Приподнятое настроение Рожественского не могло омрачить ни утро, которое, как известно, добрым не бывает, ни покалывающая боль – следствие попадания в рубку, ни серьёзно повреждённый «Ослябя». Командующий был крайне расположен тем, что его план удался! Когда же в разгар затянувшегося штабного совещания пришло сообщение от Рейценштейна (его отряд уже шёл к Квельпарту, нуждаясь в угле), так и вовсе расцвёл, объявив об окончательной победе, предложив отпраздновать шампанским! Немедленно подали «Мумм», разлили, уполовинив в три тоста (за государя, победу и само собой за адмирала)[66]. – Коротко и внятно объяснили японцам, кто хозяин положения, – поплыл Зиновий (видимо, на вчерашние «дрожжи»), – получите, распишитесь! Так, говорите, и в Шанхай не дотянете? Вопрос был задан командиру «Осляби». – Ваше высокопревосходительство… – Без чинов-с… – Зиновий Петрович, – Бэр не спал всю ночь, и шампанское ему кислило, – я про Шанхай сказал примером. Нас же там интернируют и весь сказ. Зиновий Петрович совсем захмелели и изволили-с шутить: – А давайте отправим вас в Сасебо. Там приличные мощностя, пусть японцы отремонтируют. Им сейчас, разорённым войной, деньга будет особо нужна, а мы достойно оплатим. Из казны. Бэр не понял юмора, вытаращил глаза. – Да будет вам, – расхохотался Рожественский, оглядев всех счастливым и немного уж мутным взглядом, – мы тут сколь угодно будем стоять, хоть до плавучей мастерской с Артура с кессонным хозяйством. А покуда действительно наведаемся в Сасебо. План «Б», господа, никто не отменял. Мин вдосталь. Углевозки ещё полны-с. В Шанхай отправим миноносец. Государь должен знать о нашей победе. «Варягом» его не обрадуем. Попотчуем другими. Закулисья и фасады Первыми отреагировали биржи. Известия о результатах боя в Корейском проливе пришли почти перед закрытием, ценности уже были фиксированы, но это не помешало господам финансистам нарушить установленный порядок и экстренно продолжить торги – курс кредитного рубля скакнул кверху, иена опустилась ниже некуда. «Бесстрашный» красовался на рейде Шанхая – помимо доставленного на телеграф адмиральского отчёта для отправки государю командир миноносца в пропагандистских целях дал интервью представителям прессы, описав подробности и хитросплетения блестящей морской операции. Авторитет русского флота и самого «Адмирала Арктики» неизменно вырос. Теперь уж мало кто сомневался вне – поражение Страны восходящего солнца неминуемо. Парламентская лига мира обратилась к президенту САСШ с ходатайством, наконец, принять меры к прекращению кровавой бойни на Дальнем Востоке. Японская печать по последним событиям на море помалкивала, лишь продолжая протестовать против наветов в зверствах на территории Китая, добавив к этому необоснованность обвинений Петербурга, будто японские спецслужбы принимали участие в революционных событиях России. Зондаж о посредничестве Америки в деле переговоров прошёл и со стороны политического руководства Токио. Теодор Рузвельт откликнулся положительно. Санкт-Петербург О разгроме Камимуры японский посланник узнал из газет. Главная квартира в Токио отмалчивалась, а осторожный дипломат даже не решался послать запрос на опровержение или подтверждение новости. Долго пожив в Европе, Мотоно как никто другой видел весь полуфеодальный уклад, представлял атмосферу, царящую в императорском дворце, в чём-то понимал их там, повергнутых поражением… и не признающих своё поражение. Но и не понимал – ведь ему здесь на дипломатическом острие была необходима самая точная и правдивая информация. Покуда армия и флот окончательно не разбиты и враг не намерен насладиться окончательной местью – как завершить войну компромиссным миром, пока компромиссы устраивают русских? Чем, какими приобретениями придётся пожертвовать? За счёт чего сохранить за Ниппон самостоятельную политику в Тихоокеанском регионе и вообще на мировой арене. * * * Самодержец российский Николай Романов пребывал, естественно, в приподнятом настроении, готовя переговорные тезисы, формируя японской стороне требования и претензии. Чередуя их адекватными уступками – легко, показав силу, быть милостивым. Вчера состоялся военный совет с участием великих князей, министров и других видных сановников. После здравиц в честь флота первой повесткой столичные чины на полном серьёзе обсуждали высадку на Хоккайдо и других японских островах. Явно ориентируясь на растиражированные прессой военные прогнозы. Длилось это недолго, ровно до того момента, пока Авелан не оборвал пустопорожние разговоры: – Для десанта силы ещё есть, но длительная оккупационная операция имеет отрицательную устойчивость! Тем более в зимний период! Сдача Хоккайдо для макак – это их пресловутая «потеря лица». Захватив под военную надобность Цусиму, мы на переговорах столкнёмся с тем же камнем преткновения – это равно как устроить нашу базу флота напротив самого Сасебо! Острова Рюкю сложно снабжать и легко потерять. Сие касательно и Формозы, тем более что этот остров, по всей видимости, выступит залоговой компенсацией британского кредита. На мой взгляд, наиболее рациональное из того, чем мы можем наказать японцев за агрессию – это забрать северные территории – острова, расположенные сразу за Хоккайдо. Согласен, приобретение не ахти какое. Остаётся стребовать с узкоглазых контрибуции и полный отказ от каких-либо притязаний на Южную Маньчжурию и другие территории северного Китая, кои лежат в зоне российских интересов. И выбить их взашей из Кореи! В связи с упоминанием Кореи повестка дня плавно перешла к делам на сухопутном фронте. Гриппенберг уже неоднократно докладывал, что полное выдворение неприятеля с Корейского полуострова обойдётся ценой больших потерь в живой силе. Военный совет готов был потребовать и выложить эту цену. Это, несомненно, имело смысл в намечающихся мирных переговорах и при разделе зон влияния. Сам государь затягивать боевые действия на суше не собирался, не видя особой разницы – пол-Кореи войдёт в сферу Японии или меньше. Он считал нецелесообразным воевать за территорию чужой страны, в то время как японцы там весьма успешно настраивают против русских власть и местное население. Вместе с тем категорически намеревался настаивать на отводе японских войск как минимум за тридцать седьмую параллель, оставляя за собой удобный порт Чемульпо. Но в любом случае и, вне всякого сомнения, закрепись японцы в Корее – это будет плацдарм для дальнейшего продвижения на материк. В целом дальнейшие экспансивные действия «молодого хищника» лежали как на ладони. Если в той, другой реальности до 1914 года, до Первой мировой, японцы «переваривали» Корею и свои китайские секторы, получая оттуда сырьё для тяжёлой промышленности… Затем динамика их движения определилась коалиционной (союзнической) принадлежностью – произошёл захват германских колониальных владений (Марианские, Каролинские и Маршалловы острова, Циндао)… То сейчас, после поражения, самураи наверняка на некоторое время поутихнут, восстанавливая силы. А оправившись, вновь взыграв имперскими амбициями, уже через три-пять лет снова начнут пробивать себе жизненное пространство. В этом случае помимо потребности в реванше Токио по-прежнему будет считать Российскую империю существенной угрозой с севера, ожидая удара в спину. Вот тут и можно на взаимном желании прикрыть тылы, предложить им заключить пакт о ненападении. Пакт, касающийся исключительно дальневосточных дел между двумя империями, не затрагивающий заключённые союзы на Западе. (Франция уже подала похожий пример, оставив Россию решать свои порт-артурские проблемы в одиночку.) В контексте подобного соглашения между Россией и Японией у последней поле интересов ограничивалось лишь её аппетитами и силёнками. А это, между прочим, немало. Сюда входили южные земли попиленного на куски срединного государства, и подмандатные территории французов, голландцев. И даже британцев – знания будущего говорили, что и без того японцы потеснят своего союзника. И ничего, англичане стерпели, проглотили. Не в меньшей степени желательным было подложить бомбу под отношения Японии и САСШ, подтолкнув самураев на юг и в центральную часть Тихого океана. – Пусть берут, – вещал Романов, – всё равно не наше. Главное – здесь обосновать и довести до самураев, чтобы воевать за южные острова и Индокитай достаточно флота и мобильных дивизий морского десанта. Допуская локализацию конфликтов. Воевать против «северного соседа» – одними флотом и дивизиями не отделаешься… нужна полноценная сухопутная армия. Непреложная термодинамика – Визе уже на радаре. На два градуса к осту, чем ждали. Штурман считал, считал, но один чёрт – на два градуса. Расхождения в картографических ориентирах он уже неоднократно отмечает – не согласуются с нашими носителями. – А ты Визе видел в последнее посещение?! У нас его топография совсем иная, а всё потому, что берега под действием течений и волн разрушаются, теряя в год до полутора метров. А возможно, где-то и обретая. Я думаю, причина штурманских нестыковок в обычных сейсмических и эрозийных изменениях. – Ну и в довесок чертовщина какая-то с магнитным полем, стрелка порой скачет влево – вправо даже на этих широтах. – И чертовщина тоже, – согласился Чертов, – я на это ещё тогда, после Визе и Карского обратил внимание… штурманятам приказал, чтоб отмечали каждый навигационный ориентир, даже если это муха нагадила. – Муха? – Почему-то не стал улыбаться Шпаковский. – Снег кругом. – Вот-вот, белая муха. * * * Пятью сутками ранее в заданной точке Баренцева моря встретили старого знакомца – пароход «Лейтенант Скуратов». Отыскался он сравнительно быстро, высветившись слабой засветкой на радаре. Привёл его, кстати, всё тот же Престин Константин Иванович (оправился после ранений, снова встав на капитанский мостик). Как и когда-то, совсем, казалось бы, недавно, будто «родные», два судна легли в обоюдный дрейф борт о борт. Подошла шлюпка, подали трап, даже матросы на вёслах были, по всей видимости, те же – уже без особого удивления. Только что «Ямал» перестал «красоваться» оскалом и красной надстройкой – всё успели и закрасить, и перекрасить. Престин доложился, как положено, генерал-адъютанту Алексееву, доставил ему пакет из Петербурга.