— Активы компании хранятся в частном «слепом» трасте. Я лично никак не влияю на принятие решений. — То есть вы не в курсе, что ваша компания получает более тридцати процентов своего годового дохода от управления домами помощи для психически больных людей? — она развела руками. — Какое замечательное совпадение, что ваше положение государственного советника по вопросам экономики позволяет вам выступать за перекачивание государственных денег в частный сектор здравоохранения, который составил значительную часть дохода вашей семьи! Мартин вздохнул и драматично покачал головой. — Ваша компания скоро станет публичной, верно? Вы привлекли инвесторов самого высокого уровня, чтобы наверняка поднять доходы. — Вот тут была причина того, что происходило сейчас, того, из-за чего пути назад не было. — Состояние вашей семьи существенно возрастет, если модель Квеллера распространится на оставшуюся часть Соединенных Штатов, не так ли? Мартин снова вздохнул, снова покачал головой. Он взглянул на толпу, словно надеясь перетянуть слушателей на свою сторону. — Я так понимаю, эта секция теперь полностью оккупирована вами, Мэйплкрофт. Теперь совершенно неважно, что я скажу. Кажется, вы все свои выводы сделали. Я плохой человек. Капитализм плохая система. Нам всем было бы гораздо лучше, если бы мы просто собирали цветы и плели венки. Тогда Лора произнесла слова, ради которых она врала, крала и, наконец, пролетела почти шесть тысяч километров, прямо Мартину Квеллеру в лицо: — Роберт Дэвид Жено. И вновь это застало Мартина врасплох, но он быстро оправился и снова обратился к залу: — Для тех из вас, кто не читает газет Северной Калифорнии, поясню. Роберт Дэвид Жено был черным строителем… — Инженером, — прервала его Лора. Он обернулся, явно оторопев оттого, что она его перебила. — Жено был инженером. Он учился в Калифорнийском Технологическом. Он не был строителем, хотя был черным, если для вас это имеет значение. Он начал грозить ей пальцем. — Обратите внимание: именно вы постоянно пытаетесь приплести расу. Она продолжила: — Роберт Жено получил травму, когда посещал одну из строек в центре Сан-Франциско. — Лора обернулась к залу. Рассказывая, она пыталась унять дрожь в голосе. — Один из рабочих допустил ошибку. Так бывает. Но Жено оказался не в то время не в том месте. Стальная балка упала ему на голову, вот сюда… — она показала на свою собственную голову, и на мгновение ее пальцы будто коснулись грубого шрама на коже Роберта. — Его мозг начал отекать. Он пережил несколько инсультов во время операции по устранению отека. Доктора сомневались в его выздоровлении, но он снова смог ходить, говорить, узнавал детей и жену. — Да, — оборвал ее Мартин. — Не стоит слишком драматизировать. У него были серьезные повреждения лобной доли. Результатом происшествия стало необратимое изменение личности. Некоторые называют это синдромом Джекила и Хайда. До травмы Жено был образцовым семьянином, но после стал проявлять жестокость. — Любите вы выпрямлять исковерканный мир. — Лоре было противно выслушивать его сдержанные оценки и обтекаемые формулы. Она наконец позволила себе снова найти взглядом Джейн. Лора говорила с девушкой, потому что хотела, чтобы та знала правду. — До своей травмы Роберт Жено был хорошим человеком. Он сражался за свою страну во Вьетнаме. Получил образование благодаря Биллю о льготах для вернувшихся с фронта. Платил налоги. Он скопил деньги, купил дом, платил по счетам, заботился о своей семье, двумя руками тянулся к Американской мечте, и… — Лоре пришлось сделать паузу, чтобы проглотить слезы. — И когда он больше не мог твердо стоять на своих ногах и пришло время его стране позаботиться о нем… — Она повернулась к Мартину: — Такие люди, как вы, сказали «нет». Мартин тяжело вздохнул. — Это трагичная история, Мэйплкрофт, но кто должен выписывать чек на круглосуточную специализированную медицинскую помощь? Это три врача в смене, по крайней мере пять медсестер, медицинские инструменты, инфраструктура, страховые выплаты, секретари, уборщики, работники кафетерия, моющие средства, швабры и веники, а теперь умножьте все это на количество психически больных людей в Америке. Вы хотите отдавать восемьдесят процентов своего дохода в счет налогов, как делают в недружественной нам стране? Если да, то, пожалуйста, вы вольны уехать. Если нет, то скажите мне, откуда мы возьмем деньги? — Мы богатейшая страна в… — Потому что мы не разбрасываемся… — У вас! — крикнула она. В зале повисла тишина, которая перекинулась и на сцену. Лора произнесла: — Как насчет того, чтобы мы взяли деньги у вас? Он только фыркнул. — Роберта Жено вышвырнули из шести домов помощи под управлением вашей комании. Каждый раз, когда он возвращался, они выдумывали новые поводы его выпроводить. — Я не имею никакого отношения к… — Знаете, сколько денег стоит похоронить троих детей? — Лора все еще видела перед глазами своих трех малышей в тот морозный осенний день. Дэвид, шепчущийся с какой-то девочкой по телефону. Лайла, собирающаяся в школу наверху под музыку из радио. Питер, бегающий по комнате в поисках ботинок. Пах. Единственный выстрел в голову сбил с ног ее младшего сына. Пах-Пах. Две пули разорвали грудную клетку Дэвида. Пах-Пах. Лайла поскользнулась на лестнице. Две пули вошли ей в макушку. Одна вышла через ступню. Другая все еще сидела у Лоры в спине. Она ударилась головой о каминную полку, когда падала на пол. В револьвере было шесть пуль. Роберт привез его домой в память о службе во Вьетнаме. Последнее, что увидела Лора в тот день, — это как ее муж упер ствол револьвера себе в подбородок и нажал на курок. Она спросила Мартина Квеллера: — Сколько, по-вашему, стоят такие похороны? Гробы, одежда, обувь — да, вы должны надеть на них обувь, — платочки, место на кладбище, аренда катафалка, гробовщики и священник, который благословит мертвого шестнадцатилетнего мальчика, мертвую четырнадцатилетнюю девочку и мертвого пятилетнего малыша? — Она понимала, что единственная в этом зале могла ответить на этот вопрос, потому что сама выписывала чек. — Сколько стоили их жизни, Мартин? Больше ли, чем цена содержания больного человека в больнице? Или эти три ребенка были просто поправками? Мартин, казалось, потерял дар речи. — Ну? — Она ждала. Все ждали. Мартин произнес: — Он служил. Госпиталь Ветеранов… — Был переполнен и нуждался в финансировании, — ответила она. — Роберт стоял в листе ожидания Департамента по делам ветеранов год. Он не мог пойти ни в одну психиатрическую лечебницу, потому что ни одна из них не получала государственного финансирования. Обычные больницы отказывались его брать. Он один раз уже напал на медсестру и покалечил санитара. Они знали, что он был агрессивен, но все равно поместили его в дом помощи, потому что больше его держать было негде. — Она добавила: — В дом помощи под управлением «Квеллер Хелскеар». — Вы! — воскликнул Мартин: многоуважаемый мыслитель наконец-то ее раскрыл. — Вы не Алекс Мэйплкрофт. — Нет, — она потянулась к своей сумке. Нашла бумажный пакет. Упаковки с красителем. Вот что должно было быть внутри пакета. Тогда, в Калифорнии, они остановились на упаковках с красным красителем, плоских и тонких, размером и весом не более пейджера. Изначально взрывающийся краситель банки прятали в сейфах с бумажными деньгами, чтобы предполагаемые грабители неминуемо испачкались в попытке пересчитать награбленное. План был унизить Мартина Квеллера перед всем миром, символично запятнав его кровью его жертв. Лора перестала верить в символы, когда ее детей убил их отец. Она глубоко вдохнула. Снова отыскала глазами Джейн. Девушка плакала. Она мотала головой, одними губами шепча те слова, которые ее отец никогда не произнесет: «Простите». Лора улыбнулась. Она надеялась, Джейн запомнила, что Лора сказала ей в баре. Она действительно была замечательная. И она действительно найдет свой путь. Дальше все произошло быстро — наверное, потому, что Лора практически непрерывно проигрывала эту сцену у себя в голове. Конечно, кроме тех моментов, когда она возвращалась к воспоминаниям о детях: запаху ножек Дэвида, когда он был маленьким, тихому свистящему звуку, который издавал Питер, рисуя, морщинке, складывавшейся над бровью Лайлы во время ее обучения фотографии. Даже Роберт иногда посещал ее мысли. Как до происшествия он танцевал под игру Горе Квеллер на фортепьяно в Голливуд-боул. Больной, который так отчаянно хотел выздороветь. Агрессивный пациент больницы. Проблемный клиент, вышвырнутый из стольких домов помощи. Бездомный, которого постоянно арестовывали за воровство, нападения, пьянство в общественных местах, назойливое попрошайничество, нарушение общественного порядка, бродяжничество, суицидальное поведение, угрозы терроризма и нанесения телесных повреждений. «В каком-то смысле вам повезло, — сказала Лоре ее онколог после трагедии. — Если бы пуля вошла в спину на три сантиметра ниже, рак не обнаружился бы на скане». Лора запустила руку в бумажный пакет. С того момента, как она достала его из-за туалетного бачка, она знала, что у нее будут не пачки с красителем, а кое-что получше. Шестизарядный револьвер — такой же, как у ее мужа. Сначала она выстрелила Мартину Квеллеру в голову. Затем она уперла ствол револьвера в подбородок и застрелилась. 21 августа 2018 года 8 Энди будто впала в транс, пока ехала через Алабаму в секретном универсале «Релайант Кей» своей матери, наполненном деньгами неизвестного происхождения, в направлении, которое Лора, казалось, просто взяла с потолка. А может быть, и нет. Может быть, ее мать в точности знала, что делает, потому что у людей, как правило, не бывает тайных складов, набитых всем необходимым для начала новой жизни, если им нечего скрывать. Поддельные документы. Револьвер со сцарапанным серийным номером. Фотографии Энди в снегу, которые она никогда в жизни не видела, где она держит за руку человека, которого совершенно не помнит.