Шашки нам все-таки не выдали, короткие кавалерийские только бойцы эскадронов получили, а на нас не хватило. На принятии присяги я познакомился с восемью бойцами своего расчёта. А командовал я «сорокапяткой», что числилась вторым орудием в третьей противотанковой батарее нашего дивизиона. Пушка на весь дивизион пока всего одна, её используют как учебную. Но вскоре должны прибыть ещё одиннадцать для полной комплектации дивизиона. Лошадей постепенно поставляют, а вот пушки перекидывают с баз хранения или забирают у воинских частей в глубине Союза. Откуда наши привезут, даже сказать не могу, и какое у них состояние, тоже непредсказуемо. Жаль, но я так и не дождался прибытия пушек, хотя тренировал свой расчёт от души, немало разных уловок сообщил, делясь своим опытом. Мы перекуривали после работы — ага, мой расчёт был поставлен на очистку конюшен, как раз последнюю телегу нагрузили и, пока навоз отвозили, мы отдыхали. Тут трое бойцов подошли, не смущаясь, что от нас слегка пованивало; мне они сразу не понравились. С виду вроде обычные красноармейцы, да не из нашей части, так ещё и двигаются особо, мягко, перекатываясь, как опытные рукопашники. Я подумал, что они из разведбата одной из дивизий, что формировалась в Москве. Батальон как раз неподалёку в казармах разместился, но оказалось, ошибся. Один прикурить попросил, я в пальцах зажигалку крутил, трофей с капитана-подводника, а когда прикуривал, то зафиксировал руки, а двое других резко скрутили и связали их за спиной. Да уж, проводить захват эта тройка умеет, сразу видно, что давно сработались. Всё чётко, без суеты, чисто по делу. Мои бойцы, что сидели рядом на бревне, даже отреагировать не успели. — Эй, что за дела?! — воскликнул я возмущённо. — Не кипишуй, а то рот заткнём, — сказал один из группы захвата, похоже командир, староват для простого красноармейца. Да и замашки командирские сразу проявились после моего захвата. Тут на виду появились двое, командир нашего взвода, что замещал пока отсутствующего командира батареи, лейтенант Коваль, и младший политрук Авдеев, в действительности особист нашего полка. Он всего пару дней как в полк получил назначение. Я с ним побеседовать уже успел и определил как недалёкого карьериста. Знаете, есть такие люди — недалёкие и сильно инициативные. Страшное сочетание. Был у меня в подчинённых подобный тип в мире Сталина, месяц с ним мучился, пока в другой отдел не перевел. Мне потом начальник этого отдела «огромное спасибо» сказал, когда понял, какой к нему кадр попал, и быстро от него избавился, продвинув по карьерной лестнице в другой отдел. Хорошо, тот перед Берией подставился, выперли из органов. Хотя я думаю, его свои подставили, чтобы избавиться. А ведь мог до высоких чинов взлететь. Оно так в основном и получается. Интересно, кто избавился от этого Авдеева, что он к нам попал? — Ну что, гражданин Агапов, — буквально лучась самодовольством, сказал подошедший Авдеев. — Да, я знаю, кто ты такой. Ты по всем поисковым сводкам проходишь. Интересно, что же ты такого совершил, чтобы оказаться во всесоюзном розыске? — Да, — печальным голосом ответил я, сразу сообразив, откуда ветер дует. — Да, гражданин младший политрук, вы всё правильно поняли, я не тот, за кого себя выдаю. — Во-от, — с торжеством осмотрев всех, протянул Авдеев. — И кто ты такой? — Я девушка. Да, я прибавила себе год, постриглась, сменила пол и, изменив документы, решила воевать. А медкомиссию за меня другой призывник прошёл. Все смотрели на меня с такими лицами… охренение буквально плавало в воздухе. Мои бойцы пытались скрыть ухмылки, мы мылись в общей бане, так что они понимали, что я откровенно издеваюсь. — Что, правда, что ли? — удивился Авдеев и протянул руку, явно собираясь меня потрогать. — Убери руки. Противный. — Да он издевается, — сообщил один из тройки захвата, тот самый, кого я за командира принял. — Я же говорил, что он недалёкий, — сообщил я бойцам, всё ещё продолжая стоять в полусогнутом положении. Мы об этом действительно говорили, у особиста на беседах весь расчёт успел побывать. — Вот сволочь. Грузите его в машину, — приказал Авдеев. — Павлов за старшего, — успел я оставить за собой последнее слово, назначив вместо себя наводчика орудия. Меня сопроводили за конюшни, где стояла «полуторка» с открытым кузовом, рядом с ней топталось два красноармейца, видимо конвой, раз блестят штыки на винтовках. Меня закинули в кузов, те двое бойцов залезли и сели на заду машины, я у кабины сидел. Особист поблагодарил ту тройку. Я с интересом прислушивался. Оказалось, они действительно из разведбата, причём недавно призванные, и раньше работали операми в милиции. Теперь понятно, где так ловко спелись. Особист посетовал на криворуких подчинённых, из-за чего пришлось их привлекать. Смотри-ка, а он всё же иногда думать умеет, но своим бойцам явно не доверяет. Хотя, скорее всего, опозориться боялся, разведчиков хоть «языков» брать обучают. Потом эта тройка направилась к своим казармам, а мы покатили к выезду с территории дивизии. Как я понял, мы направлялись куда-то в центр Москвы. Сотрудники милиции, конечно, захват отлично провели, но, видимо, привыкли пользоваться наручниками. Верёвку я скинул и внезапно для охраны, кувыркнувшись через правое плечо, ударом обеими ногами в лица их вырубил. Они осели, головы стали покачиваться в такт движению, а я, забрав у одного из бойцов снятый с меня ремень, перепрыгнул через левый борт, приземлившись с перекатом, и, встав, поправил форму и уверенным шагом направился прочь, а «полуторка» свернула на повороте, похоже, водитель ничего не заметил. Жаль, красноармейская книжка, вчера только выданная, у Авдеева осталась, так что только треугольники младшего сержанта в петлицах были, а без документа я жертва для любого военного патруля. Не сказать, что я готовился к чему-то подобному, но всё же схрон со всем необходимым сделал. До нужного парка я добрался благополучно, там забрался на дерево и достал из дупла вещмешок с паспортами на разные имена, курткой, что в Кронштадте купил — остальную одежду сдал, когда форму получал, — деньги, мелочёвка разная. Первым делом, достав остро заточенный складной нож, я срезал петлицы и убрал остатки ниток. Вытащил звёздочку из пилотки. И убрал всё это в вещмешок. Сверху на гимнастёрку куртку накинул. Ну вот, теперь я на бойца действующей армии мало похож. Скорее на дезертира. Сейчас и это исправим. Достав пачку разных справок, нашёл одну, где указано, что некий красноармеец Митрохин списан медицинской комиссией такого-то госпиталя из действующей армии по ранению. Подобрав паспорт, чтобы данные со справкой совпадали — а у меня фальшивых паспортов и справок с полтора десятка было, — остальные убрал на место, а новые свои документы положил в нагрудный карман гимнастёрки. Мелочёвку рассовал по карманам, часть денег тоже, и, убрав вещмешок обратно в дупло, мало ли ещё пригодится, спрыгнул с ветки и, сильно хромая на левую ногу, как будто у меня колено не сгибается — в справке оно указано как повреждённое, — направился к выходу из парка. Там доехал до рынка и стал в очередной раз закупаться. Там же сменил пилотку на кепку. Теперь я больше на гражданского похож. Приметив трость, и ее купил. Теперь вылитый комиссованный фронтовик. Притворяться мне было совсем не стыдно, деваться-то некуда. Приобрёл и убрал в новый сидор рыльно-мыльные принадлежности — постоянно их покупать приходится, уже опытный в выборе. Опять купил плащ-палатку, котелок и припасы на неделю. Как раз полный сидор и вышел. А на выходе с рынка обнаружил, что из двух машин выгружаются бойцы НКВД и сотрудники милиции и выстраивают оцепление, людей с рынка выпускают только после досмотра. Думаю, у других выходов то же самое происходит. Не меня ли ищут? Если да, то почему? Кому я интересен? Конверт с записями я отправил Сталину, но его со мной никак не связать, никаких намёков не было. Значит, ищут меня как одного из организаторов побега из лагеря военнопленных и капитана трофейной субмарины. Кстати, в газетах о её захвате продолжали писать, но даже намёка не было, пострадала ли она после налёта на Кронштадт авиации противника. Я думаю, что да: фотографии приводились только старые, на одной я даже себя рассмотрел с поднятой рукой. Хорошо, лицо смазано, так что я не опасался, что по ней меня узнают. Видимо, флотские делают хорошую мину при плохой игре. Мол, у них всё хорошо, всё как надо. А вообще я действительно выглядел подозрительным, и понимаю, почему меня во всесоюзный розыск объявили, да ещё как Агапова. Представлялся одними данными, но говорил, что они ложные, что особист на самом деле. Мол, ещё срочную матросом на подлодке служил, и действительно смог управлять трофейной субмариной. Но немецкие лодки всё же отличаются от советских, и нужно знать, как управлять «семёркой». У меня опыт был, воевал на малой трофейной, там немного другая система, но разобрался я с «семёркой» действительно быстро. Всё это в сумме и наводило на подозрения на мой счёт. Так что ломать, думаю, меня серьёзно будут по этому поводу. Ещё и сбежал, а это совсем подозрительно. Нет, попадаться сотрудникам госбезопасности я не хочу категорически. Сдамся — и получу золотую клетку или пулю в лоб, варианта только два. Скорее второе. Оптимистом в таком раскладе быть не с чего. Другой выход — устроиться в армии добровольцем и честно воевать, как я и собирался. Да не сложилось, благодаря недалёкому и инициативному Авдееву. Думаю, тот, увидев, что я подхожу под описание, данное по разыскиваемому лицу, решил в превентивных целях задержать. А я отпираться не стал, что не того взяли, и это только подтвердило уверенность Авдеева, что он обнаружил именно того, кого нужно, то-то рожа такая довольная была. Наверное, мысленно уже дырочку для ордена крутил. Ну и третий путь: перейти линию фронта и воевать с немцами так, как я привык это делать. Диверсиями. Благо возраст подходящий, могу немалые нагрузки выдерживать. Последняя идея мне нравится особенно, тем более не будет над головой командиров, смогу творить что захочу. Эта идея мне нравилась больше всего, поэтому и решил использовать её. Причём я даже разработал план, как оказаться на оккупированной территории. Дело в том, что в Подмосковье, во время налётов немецкой бомбардировочной авиации, под их прикрытием прилетает транспортный «юнкерс», который садится в лесу. Толя об этом знал и воспользовался им. Вот и я по его примеру хочу угнать «юнкерс» и добраться до окрестностей Минска. Буду в белорусских лесах партизанить. Причём я знал место посадки, да ещё и время мне известно, так что стоит в том лесу просто дождаться очередного налёта и взять его. Осталось два дня, на третью ночь будет налёт и прилетит «юнкерс», значит, нужно быть готовым. «Юнкерс» этот должны были сбить через месяц, а пока он летал свободно. Вот такие у меня планы, а тут оцепление выставили. Приметив, как двое парней уголовной наружности, переглянувшись, стали протискиваться прочь от выхода в глубину рядов, я, поправив лямки сидора и перехватив трость поудобнее, поспешил за ним. Вдруг знают местные ходы? Внешность у меня уж больно характерная, так что я сомневался, что пройду проверку, а документы — это так, для самоуспокоения. Уголовники привели меня к забору, но когда отодвинули доски и первый стал протискиваться, его там приняли. Сотрудники милиции, похоже, отлично знали такие ходы. Тот первый заорал, предупреждая напарника, и второй парень рванул прочь, а я за ним. Он на крышу сараев, и я за ним; спрыгнул и бегом прочь по улице, и я тоже. Так мы и ушли. Куда он потом делся, не знаю, а я заскочил в трамвай. Город покинул следующей же ночью и к утру добрался до нужного леса, совершив тридцатикилометровый рывок. На опушке организовал укрытие для днёвки и вскоре уснул. Только одна мысль мучила: захватить самолёт не проблема, но из оружия у меня только перочинный нож. Надо было того второго поймать да обыскать, наверняка неучтённый ствол при нём был. Правда, тогда как-то не до того было, но об упущенном шансе жалел. Ладно, придумаю что-нибудь. Проснулся я ещё засветло, сварил похлёбки, поел с сухарями. Чая, к сожалению, купить не удалось, какие-то проблемы с ним, продавали эрзац, который пить невозможно. Я такой проблемы, когда оказался в этом мире в сорок третьем, не припомню, значит, она временная. Обнаружил рядом речку и до вечера купался, заодно побрился. Ну и тренировками занимался, камень тягал. В общем, не скучал. Как ни странно, лёжа на животе на небольшом диком пляже и болтая ногами в воздухе, наконец я получил возможность всё хорошенько осмыслить. Я попытался свести воедино и наконец понять, что же это получается. Так, всё началось с пропажи и возвращения спустя два года Вячеслава и нашего решения отправиться через портал в тот мир, где он воевал. Как ни странно, исходя из теперешнего моего, не самого хорошего, опыта, мы действительно попали в тот мир, что нужно. С небольшими приключениями добрались до освобождённых территорий, прорвались через передовую и вскоре предстали перед Сталиным и Берией. Последнего я величаю по фамилии по той простой причине, что в начале нашего знакомства он просто не давал мне разрешения к нему по имени-отчеству обращаться, ведь он начальником был, а я подчинённым. А потом, уже когда дал разрешение, я на принцип пошёл, только товарищ Берия и никак иначе. И кстати, перед возвращением в родной мир я официально уволился и сдал все дела. А учёные, кукушки чёртовы, дали тридцатипроцентную вероятность, что мы можем не вернуться. Откуда они это взяли, не знаю, думаю, просто ляпнули на всякий случай, но начальство решило подстраховаться. Так что не только я в отставку ушёл, но и остальные. Если что, вернуться на службу потом не трудно. А отпустили спокойно, у них наш человек остался, мой племянник Вячеслав. Считай заложник. Из-за него я столько попыток и предпринимал вернуться именно в мир Сталина. Нина, конечно, горевала, но у них с мужем сюрприз случился приятный, забеременела она. УЗИ девочку показало, сестрица всегда о ней мечтала, потому-то мы и прекратили приключения, а они отправились отдыхать. Возвращение, как известно, не задалось. Началась чехарда, которая у меня вызывает сильное желание побить голову того, кто это устроил, о кирпичную стену, а виновный всегда должен быть, по службе знаю. Для начала я попал в отражение мира, где начинал воевать Вячеслав. Как я понял, мне дают пройти квест, мой шанс проявить себя. Как показало время, остальные получили всё то же. Причём из всех остался довольным приключениями только Толя. Как у Славы, ещё не знаю. Однако, скажем так, я не тот человек, который на это способен. Да, я натужно пытался что-то изобразить, вон Толя даже похвалил, но по сравнению с ним я бледная моль. Вот уж кто везунчик. Или тот же племянник. Да даже братья-близнецы со своим дружком Егором и то получали кайф от попадания, воюя от всей души, правда, их после окончания войны в шарашку сунули, но это дело второе. В том-то и суть, что мы разные по характеру, то, что им доставляет удовольствие, не для меня. Я аналитик, скорее кабинетный работник, чем полевой агент. Ну да, было у меня в молодости три года боевой работы в качестве командира взвода быстрого реагирования, приписанного к особому отделу нашего корпуса, но это когда было? Пусть я получил тело молодого парня, точнее прошёл омоложение, и в первое время на гормонах и эмоциях немного потянуло к приключениям, но восемь акций в мирах с Русско-японской приглушили эту тягу, я хотел покоя. Я вообще асоциальный тип, который любит одиночество. Возможно, жена из-за этого и ушла. Так что я хапнул приключения, и оно мне больше как-то не надо. И вот «это», пользуясь моим невменяемым состоянием, а думаю, я спал, раз в трусах был, отправило в этот мир. Как это всё называется? Я только матом могу свои эмоции описать. Однако, по неизвестным мне причинам, мало информации для анализа, только косвенные признаки, что это всё не случайно происходит, меня постоянно подталкивают пройти этот квест сначала и до конца. Отправная точка — болото и пролёт советских истребителей. Это как опознание. А тут, видимо, наказали за то, что не играю в чужие игры. Вместо болота засеянное поле, и чёрт его знает, есть ли там портал. Копать и искать смысла нет. С одной стороны, лес вырубили и маяки для поиска портала на болоте, а тут, уже на поле, не работают. Искать будешь до старости. Да и сомневаюсь, что я с этими приключениями до старости тут доживу. Потерев шрамы на руке, от ножа и пулевого ранения — мои попытки вернуться, я услышал сдавленный писк и вскочил на ноги. Похоже, на меня кто-то наткнулся. Как же я так прохлопал? Вскочив, я с удивлением посмотрел на двух миловидных и стройных девчат в военной форме с эмблемами связистов в петлицах. Младшие сержанты они, как я понял. Они с краснеющими лицами смотрели на меня. Ну да, я же обнажён, загораю как нудист. Вот уже кожу припекает. Стряхивая с живота прилипший песок, я направился к ним, а они отвернулись, только косясь на меня и перемигиваясь между собой. А подходя, я внезапно осознал, кого встретил. Дело в том, что, читая старые сводки, я узнал, что до прилёта «юнкерса» тем же вечером в том районе у леса, пропали две связистки из штаба зенитного тяжёлого крупнокалиберного дивизиона. За грибами пошли. Скорее всего, их принял местный связник, который ждал прилёта самолёта. Жаль, его живым взять не удалось, тот застрелился во время захвата. Так что на него их пропажу и списали. Просто достоверно было выяснено, что именно он среди тех, кто работал на немцев, был в этих местах. Проводил разведку, чтобы отправить сигнал радиостанцией, что всё тихо. Запряг лошадей в повозку и покатил сюда, а к утру вернулся. Получается, только он мог быть причастен к их исчезновению. Нет, конечно, они могли попасть в руки каких-нибудь урок, что тут прятались, или шальных парней, что с ними развлеклись и потом прикопали, но вряд ли. Наверняка тут бирюк руку приложил, я был согласен с оперативниками. — Ой! — сказала одна из девиц, ещё больше краснея. Одеваться я не торопился, да и не прикрывался. Подошёл к девицам с вопросом: — Вы откуда, прелестницы? — Гражданин, вы не могли бы одеться? — строгим голосом сказала вторая, явно стараясь скрыть смущение и при этом ещё больше краснея. Я невольно умилился, девушки были явно правильно воспитаны, не удивлюсь, если мужчин они ещё не знали, наверное, даже не целованы, лет по двадцать обеим, в самом соку, да ещё на лица очень даже ничего, красавицы, так что я невольно ими залюбовался. Подойдя, я улыбнулся и сказал: — Давайте я угадаю, кто вы. Вы, милая девушка, Алиса Сыроежкина, а вы — Наталья Паровозова. И обе вот уже два дня как проходите службу в отдельном тяжёлом зенитном крупнокалиберном дивизионе, что защищает подступы к Москве. — Как вы узнали? — распахнув глаза, изумились они. Правда, снова покраснели и отвернулись, сжимая в руках ручки полных корзинок. — Всё очень просто. Я из будущего, попаданец. Там в будущем я генерал-лейтенант НКВД. Кстати, в сорок третьем введут погоны, так что звания в госбезопасности изменятся и будут равны армейским. Я читал старые сводки по сорок первому году и узнал, что в эти дни тут пропали без вести две военнослужащие. Меня это заинтересовало, и я затребовал дело о пропаже. Оказалось, пропали две девушки, младшие сержанты связистки, Сыроежкина и Паровозова. Пошли за грибами в лес и не вернулись. Скорее всего, попали в руки немецких агентов, и те, с ними повеселившись, где-то их прикопали. Так что связать ваше тут появление с корзинами и время пропажи было несложно. А в личном деле было ваше описание, поэтому и разобрался, кто из вас кто. — А может, вы враг? — с подозрением спросила Сыроежкина. — В описании были ваши особые приметы. Например, родинка с внутренней стороны бедра в форме бабочки, — слегка улыбнувшись, ответил я, а та снова покраснела и бросила отчаянный взгляд на подругу. — А вы, товарищ генерал-лейтенант, не слишком ли молоды для такого возраста? — с заметным ехидством спросила Паровозова. — С родинкой верим, про неё никто не знал, только хозяйка хаты, где мы живём. — Каюсь, должен признать, что я был стариком, у меня даже не все свои зубы имелись, да ещё часть выбили при допросе. Случайно не за того приняли. Но при перемещении я омолодился, так что при мне двадцатилетний возраст и весь опыт прошлой жизни. — А вы нас убьете? — прямо спросила Паровозова, пристально глядя на меня. — Умная девочка, но тут ты ошибаешься. Я сам жду тех, кто работает на немцев, чтобы их кх-х-х, — провёл я большим пальцем по горлу. — Однако отпустить я вас не могу, вы сообщите обо мне, и тут наводнят всё войсками, чтобы нас найти. Так что до вечера со мной пробудете, и дальше свободны. — Так уже вечер, — напомнила Паравозова. — До темноты, — поправился я и, приметив на дороге повозку, подошёл к Сыроежкиной и, прижавшись к ней, стал целовать, после чего прошептал так, чтобы и Паровозова слышала: — Там на дороге появился тот, кто, по предположению оперативников, вас и убил. Это связной и радист абвера, который сюда диверсантов сбрасывает. Сделайте вид, что вы со мной. Он ночью должен самолёт встретить. Я не знаю сигналов опознания, так что он не должен ничего заподозрить. Подхватив Сыроежкину под попку, я снова впился в её губы — ух, и крепкие ягодички, так приятно мять, — и приподнял, продолжая целовать. Та почти сразу стала отвечать. Тут мы сделали вид, что только сейчас заметили повозку и возницу, что нас пристально разглядывал, и, подхватив корзины — Сыроежкина, пока я её целовал, умудрилась свою уронить, просыпав белые грибы, — мы спустились к пляжу, к моим вещам. Я тут же отпустил девчат и, отбежав в сторону, выглянул и стал наблюдать за предателем, пока девчата, сидя на корточках, о чём-то шептались. Быстро добежав до них, пригибаясь, я сказал: — Этот гад на опушке оставил повозку и сейчас идёт дальше к круче на берегу, оттуда это место отлично просматривается. Придётся играть до конца. Ляжем рядом друг с другом, я сделаю вид, что мы ласкаем друг друга. — Ты не сказал, отпустишь нас или нет, — вполне серьёзным тоном заметила Паровозова. — Хм, — я с интересом её осмотрел и ответил с хитрой улыбкой на губах: — Отпущу, конечно, но за поцелуй. До-о-олгий. — А ты точно наш? — Конечно. Пришлось ускорить события, схватить Наталью в охапку и впиться уже в её губы. К моему удивлению, Сыроежкина сердито засопела носиком. Тогда я свободной рукой прижал ту к себе сбоку, и пока Наталья пыталась отдышаться, занял губы уже Алисы. Почти полчаса так целовались, нацеловаться не могли. Когда наконец Паровозова пришла в себя и начала вырываться, жаль, ни до чего серьёзного не дошло, я отпустил их и, сделав вид, что решил размяться, встал и, поднявшись на берег с пляжа, убедился, что повозки уже не видно. Бирюк её в лес загнал, но через деревья с пляжа рассмотреть было возможно. Уехал, значит, вражина. Скатившись обратно, я стал быстро одеваться. Девчата старались на меня не смотреть, но я скомандовал им: — Всё, давайте в часть. — А ты? — чуть ли не хором спросили они. — У меня дела тут, немецких диверсантов встретить. — Подожди, — Наталья осмотрелась, пытаясь найти оружие. — А ты что, не вооружён? — Нож складной есть, — улыбнулся я, надевая галифе и быстро наматывая портянки. — Вот паршивец, я ведь думала, ты серьёзно вооружён, а ты обманул. — Но зато нацеловался всласть. Вы тоже в выигрыше. — А мы его знаем. Ну, того, на телеге, — вдруг сказала Алиса. — Так вот почему он вас ликвидировал, — понятливо кивнул я. — Вроде штаб дивизиона у вас в двадцати километрах, в другом селе, сюда на попутке добрались, как отпустили, не понимаю, а тут вон оно что. — Слушай, попаданец из будущего, — с усмешкой сказала Наталья, ясно давая понять, что она этому не верит. — Мы победим? — Конечно победим, — подтвердил я, продолжая одеваться. — Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Войну в Берлине закончим. Только потеряем, по примерным подсчётам, двадцать семь миллионов населения — тут и боевые потери, и гражданские. Немцы набирали разную шваль, в основном националистов, создавали националистические карательные батальоны, и те зачищали оккупированные территории. Сами немцы руки пачкать брезговали. Загоняли жителей в большие амбары или другие крупные строения, обливали бензином и поджигали. Полтора миллиона гражданских, детей, женщин и стариков так сожгли. Другие военные преступники были. Я руководил отделом, что искал их, дальше суд и расстрел. Про всех про них я знаю, где укрывались после войны. Так что война страшной будет. Случится окружение войск под Киевом, почти шестьсот тысяч наших в плен к немцам попадут. Потом битва под Москвой. Немцы до столицы дойдут. Но их откинут и погонят прочь. Потом Харьковская катастрофа в мае сорок второго. Тоже в окружение масса наших войск попадёт. Причина — ошибки и просчёты командования. Тимошенко виноват будет. Но ему ничего не сделают. Тем же летом начнется Сталинградская битва, что закончится лишь в январе сорок третьего. В Сталинграде наши окружат трёхсоттысячную армию Паулюса, которая капитулирует. Дальше ещё битвы будут, и наши, научившись бить врага, двинут вперёд, освобождая территории, пока не дойдут до Берлина. Да, знаменитое танковое сражение под Прохоровкой в сорок третьем случится, в районе Курской дуги. Наши потери будут страшные, но мы немцам сломаем хребет. Кстати, в эту войну я тоже воевал. Но служил матросом на «щуке» — на подводной лодке, что сейчас проходит службу на Северном флоте. Вы об этом можете не сообщать, письмо с подробным описанием товарищу Сталину я уже отправил. Ладно, прощевайте, девчата… А губы у вас действительно сладкие. Я уже закинул сидор за спину и собирался рвануть, взяв низкий старт, но неугомонная Наталья всё же задала вопрос: — Почему? — Что почему? — полуобернулся я, поправляя лямки сидора. — Почему ты сам к товарищу Сталину не пойдёшь? — А ты думаешь, я не пытался? Посчитали психом. Повесили на меня пару дел, что у них давно висят нераскрытые, что с психа возьмёшь, дали двадцать пять лет и отправили по этапу. Ладно, повезло, сбежать смог с тюремного поезда. Били так, что угодно подпишешь. Так что нет, даже если поверят, через всё это повторно проходить у меня желания нет. Помог я с информацией и так изрядно, указал, где в Татарстане нефтяные месторождения и алмазные россыпи в Сибири, так что сами теперь, сами. — А ты? — А я в тыл к врагу, буду диверсии устраивать. Развлекаться, одним словом. Бывайте. Вы, главное, живите, любите и помните.