— Может в машине? Вы замерзли, госпожа! Она нерешительно подошла, и медленно села на заднее сидение, пока я занял место водителя и включил печку на полную мощность. — Вот! — я достал из кармана пластиковую карточку, что подтверждала мою личность и передал ей. Ханна всмотрелась в текст, и по ее лицу прошла тень облегчения. — Даниэль Ли, значит! Иностранец? — Метис, госпожа. Отец кореец, а мать… — я сжал руль, но ответил, — Мать бельгийка. — Значит, водить можешь? — она шмыгнула носом и открыла окно, наконец, подкурив свою сигарету. — И не только… Наши взгляды встретились в зеркале и она снова вздрогнула. — Куда изволите, госпожа? — Колумбарий в районе Итэвон, у парка… — Я знаю, где он! — я завел мотор, и переключив передачу сорвался с места. Глава 2 ДАН Время проведённое с этой особой в узком пространстве салона автомобиля дало мне не мало пищи для размышлений. Зачем молодой госпоже бежать из собственного поместья так, словно она только что кого-то убила? Без денег, лишь с телефоном и перепуганным выражением лица. Первый вердикт о Ким Ханне, был неоднозначен. Перед собой я видел не счастливую жену одного из успешных бизнесменов, а затравленную мышь, которая пыталась сбежать из дому, подобно подростку в пубертатном периоде. Второе заключение выплывало из первого. Женщина в подобном состоянии, на пороге ночного времени, когда нужно с улыбкой ложиться в койку к любимому мужу, каким его и описывало окружение, едет в колумбарий! На кладбище, проще говоря. Всё это заставило улыбнуться собственным мыслям о том, что мое убеждение о личной жизни дядюшки Чон Сока весьма правильно! Это лишь ширма… Её жизнь спектакль, и по тому, что происходило сейчас я смог насладиться им настолько, что мне стало противно. — Откуда ты знаешь У До Хвана? — она подкурила третью по счёту сигарету, и меня перекривило. — Он мой давний знакомый сокурсник. — без тени смешения на лице, соврал я. — Насколько давний? Я хохотнул, и удивился недалёкости этой дамы. — Вы же видели мои документы, и вполне в состоянии, чтобы подсчитать насколько давним может быть наше знакомство. Она затянулась, и я невольно обратил внимание на то, как дрожат её тонкие пальцы, а губы пересохли. — Вы замерзли, — я нажал на кнопку блокировки, и все окна закрылись, а она нахмурилась. — Отдайте окурок! Я посмотрел на неё через зеркало и уловил удивление на её лице. Медленно, Ханна протянула окурок, и я выхватил его, закинув в пепельницу у прикуривателя. — А ты наглый! — Я всего лишь грубый, госпожа! Был бы наглым, сделал бы вам замечание, что вы женщина, а курите словно цыганский барон на бельгийском рынке! Только трубки не хватает, и усов. — Детский сад! — она запахнула полы своего кителя и опять скривилась. — Нужно будет этому болвану безголовому оторвать то что по ниже пояса. Взять машину и нажраться. А мне теперь хамство терпеть! — Вы можете его не терпеть, и оторвать что-то мне, госпожа! — я завернул на шоссе и встал на светофоре, когда услышал этот смех. Звук такой словно слышишь вибрации от динамиков колонок, и по твоей коже гуляет приятный озноб. — Вижу вам пришлось по душе мое предложение… — Следи за дорогой, школьник! Я нахмурился и затормозил у подъездной дорожки колумбария. В мои двадцать пять, меня уже давно так никто не называл. Поэтому я решил, что если вести такую линию беседы, то уже до конца. — Приехали, аджуммма! — я пропел последнее слово, совершенно точно зная, как оно действует на женщин в её возрасте. И был доволен результатом, ведь Ханна сцепила губы в тонкую линию, и холодно отчеканила: — Оставайся в машине пока я не вернусь! — Слушаюсь, госпожа! — И дверь мне открой, водитель на час! — она сложила руки на груди и ехидно ухмыльнулась. Я покорно кивнул. Вышел из машины, открыл дверцы и низко поклонился. Да так, что прямо у моего носа помаячили голые коленки этой аджумы. — Так то лучше… — Не уверен, — прохрипел я, и выпрямился. Должен признать, эта женщина была столь же красива, сколь и остра на язык. — Что? Ханна остановилась, а я выпрямился. — Не уверен, что смогу сидеть просто в машине. Я должен тоже кое с кем встретиться. Раз уж мы здесь… — Ты… — она обернулась, но потом видимо поняв о чём речь просто кивнула и пошла первой. В этом колумбарии я был всего один раз. И возвращаться сюда не собирался, но если я тут, то не прийти к матери это верх цинизма. В холле мы пошли в разные стороны. Пока шел, слышал лишь звук стука её каблуков о мраморный пол, который с каждым шагом становился всё тише. В кармане завибрировал телефон, и я поднял трубку. — Да, Ной, — парень выдохнул с облегчением и начал быстро тараторить. — Приезжал твой адвокат! Он передал документы, и сказал… — Что? — Совет директоров требует чтобы тебя разыскали и вернули в Корею. Они хотят видеть человека в чьих руках контрольный пакет акций! Я свернул влево, и начал подыматься по ступеням. Мои опасения были верны. Компания "Джилиан" была напрямую связана с компанией семьи Ким. Фактически я был владельцем того, что могло поглотить их завтра же. Но в этом мне мешал лишь один аспект. Фонд жены Ким Чон Сока. Ханна владела механизмом по отмыванию денег, и без него мне не доказать, что семья Ким всё это время строила свой бизнес на коррупционной схеме. — Он оставил координаты для связи с ним? — Ты хочешь начать? — голос Ноя обратился в шёпот. Я медленно вошел в одну из комнат, где стояли стеклянные стеллажи, и встал напротив фото своей матери. Они даже не похоронили её на семейном кладбище… Просто оставили здесь… — Да! — я прикоснулся рукой к стеклу, и улыбнулся. — Вышли мне его номер. Пора начинать. Ной отключился, а спустя минуту, мне пришло сообщение и я набрал указанные в нём цифры. — Адвокат Ван, слушаю вас… — Вы приезжали? — Господин Ли? — Да, адвокат Ван. Передайте акционерам, что я встречусь с ними, но при одном условии. — Слушаю вас, господин. — Прийти должен сам глава совета. Завтра в двенадцать я буду ждать его в католическом храме Мёндон. — Хорошо, господин. Я отключился, и присмотрелся к фото молодой женщины. Русые волосы красиво обрамляли округлое лицо, а большие зелёные глаза притягивали взгляд сразу же. Она была слишком красива… Говорят, что именно красота губительна, ведь порой именно она разрушает жизнь. Мой взгляд уловил своё отражение в стекле, рядом с фото мамы, и я застыл. Мы были похожи, и это бесспорно. Уже то, что мои глаза были почти такими же зелеными говорило о том, что я действительно сын этой женщины, хотя она и не видела меня почти. Но я знал — мама это единственный в мире человек, который будет со мной всегда… До этого дня… Больше оставаться здесь не было смысла, поэтому я пошел обратно, и когда проходил пролёт, услышал надрывный хрип… Было ощущение, что кто-то задыхается.