среди нас я самый светлый, пожалуй, но есть и смуглые, и меднокожие… А вот подобных я не упомню. Даже черты лица у Игирида отличались: здесь, вдоль западного побережья, таких не увидишь. Кажется, я замечал подобного оттенка кожу – черную до такой степени, что кажется лиловой, – широкие плоские носы, толстые вывороченные губы и большие глаза с тяжелыми веками у рабов, но откуда их привезли, не интересовался. Может, из каких-то внутренних областей континента? Галеры ведь могут подняться по течению большой реки, и местные жители станут легкой добычей… Но Игирид ведь дракон! – Знаете, Эйш, – негромко произнесла Фергия по-арастенски, когда он снова погрузился в раздумья. – Кажется, наш друг и здесь наследил. – С чего вы взяли? – Все одно к одному сходится. Прабабушка ваша зачем-то раз за разом летает в ту пустыню, в которой нашла полумертвого Игирида, а ему совершенно неоткуда было там взяться. Или, может, вовсе и не в пустыню? Кто за ней проследит? – И куда же? – Да мало ли… – Я тоже подумал, что она ищет следы преступника, – сознался я. – Но столько лет кряду? – Почему бы и нет? Если Игирид ничего не помнит и не может указать, где его дом, то… Сами представьте, сколько можно обшаривать континент! Мало ли тут пресных озер? – Хватает, в общем-то, но в других местах, – пробормотал я. – Значит, там Иррашья уже искала, – отрезала Фергия. – Вы что, хотите сказать, что Дженна Дасс хотел завладеть телом подростка? Но тот оказался слишком слаб, поэтому его сочли негодным носителем и оставили погибать? – Нет, наверно, случилось что-то иное. Что-то выгнало Дасса из тела нашего нового друга, иначе бы мы с ним сейчас не разговаривали. Но что? Или кто? – Прабабушка? – сглотнул я. – Скорее всего, – без улыбки произнесла Фергия. – То, что жертва ничего не помнит, – ерунда. Ваша прабабушка вполне могла подправить память мальчишке. Она, судя по всему, колдовать умеет, в отличие от вас. – Меня никто этому не учил, в отличие от вас, – огрызнулся я, вспомнив свою идею. Но нет, вслух я ее не выскажу, не то потом ни за что не отделаюсь от Фергии. – Хватит говорить, – перебил Игирид, хмуря густые брови. – Время идти звать Великую, если не передумали. – Нет, конечно же, нет! – Фергия вскочила. – Скажи, может, тебе чем-нибудь помочь? – Ты, главное, не мешай, шади, – ответил он к моему превеликому восторгу, подошел к выходу и махнул нам могучей рукой: – Ну, что встали? Да оставьте свои вьюки, никто их не возьмет! Глава 7 Поселок по ночному времени уже затих, окна нигде не светились (да их тут и не делали, по-моему), только на кораблях тускло горели сигнальные огни. Интересно, морякам настолько привычен вид дракона, что они ничуть не обеспокоились сохранностью судов, груза, поселка? Или Игирид успел отправить им какое-то послание? Или даже мальчишка Арду живо сплавал на лодчонке до ближайшей галеры, а оттуда передали по цепочке? – Тут, – сказал Игирид, когда причудливой формы скала отгородила нас от бухты. – Стойте смирно, буду звать Великую. Хорошо, ночь тихая… Он присел на корточки, сложил несколько камней пирамидкой и дунул на них сквозь сложенные ладони – взметнулось пламя, бездымное и не очень яркое, но горячее – я чувствовал это на расстоянии. Игирид устроился поудобнее, прикрыл глаза и негромко замычал. Вернее, мне так показалось – на самом деле он выводил странную мелодию, непривычную слуху, неритмичную, с неожиданными диссонансами… Голос его делался все громче, огонь – все ярче, а я вдруг взглянул на небо. Дракон сейчас был видим во всей красе, от носа до кончика хвоста, и, право, мне показалось, будто составляющие его звезды мерцают в такт пению Игирида! Или нет, сообразил я, услышав звонкий удар. Покосился на Фергию и ужаснулся: она подобрала пару камней и теперь… Заметил это и Игирид и в ужасе замахал на нее руками, по-прежнему гулко мыча и стараясь не сбиться. – Прекратите, сказано же – не мешать! – перевел я его пантомиму. – Не-ет, – помотала она головой. В ее глазах плясали языки пламени, а лицо в свете костра казалось бронзовым. – Продолжай, Игирид! Я ничего не испорчу, вот увидишь… Кажется, я слыхал о таком: если уж начал призыв, прерывать его нельзя. Вот и Игирид сверкнул на Фергию глазами, но сказать ничего не сказал, продолжил заунывную мелодию. Только теперь она прерывалась то звонкими, то глухими ударами камня о камень – как мне казалось, не в склад и не в лад, но пламя костра вдруг вспыхнуло еще ярче. А потом Фергия подхватила песню Игирида – совсем в другой тональности, и мне поначалу казалось, от такой какофонии костер вовсе погаснет, но нет… Сперва пламя немного приугасло, потом взвилось выше прежнего, и призыв звучал теперь на два голоса: низкий монотонный мужской, похожий на рокот прибоя, и женский, высокий и резкий, будто чаячий крик над волной. А еще сталкивались камни, и нечеткий ритм делался все быстрее и быстрее… Клянусь, я не помню, когда тоже запел, присоединив свой голос к этим двум. Я смотрел вверх, на стремительно уходящего за горизонт Дракона, чьи крылья сияли сегодня особенно ярко, и что-то рвалось наружу, странное, непонятное… древнее. Спроси меня – не отвечу, что за песня звучала тогда у меня внутри, откуда я узнал ее… Помню лишь, я чувствовал – это правильно, так и должно быть, так было всегда… И вдруг все закончилось. Взметнулось и бессильно опало пламя костра, сверкнули напоследок звезды, и небесный Дракон продолжил свой вечный путь за грань небосклона. – Вот… теперь Великая услышит… – с трудом выговорил Игирид, нашарил фляжку и припал к ней. – А сейчас не мешайте… Устал я… С этими словами он улегся прямо на камни, сунул фляжку под голову и мгновенно уснул. Я покосился на Фергию – она никаких признаков усталости не выказывала, напротив, выглядела до неприличия бодрой. Впрочем, я уже заметил, что она оживляется к вечеру. Может, потому, что становится немного прохладнее? Все-таки северянам в наших краях не слишком уютно, равно как и нам в их снегах. Конечно, ко всему привыкаешь, но Фергия не настолько давно живет в Адмаре… Тут я вспомнил, как она грелась на полуденном солнце, и выругался про себя – Фергия ведь маг, что ей эта жара? Захочет – вообще ее не почувствует! – Что это было? – спросил я, чтобы не молчать. – Вы будто не помните, как я призывала джанная, то есть вас, – покачала она головой, и я в очередной раз сдержал ругательство.