— Все хорошо, — сказал Эндрю мужчина. У него был такой добрый голос, что Джейн хотелось встать перед ним на колени и целовать его ноги. Он спросил Эндрю: — Ты можешь идти? Пойдем-ка к той скамейке и… — Где?.. — Эндрю посмотрел на Джейн. — Я здесь, мой милый. — Она взяла его лицо в свои ладони и прижалась губами к его лбу. Он протянул руку вперед. Коснулся ее округлившегося живота. — Сдай… — прошептал он, — сдай их всех. Второй санитар выбежал из дверей больницы с каталкой. Двое мужчин подняли Эндрю над землей. Он был такой легкий, что они уложили его почти без усилий. Эндрю повернул голову и посмотрел на Джейн. Он сказал: — Я люблю тебя. Мужчины повезли каталку внутрь. Эндрю не сводил глаз с Джейн до последнего. Двери больницы закрылись. Она смотрела через стекло, как Энди завозят в холл. Открылись двойные двери. Вокруг него столпились доктора и сестры. Двери снова закрылись, он исчез. Тебя поймают. Джейн вдохнула холодный ночной воздух. Никто не выбежал из больницы с пистолетом, требуя лечь на землю с поднятыми руками. Медсестры за стойкой не схватились за телефон. Она была в безопасности. Об Эндрю позаботятся. Она могла уехать. Никто не знает, где она. Никто не сможет найти ее, пока она сама этого не захочет. Джейн пошла обратно к фургону. Закрыла пассажирскую дверь. Уселась за руль. Двигатель все еще работал. Она пыталась запомнить все, что ей сказал Эндрю. Минуту назад она разговаривала со своим братом, а теперь знала, что больше никогда не услышит его голос. Она тронулась с места. Джейн ехала, сама не зная куда, мимо парковочных мест для машин «Скорой помощи», мимо больничной стоянки, в сторону университета и большого торгового центра в конце улицы. Канада. Фальсификатор. Джейн могла создать новую жизнь для себя и своего ребенка. Двести пятьдесят тысяч долларов наличными, вероятно, все еще оставались в фургоне. Маленький холодильник. Термос с водой. Коробка вяленого мяса. Одеяло. Матрас. Торонто был всего в восьми часах пути. Нужно только немножко проехаться по северной части Индианы, потом через Мичиган, а там начнется Канада. Таков был план после триумфального возвращения Ника из Нью-Йорка. Они должны были еще несколько дней побыть в доме на ферме, пока все немного не уляжется после взрывов, потом поехать в Канаду, купить еще один набор документов у человека с Келли-стрит, а потом полететь в Швейцарию. Ник продумал все. Кто-то просигналил Джейн сзади. Она вздрогнула от громкого звука и остановилась посреди дороги. Джейн посмотрела в зеркало заднего вида. Мужчина в машине за ней грозно размахивал кулаком. Она помахала рукой, извиняясь, и нажала на педаль газа. Агрессивный водитель обогнал ее — исключительно чтобы продемонстрировать, что он может. Джейн проехала еще несколько метров, но притормозила, заметив указатель на гараж для длительной парковки. Она поехала туда. Температура в фургоне становилась все ниже по мере того, как она спускалась по спирали рампы. Она выбрала место между двумя седанами на самом нижнем уровне и поставила фургон туда. Посмотрела по сторонам, проверяя, не наблюдают ли за ней. Нет ли камер или двухсторонних зеркал. Драгоценный ящик Ника валялся между двумя сиденьями. Джейн сунула его под мышку — прямо как Эндрю. Она пригнулась и пошла в дальний конец фургона. На ящике, прикованном к полу, висел замок. 6—12–32. Они все знали комбинацию. Наличные были на месте. Термос. Холодильник. Коробка вяленого мяса. Джейн кинула к этому набору ящик Ника. Она отсчитала триста долларов и закрыла крышку. Заперла замок. Вышла из фургона. Обошла его сзади. Под стальным бампером было пустое пространство. Она закрепила ключ под ободком. Потом она стала подниматься по рампе. В ночное время смотритель не работал, на его месте валялась только куча конвертов и бумажек. Джейн взяла один из конвертов, подписала на нем номер парковочного места, где она оставила фургон, и положила внутрь триста долларов. Этого должно было хватить на месяц. Оказавшись снаружи, она последовала за холодным бризом в сторону озера Мичиган. Ветер трепал ее тонкую блузку. Джейн помнила первый раз, когда она прилетела в Милуоки, чтобы сыграть там в Центре исполнительских искусств. Она подумала, что самолет сбился с пути и летит где-то над Атлантикой, потому что даже с высоты в шесть тысяч метров она не видела берегов этого огромного озера. Печников сказал ей, что в это озеро можно поместить всю Великобританию и ее края не будут даже касаться берегов. На Джейн накатила волна глубокой и совсем несвоевременной грусти. Глубоко внутри она по-прежнему думала, по-прежнему надеялась, что сможет вернуться. К выступлениям. К Печникову. Но нет. Ее гастроли закончились навсегда. Она, наверное, больше никогда не будет летать на самолете. Никогда не будет гастролировать. Или выступать. Она засмеялась, внезапно осознав довольно забавную вещь. Последнее, что она сыграла на пианино, было веселенькое, бойкое вступление «Тэйк он ми» «А-ха». Зал ожидания в больнице был забит до отказа. Джейн только сейчас задумалась, как она выглядит со стороны. Она не мыла голову несколько дней. На одежде виднелись пятна крови. Нос скорее всего был сломан. На шее потемневшие синяки. Глаз наверняка покрыли красные точки полопавшихся сосудов. Медсестры кидали на нее недоумевающие взгляды. Опустившаяся женщина? Наркоманка? Проститутка? Теперь ей подходило только одно определение — сестра. Она нашла Энди за шторой в приемном покое «Скорой помощи». Они, наконец, провели ему интубацию. Джейн была рада, что теперь он мог дышать, но понимала, что она больше никогда, никогда не услышит его голос. Он больше никогда не поддразнит ее, не пошутит насчет ее веса и не познакомится с ребенком, который сейчас рос у нее внутри. Все, что Джейн могла сейчас для него сделать — это держать его за руку и слушать, как монитор отсчитывает замедляющееся сердцебиение. Она была рядом с ним, когда его грузили в лифт и везли в отделение интенсивной терапии. Она отказалась отходить от него, даже когда сестры сказали ей, что посетителям нельзя оставаться в палате дольше чем на двадцать минут. В палате Эндрю не было окон. Единственной прозрачной поверхностью было стекло в раздвижной двери, ведущей в комнату медсестер. Джейн совсем потеряла счет времени, так что она даже не поняла, насколько быстро кто-то из персонала — врач, санитар или медсестра — узнал их. Но тон голосов сразу изменился. Затем за стеклянной дверью появился единственный полицейский. Внутрь он не зашел. Никто не заходил в маленькую комнатку Эндрю, кроме медсестры, веселая оживленность которой моментально испарилась. Энди подождала час, потом еще один, а потом она перестала следить за временем. Не появилось ни ЦРУ, ни АНБ, ни ФБР, ни Секретной службы, ни Интерпола. Никто не остановил Джейн, когда она положила голову рядом с Эндрю на его подушку. Она приблизила губы к его уху. Сколько раз Ник делал с ней то же самое, почти касаясь ее ртом и доверительно нашептывая ей секреты, как будто они вдвоем были единственными, кто действительно что-то значил в этом мире? — Я беременна, — сказала она своему брату, первый раз признавшись кому-то в этом вслух. — И я счастлива. Я так счастлива. У меня будет ребенок. Глаза Эндрю задвигались под его веками, но сестра сказала ей не придавать этому слишком много значения. Он был в коме и скорее всего больше из нее не выйдет. Она не могла сказать наверняка, знал ли ее брат, что она здесь. Но это знала Джейн, сейчас только это имело значение. Я никогда больше никому не позволю делать тебе больно. — Горе? В дверях палаты стоял ее старший брат. Джейн должна была догадаться, что рано или поздно Джаспер найдет ее. Ее старший брат всегда объявлялся, чтобы спасти ее. Она хотела встать и обнять его, но у нее не хватило сил ни на что, кроме как выпрямиться на стуле. Джаспер казался не менее уставшим, когда закрывал за собой стеклянную дверь. Полицейский коротко кивнул ему, проходя по коридору в комнату медсестер. Дело было в форме Военно-воздушных сил — немного помятой, но все еще впечатляющей. Джаспер, по всей видимости, не переодевался с тех пор, как она видела его последний раз в Пресидио-Хайтс. Он обернулся. Его губы были сжаты в тонкую прямую линию. Джейн стало дурно от накатившего чувства вины. Кожа Джаспера была пепельного цвета. Волосы на затылке всклокочены. Галстук съехал набок. Видимо, он приехал прямо из аэропорта после четырехчасового перелета из Сан-Франциско. Четыре часа в воздухе. Тридцать часов в фургоне. Двенадцать часов до Нью-Йорка. Ник уже должен быть в Бруклине. — Ты в порядке? — спросил Джаспер. Джейн расплакалась бы, если бы у нее еще остались слезы. Одной рукой она держалась за Эндрю, а другую протянула к Джасперу. — Я рада, что ты здесь. Он подержал ее пальцы несколько секунд. Потом отошел на несколько шагов и прислонился спиной к стене. Она ждала, что он спросит ее про убийство Мартина, но вместо этого он сообщил Джейн: — На Чикагской товарной бирже взорвалась бомба. Слышать эти новости было как-то противоестественно. Они так долго это планировали, а теперь это действительно случилось. Джаспер продолжил: — По крайней мере один человек погиб. Еще один в критическом состоянии. Полиция считает, что они пытались установить детонатор, когда бомба взорвалась. Спиннер и Вайман. — Это единственная причина, почему вы до сих пор не окружены толпами полицейских. Все до единого ребята со значками и в форме сейчас там, роются в обломках, пытаясь удостовериться, что больше пострадавших нет. Джейн крепко сжала руку Эндрю. Его лицо осунулось и сравнялось цветом с простыней. Она сказала: — Джаспер, Эндрю… — Я знаю про Эндрю, — проговорил Джаспер ровным, непроницаемым тоном. Он ни разу не посмотрел на брата с того момента, как зашел в комнату. — Нам нужно поговорить. Тебе и мне. Джейн знала, что он будет спрашивать о Мартине. Она смотрела на Эндрю, потому что не хотела увидеть надежду, а потом разочарование и отвращение на лице Джаспера. Но вместо этого он сказал: — Ник мошенник. Его имя даже не Ник. Ее голова развернулась к нему сама собой. — Агент ФБР — Данберри — сказал мне, что настоящее имя Ника — Клэйтон Морроу. Они идентифицировали его по отпечаткам в твоей спальне. У Джейн буквально не было слов. — Настоящий Николас Харп умер шесть лет назад, в свой первый день в Стэнфорде. Я видел свидетельство о смерти. Он умер от передоза. Настоящий Николас Харп? — Дилер, поставлявший наркотики настоящему Харпу, Клэйтон Морроу, выдал себя за него. Ты понимаешь, о чем я, Горе? Ник на самом деле не Ник. Его настоящее имя Клэйтон Морроу. Он похитил личность мертвого человека. Может быть, он даже дал Харпу смертельную дозу. Кто знает, на что он способен? Похитил личность мертвого человека? — Клэйтон Морроу вырос в Мэриленде. Его отец — пилот в «Истерн». Мать — президент Ассоциации родителей и учителей. У него четверо младших братьев и сестер. Полиция штата думает, что он убил свою девушку. У нее была сломана шея. Ее так сильно избили, что им пришлось использовать слепки зубов для идентификации тела. У нее была сломана шея. — Горе, мне нужно, чтобы ты поняла, что я тебе говорю. — Джаспер скользнул вниз по стене и уперся локтями в колени, чтобы оказаться на одном уровне с Джейн. — Человек, которого ты знаешь под именем Ника, лгал нам. Он лгал нам всем.