Перед ужином Андрюшенька предупредил, что питается за наш счет, мол, если он вынужден здесь жить, значит, мы обязаны его кормить, правда, добавил, что посильную лепту готов внести. Выразилось это в покупке четырех бутылок пива, которое, кроме него, пить никто не стал, Клавдия предпочла коньяк, а я поняла: без водки этот день я вряд ли смогу пережить. Без тяжелейших последствий, я хотела сказать. Так вот, после ужина Андрюшенька с моих слов попытался нарисовать портрет одного из грабителей (он, оказывается, еще и самодеятельный художник), но ничего путного из этого не вышло. Портрет в результате был совсем не похож на смутно знакомого типа, зато его черты окончательно выветрились из памяти. После одиннадцати мы отправились спать. Андрюшеньку положили на диване в кабинете, поближе к входной двери. Судя по маете в глазах, Клавдия всерьез ожидала нападения. – Ложись со мной, – сказала она мне. – С какой стати? – С такой. Вдвоем спокойнее. Немного подумав, я согласилась, о чем вскоре пожалела. Клавдия долго ворочалась, не давая мне уснуть, потом и вовсе полезла с вопросами, по большей части дурацкими, ответы на которые я знать не могла, а в заключение стала жаловаться на жизнь. Под ее бормотание я в конце концов и уснула. Утро выдалось дождливым, оттого настроение было так себе. Пока я принимала душ, Клавдия готовила завтрак, в кухне я появилась в шортах и майке, которые заменяли мне пижаму, начисто забыв о присутствии мужика в доме. Он сидел за столом и уминал сырники, я попятилась было, но потом вспомнила, что он не совсем мужик, в смысле, женщины его интересуют мало, а значит, напрягаться не стоит, и прошествовала за стол. – Ты бы хоть халат накинула, – недовольно взглянув на меня, сказала Клавдия. Сама она была в спортивном костюме, в котором собиралась бегать по утрам, но так и не собралась. Обычно она, находясь дома, одеждой себя не обременяла, а тут нате вам… – Здесь все свои, – ответила я, а Андрей замурлыкал: – И правильно. Чего стесняться? А вы, мадам… мадемуазель, прошу прощения, совершенно напрасно ревнуете. – Знаю я вашего брата, мастера зубы заговаривать. Клавдия налила кофе из кофейника и села между нами. – Предлагаю после завтрака отправиться в турагентство «Мир вокруг», – сказал Андрюшенька. – Зачем? – не поняла Клавдия. – Покойная Римма Соколовская там работала. Подозреваю, что в то утро убиенная интересовала подружку меньше всего, но она согласно кивнула. – С Лизкой поезжайте. У меня клиенты. Первой, кстати, мать Дианы записана. – Я могу и один съездить, – пожал плечами Андрюшенька. – Я сказала, с Лизкой. Она за тобой присмотрит, ты за ней, – добавила Клавдия со вздохом. – А я поработаю на наше светлое будущее. Не успели мы позавтракать, как раздался телефонный звонок. Звонила Сизова и жаждала немедленно попасть на прием. Клавдия спешно отправилась переодеваться, мне надлежало встретить клиентку. – Глаза тетке не мозоль, укройся где-нибудь, – появляясь в своем полумонашеском одеянии, сказала подруга Андрюшеньке. Тот незамедлительно перебрался в комнату, где во время сеанса находилась я, и занял мое место. Пришлось его турнуть. Он пересел в кресло, откуда и наблюдал за происходящим с большим интересом. Но сначала мне пришлось встретить Альбину. Выглядела она очень возбужденной, и я заподозрила, что нас ждут плохие вести. Сунула мне плащ в руки и ринулась в комнату, заголосив от порога: – Матушка! Сизова собралась припасть к ногам Клавдии, чему та воспрепятствовала. – Ну, будет, будет… Садись, милая, рассказывай. – Машину Толичкину нашли, а его самого нет. Только телефон мобильный. – В ресторане? – спросила Клавдия. – Ой, матушка… откуда ж вы… – Все оттуда, милая. Пророчество мне было. Господь подсказал. – Клавдия перекрестилась и немного посидела с закрытыми глазами. Создавалось впечатление, что Господь все еще на проводе. – И что телефон? – спросила она, не открывая глаз. – Ничего, матушка. Официантка мобильный нашла, отдала менеджеру. А тот мобильный включил, ну, чтоб хозяин мог позвонить. Тут я как раз звоню, уж не помню, в который раз. В общем, прибежала я туда, стала про сыночка спрашивать, фотокарточку принесла для верности. Но никто его не помнит. Странно это, что скажете, матушка? Ведь если Толя у них мобильный оставил… – Не было там Толи, – отрезала Клавдия. – Вижу мужчину, высокого, плотного, волосы длинные, темные. Он телефон принес. – Как же так? – испугалась Альбина. – А где Толя? – Не чувствую я твоего сына, милая. Беспокоит меня это. Точно злые силы информацию скрывают. Такое бывает. – Откуда твоя подружка про мобильный узнала? – зашептал Андрюшенька. – Ниоткуда. Это импровизация. Говори нормально, там нас не слышно. – То есть это вранье? – возвысил он голос. – Не вранье, а логичное предположение, – поправила я. – Если Толю никто не помнит, значит, его там, скорее всего, и не было. Альбина всхлипнула, подружка торопливо протянула ей салфетку. – Чувствую, беда с сыночком случилась, – запричитала клиентка. Надо сказать, в тот момент я испытывала муки совести. Мы-то точно знали: беда, да еще какая. И продолжали морочить ей голову. Хотя Клавдия, как могла, подготавливала ее к худшему. Но это нас не оправдывало. Ко всему прочему, выходило: Сизова мы отравили. Хотя, может, и не мы. Я бы решила, что мы, не будь этого дурацкого ограбления и сумки с деньгами. Толя вляпался в мутную историю, и отравить его мог кто угодно. Та же блондинка, к примеру. Почему бы и нет? Чего-то она искала в квартире, которую Сизов снимал для свиданий с ней. Почему бы не деньги? Значит, она в курсе его делишек. Проще всего переложить вину на чужие плечи, но пока это не особо удавалось. А тут еще Андрюшенька сидит напротив и пожирает глазами, что мешает всласть заняться самобичеванием. – Боюсь, что так и есть, – отозвалась Клавдия на стенания Сизовой. – Молись, раба Божья… – Молюсь, матушка, молюсь. – Вот еще что. Вижу рядом с ним девицу. Высокая, волосы светлые, длинные. Из тех, на кого мужики падки. Ее бы найти надо. Ты в полиции была? – Была, матушка. Заявление написала, что сыночек пропал. Поначалу заявление брать не хотели, говорили, может, появится. Я до начальства дошла. Объяснила ему, мол, ваши приходили, ну, тот мужик из полиции по поводу ограбления, и спрашивал, куда Толя делся. Вы, говорю, его ищете или нет? Он куда-то звонить стал, меня из кабинета попросил удалиться, в коридоре подождать. А когда к себе позвал, заявление принял. Да вот будет ли толк? Я на вас, матушка, больше надеюсь. – На Бога надейся, милая, – вздохнула Клавдия. – Уж очень я опасаюсь, как бы сыночку не навредить. Ограбление это, и девица… А ну как втравила моего сыночка в какую беду? – Очень может быть. Девица из таких, – кивнула Клавдия и выразительно поджала губы. – Где ж ее искать, не подскажешь, матушка? – Ты, милая, говорила, сыночка соследила. Может, по тому адресу и поискать? – Так ведь была я там. – В полиции бы надо о том рассказать. Они, поди, быстро хозяйку квартиры найдут. – Ага. Вот только сомнения: не сделать бы хуже. – Тут уж, милая, тебе решать. – А вы что скажете? Неужто Толя и вправду что сотворил? – Он тебе сын, а значит, ты всегда на его стороне: и в горе, и в радости. – Тут Клавдия, должно быть, вспомнила: это выражение из другой оперы, и нахмурилась. – А то, что сын твой в беде, почти не сомневаюсь. Давай-ка помолимся вместе о даровании ему разума и Божьей защиты. Они отправились молиться, а Андрюшенька тут же полез ко мне с вопросами. – Что за адрес? – Я подняла брови, демонстрируя недоумение. – Она сказала, что сына соследила. – Ну… – Там живет блондинка, о которой твоя подружка поведала? – Возможно. – Еще одно логичное предположение? – Мужикам обычно нравятся блондинки. – То есть вы ее не видели? – Откуда? Бегать по адресам – работа Вовчика, а он сейчас обездвижен. – А если баба брюнетка или вовсе нет никакой бабы? – Какая-нибудь да найдется. А брюнетка… всегда ведь можно перекраситься. – Похоже, у вас все продумано. – А как же? На том стоим. – Примите мое искреннее восхищение.