Мне следовало начать вот с чего — он не был похож на убийцу. Но опять же, может и был. Тед Банди25, Гарольд Шипман26, Джон Уэйн Гейси27, у них была одна общая черта — исключительно обычная внешность. Ничем не примечательные люди, которые должны работать и платить налоги, а не потрошить вас и делать костюм из вашей кожи. Я задавалась вопросом, не поэтому ли они и убивали, помимо того, что внутри них сидел монстр. Потому что были обычными и непримечательными, а им хотелось быть в центре внимания. Просто они не нашли в чем проявить себя. Но убить кого-то не считалось талантом. Любой мог это сделать. — Я наблюдал за тобой, — сказал он, застыв как изваяние. Просто стоял у изножья кровати и смотрел, не чувствуя острой необходимости выглядеть лучше в моих глазах. Но опять же, я была привязана к кровати, а он конечно же никогда не хотел казаться лучше перед кем-либо, когда начал убивать женщин по всей стране. — Видишь ли, я твой поклонник. Его тон был вежливым. Ровным. Контролируемым. Опять же, нужно было быть таким, чтобы провернуть все те убийства, не оставив на месте преступления даже частичных отпечатков пальцев. — Я не из тех, кто охотится в одних и тех же местах. Это небрежно. Из-за этого многие попадаются, а я не хочу быть пойманным как герои тех телепередач, полных психологической чуши. Я наслаждаюсь своей свободой. В тюрьме я не выживу и прекрасно осознаю это. Достаточно умен, чтобы это понимать, как и понимать то, что внутри меня есть что-то, что отличает меня от других людей. Не считаю это чем-то неправильным. Я поддаюсь своим желаниям и потребностям, потому что знаю, что это делает меня лучше. Он сделал паузу. И по-прежнему не двигался. Не посмотрел на меня так, чтобы я осознала, что меня ждет изнасилование перед убийством. Впрочем, я уже знала, что он не насиловал своих жертв ни до, ни после убийства. Так что это было хорошо. — Я также знаю, что не могу остановиться. Это часть меня. Я заболею и умру, если остановлюсь. Как ты и твои книги. Я наблюдал за тобой, как уже говорил. Не стану утверждать, что действительно знаю тебя, как утверждала та обезьяна, что вломилась в твой дом. Существуют вещи, для которых мы рождены на этой земле и то, почему мы так устроены. Почему и как сломлены. Не буду утомлять тебя рассказом о своей травме, просто скажу что, конечно, она у меня есть. — Он слегка наклонил голову. — Как и у тебя. Мы все просто пытаемся залечить старые раны. — И ты делаешь это, убивая женщин, — впервые заговорила я. Мужчина кивнул. Он не разозлился, возможно потому, что в моем голосе не прозвучало достаточно злобы или отвращения, чтобы пробудить прятавшуюся где-то внутри него ярость. Конечно, я испытывала отвращение к этому человеку. Но не из-за его мотивов, потому что знала, что у всех нас есть различные жестокие и отвратительные побуждения. Достаточно было посмотреть на количество людей, покупавших мои книги. Миллионы людей читали о самых ненормальных, самых ужасных вещах, которые я придумывала в своем больном и мерзком воображении. Но миллионы людей не потворствовали своим порокам. Я не позволила себе выказать отвращение, потому что, несмотря на панику и страх, что-то внутри меня жаждало узнать этого человека. Творец внутри меня жаждал познать его гнилую душу. Чтобы напитать собственную. — Да, — согласился он. — И признаюсь, я не раскаиваюсь. По идее должен, но нет. Те женщины не приносили миру никакой пользы кроме того, что были хорошими людьми. Ты же… с твоим талантом, ты ее приносишь. Поэтому, когда прочитал, что ты переехала туда, где я занимался своим творчеством, я был польщен. Еще один порыв, от которого не смог отказаться. И я рад, что не отказался. Ты была в беде, нуждалась в вдохновении. Нуждалась в том, что могли дать воспоминания обо мне. Поэтому я ждал. И дал тебе то, что было тебе необходимо. Я вздохнула, размышляя, поведет ли Сент себя как герой, которым, как я знала, он не являлся. Но нет, он — не мой путь к спасению. — И что же, по-твоему, мне нужно? — спросила я. — Материал для книги, страх. Он наклонился к небольшому чемодану, который поставил на край кровати. Из него был извлечен длинный, чистый, блестящий — и, как я догадывалась, острый — нож. Живот скрутило от одного его вида. Как бы я ни гордилась своей способностью держать желудок под контролем в неприятных ситуациях, сейчас все было иначе. Со мной рядом находился не глупый и не осторожный Джейкоб, опасный, конечно, но не страшный по-настоящему. Нет, нож достал хладнокровный, расчетливый убийца. Он был почти в здравом уме, в своей собственной безумной манере. Как бы ни презирала все, чем он был, я уважала его. И от этого меня тоже тошнило. Я не испытывала инстинктивной ненависти к этому человеку. Он двигался, сохраняя зрительный контакт, сохраняя свою маску. Я не пыталась освободиться. Зачем? Он совершенно точно не совершил ошибку плохо приковав меня к этой кровати. — Ты должна по-настоящему бояться. Может быть не меня, а того, что ты станешь очередной жертвой. Станешь известной как еще одна бедная девушка, убитая Невидимым Убийцей. Никто не помнит жертв; все помнят монстров. Во рту пересохло от желания блевать. Больше всего ужасало то, как легко серийный убийца смог понять меня. Он приставил кончик ножа к основанию моей шеи. Не надавливая. Не разрезая кожу. — Именно этим ножом я убивал их. Его голос больше не звучал спокойно и вежливо. Безумец шептал. Нежно. В его глазах застыла ностальгия и жажда. Жажда большего. Костяшки пальцев побелели на рукояти ножа. Он хотел убить меня, я это видела. Даже если я не была его идеальной жертвой. — Видишь это? — прошептал он. — Все, что ты создала, все, чем ты стала исчезает, превращаясь в ничто, кроме деталей твоей смерти? Я видела. Очевидно, всему виной было мое слишком шустрое воображение. Гормоны страха и химические вещества, превратившие мой мозг в кашу, испортили мое восприятие реальности. Но это не имело значения. Важно было то, что я видела это — собственное изуродованное, окровавленное тело, не больше, чем груда мертвой плоти. Еще один труп. Еще один снимок с места преступления, который будет спрятан на жестком диске полицейской базы данных, и ему будет присвоен номер дела. Потом я увидела заголовки. Пресса пестрила бы ими на весь мир. Еще до того, как нашли бы мое тело. Он стал бы звездой. Самым страшным серийным убийцей поколения. Потому что это поколение было одержимо серийными убийцами больше, чем все предыдущие. Netflix снял бы о нем сериал. Кто-то написал бы книгу. А я стала бы самой известной из его жертв. Конечно, стала бы. Разве Шэрон Тейт не была самой обсуждаемой жертвой Чарльза Мэнсона28? Но даже о ней не говорили так много, как о самом Мэнсоне. Мое убийство станет настоящей сенсацией. Мои книги будут наверху рейтинга, по ним снимут фильмы. Если бы я не мешала, их уже бы сняли — измельченные и удешевленные. Упрощенные для массового потребления. — Я вижу это. Его дыхание коснулось моей щеки. Мятное. Свежее. С чего я ждала, что от него будет вонять гниющими трупами — непонятно. Зло не пахло злом, оно пахло Colgate и фирменным кондиционером для белья. — Ты можешь почувствовать все это. Он сдвинул нож. Вниз по ключице, провел по внутренней стороне руки, играя с артерией. Даже если бы он не решил сначала пытать меня, один маленький порез в нужном месте, и я бы умерла за несколько минут. — Твое будущее в моих руках, — сказал он, его глаза торжествующе сверкнули. — Это вызывает привыкание, признаю. Обладать властью убирать с лица Земли молодых женщин, чтобы они остались в памяти людей лишь именами в списке. Но, опять же, если бы не я, этих женщин вообще не было бы ни в каких списках. Они все были прекрасны. Я неравнодушен к красивым лицам, в конце концов я — здоровый мужчина. Они были добрыми и самодостаточными. Но мир никогда не узнает их. Нож слегка сдвинулся влево. — У тебя, с другой стороны, я бы отнял нечто столь же ценное для тебя, как и твоя жизнь — твое наследие. Но даже я не смогу этого сделать. Слишком уважаю тебя. Нож вонзился. Не глубоко. Оставив только царапину. Кончик окрасил багрянец крови, и что-то похожее на возбуждение вспыхнуло во мне, когда он отступил. Что-то нездоровое во мне было удовлетворено тем, что я стала частью его безумия. Да, я в полной заднице. Щелчок расстегивающихся наручников показался мне грохотом. Я напряглась, ожидая боли, смерти. Но не освобождения. Я быстро заморгала, когда он начал застегивать молнию на чемодане. Он поднял его и улыбнулся. — Надеюсь, я помог тебе. Что ты запомнишь меня и все, что здесь произошло. Что ты используешь это, чтобы создать что-то прекрасное. Затем он вышел. Я не стала его преследовать, не попыталась напасть на него и стать героем. Я не была героем. Не была жертвой. И не была монстром. Мои быстрые и неглубокие вдохи обгоняли биение моего сердца. Я осталась лежать на старой кровати и ждать, хотя знала, что он не вернется. Он не опустился бы до дешевой театральности. Если бы он хотел моей смерти, моя кожа была бы сейчас порезана на ленточки. Я стала бы еще одним именем в списке его жертв. Я уже должна была все это знать. Сам факт того, что мы находились в дешевом мотеле, говорил обо всем. Слишком людно. Слишком рискованно. Он не любил спешить, когда расправлялся со своими жертвами. Ему нравилось слушать их крики. Мотель был ниже его достоинства, он бы посчитал непристойным убивать там. Он просто хотел поговорить со мной. Помочь мне. Один из самых опасных серийных убийц десятилетия похитил меня, потому что я ему понравилась, и он хотел мне помочь. Я перевернулась на кровати, и меня вырвало на дешевое одеяло. ~ ~ ~ Сент приехал быстро. Я так думаю. Я не знала, где он был, когда позвонила ему и спокойно рассказала о том, что только что произошло. Мой тон был почти идентичен тону Джо — имя, которое я дала маньяку, — и именно поэтому меня снова вырвало, когда я повесила трубку. В этот раз я все-таки добралась до туалета и пока сидела в наполненной зловонием комнате, так и не смогла вспомнить, что сказал мне Сент, когда я рассказала ему, что меня похитил серийный убийца. Спросил ли он, все ли со мной в порядке? Я не могла вспомнить. Но ведь я была в порядке, не так ли? Не стала звонить в полицию, хотя должна была позвонить туда в первую очередь. Они могли бы выставить блокпосты, объявить в розыск и все такое. Они вполне могли бы поймать его. Я могла бы спасти чьи-то жизни. Но я не позвонила. Просто сидела на краю кровати, уставившись в стену, и ждала. Дверь не распахнулась с грохотом. Сент не ворвался в комнату с пистолетом в руках, готовый спасти положение. Он знал, что спасать некого. Потому что я сказала ему что была недостаточно хороша для серийного убийцы, чтобы использовать меня в качестве жертвы. Он спокойно вошел, быстро осмотрел комнату и только потом посмотрел на меня. Что-то заправил в джинсы, возможно, пистолет, не знаю, так как он пересек комнату и опустился на колени у моих ног. Мои туфли где-то валялись, я заметила, что лак на ногтях облупился. Сент положил руки мне на колени. Я не могла жаловаться на свой дерьмовый педикюр, поэтому сосредоточилась на его руках. — Нужно наложить швы, — сказал он, переворачивая мою руку. Я моргнула и только сейчас заметила, что рука, на которой Джо оставил небольшую царапину, была вся в крови. На грязном ковре виднелись небольшие пятна. Кончики пальцев Сента были покрыты кровью. Боль, острая и жгучая, вывела меня из того состояния, в котором я находилась. Всего лишь царапина. Я была так уверена в этом, что не замечала до этого боли. Но сейчас, сквозь кровь и плоть, я могла разглядеть кость. Нож пронзил мою руку до кости. У меня будут шрамы снаружи и внутри. Это имело смысл. — Ты сможешь зашить? — спросила я, глядя на свою руку и чувствуя смутное головокружение. Не потому, что была брезглива, а потому что буду носить эту метку всю жизнь. Вот почему я никогда не делала татуировки несмотря на то, что они мне нравились. Не хотела, чтобы на мне навсегда осталось чье-то прикосновение, чье-то искусство, чья-то метка. Но сейчас я хотела. К лучшему это или к худшему. Сент нахмурился, но не стал спорить, просто заявил, что отвезет меня в больницу, хочу я того или нет. — Можешь пошевелить пальцами? Я поморщилась от боли, отдающей в зубы, но все же пошевелила ими. Из раны хлынула кровь. — Похоже, нервы не повреждены, — пробормотал он. — Артерия тоже не задета. Тебе повезло. — Наверное, — хрипло прошептала я. Сент вскинул голову.