– И что? Это вы называете работой? Хоть бы предков «мажора» разыскали, прежде чем сюда являться. – Отобьем деревню у немцев и непременно разыщем, – заявил бывший мент. – Он опять заговаривается, что ли? – нахмурилась Клавдия. – Андрюшенька большой поклонник фильмов. – И что мне с того? – Подкрепим свои силы и бросимся на поиски, – вдруг гаркнул Толмачев, Клавдия от неожиданности подпрыгнула. – Мужик в доме – это испытание, – произнесла она, чуть успокоившись. – А я что говорю? – подхватил Андрюшенька. – Может, мне лучше у себя пожить? Враги из всех щелей пока не лезут… Постоянное общение с вами для меня обременительно. – Потерпишь, – отрезала Клавдия, и вскоре мы сели за трапезу. Она была прервана звонком на мобильный Клавдии. – Матушка! – сидя рядом, я слышала, как голосила в трубке Альбина. – Примите, ради Христа. Срочные новости. – Приходи, – коротко ответила подружка, дала отбой и недовольно посмотрела на нас. – Вот, Альбина жаждет утешения, а чем я ее утешу? – С вашей-то гениальностью? – закатил глаза Андрюшенька, подружка досадливо махнула рукой, разом охладев к пище телесной, и пошла переодеваться. Могла бы не торопиться, Альбина прибыла только через полчаса, за это время мы и десерт съели, и посуду в посудомоечную машину определили. Дверь Альбине открыла я, бабка пронеслась мимо и с ходу начала кланяться. – Спасибо, матушка, что в помощи не отказываете. Мне вас сам Господь послал в годину испытаний. Клавдия скромно кивнула, мол, в принципе, так и есть, и вальяжно махнула ручкой. – Садись, милая, у меня сегодня мигрень разыгралась, так что время не трать. Рассказывай. – Матушка, я эту белобрысую стерву нашла, – выпалила Альбина, нервно пристраивая сумку на коленях, потом поставила ее на пол и мощным бюстом подалась навстречу к Клавдии, точно цветок к солнцу. – Похоже, клиентка без нашей Евлампии уже жить не может, – фыркнул Андрюшенька, наблюдая эту сцену. Мы заняли привычные места у окна между комнатами, решив, что проще наблюдать за встречей, чем позднее слушать пересказ Клавдии. – И что вы с ней потом делать будете? – В идеале клиент должен обращаться к матушке по любому поводу. Даже по самому пустяковому. – Вот оно что… А я испугался, как бы вам ее удочерять не пришлось. Я же в тот момент думала вовсе не о возможном удочерении Альбины, а о страсти наших клиентов следить за согражданами. Такое впечатление, что все шпионских книжек начитались. Альбина между тем вдохновенно рассказывала. – Пошла я, матушка, на эту квартиру узнать, кто там хозяйка, ну и с соседями поговорить. Соседка снизу очень хорошая женщина. Она мне и телефон хозяйки дала, и все как есть рассказала. Матушка, – внезапно перешла она на рыдания. – Оказывается, квартиру Толя снимал, мне хозяйка сама сказала. Зачем ему квартира, матушка? – Успокойся, – подавая ей салфетку, вздохнула Клавдия. – Как же успокоиться? Он квартиру снимает, платит такие деньжищи и ничего матери не сказал. От родной матери тайны завел. Боюсь думать, чего теперь ожидать. На работе его ищут, квартира эта… и сыночка моего единственного нигде нет. Впутался в скверную историю мой мальчик. Не иначе. Жив ли он, матушка? Может, погубили Толеньку злые люди, голову заморочили, в свои грязные дела втянули… – Подожди раньше времени сына хоронить, – отрезала Клавдия. – Живой он? – с надеждой спросила Альбина, Клавдия соврать не решалась. – Не вижу я его, и так и сяк смотрю, а не вижу. Точно он между небом и землей. В подвешенном состоянии. – Это как? – выпучила глаза Альбина. – Может, прячут его где, а может, без сознания. Тут Альбина зарыдала громче, Клавдия сунула ей в руку стакан с водой (салфетки и вода в боевой готовности стояли на столе) и, чтобы сменить тему, добавила: – Квартиру он снимал, чтобы со своей блондинкой встречаться. – Да как же так… – Альбина мгновенно из страдающей матери превратилась в разгневанную фурию. – От родной матери, выходит, прятался? На шалаву свою деньги тратил, а ремонт в ванной уж год сделать не может. Ну, сыночек, мне бы тебя только найти… – Он боялся, ты выбор его не одобришь, – сказала Клавдия. – Вот и греховодничал подальше от родного дома. – Да как же такую одобрить? Вы бы ее видели, матушка. Форменная шалава, еще и с наколкой на ноге, то ли змеюка, то ли еще какая-то дрянь. Собственными глазами видела. Видать, сидела она. Связался с уголовницей, такая не до сумы, так до тюрьмы точно доведет. – Сейчас половина девок с татуировками ходят, – нахмурилась Клавдия, которую данное поветрие тоже не обошло стороной, но ее тату были надежно укрыты балахоном. – Мода у них такая. – Мода? Ходить точно уголовницы? – У тех свои татуировки. Ты, милая, время не трать, ты дальше рассказывай. – Соседка, Аделаида Генриховна, дай ей бог здоровья за заботу и отзывчивость… Матушка, она к вам на прием записаться хотела. У нее с племянницей беда… – Запишем потом, ты по существу давай. – В общем, Толю моего она не раз видела и белобрысую эту. Она думала, Толик постоянно там живет. Мужчина тихий, никаких от него хлопот… похвалила сыночка. Он у меня и впрямь тише воды, ниже травы. Ни музыки там какой-нибудь, ни телевизора. Если включит, то звук тихо сделает, чтоб мне не мешать. Все больше за компьютером сидит. – Терпение Клавдии явно было на исходе, Сизова это почувствовала и заторопилась. – Белобрысая к Толечке приезжала. Одна. А уходили вдвоем. Видно, он ее провожал. Аделаида Генриховна вместе со мной на улицу вышла, прогуляться хотела, мы у нее в квартире разговаривали. Стоим у подъезда, и тут девица выходит. Лицо злющее, и не идет, а бежит. И к машине. А мне соседка шепчет: «Вот она». Зазноба моего Толика, то есть. Я не сразу сообразила, что к чему, и время потеряла. Она уже в машину – шасть. Не то я бы ей космы повыдирала, она бы мне тут же рассказала, где Толик, я бы… – Номер машины записать успела? – вздохнула Клавдия. – А как же, записала, матушка, вот. Она потянулась за сумкой и, немного покопавшись, сунула Клавдии рецепт, на котором и был записан не только номер машины, но и марка. – У Аделаиды Генриховны внучку шесть лет, он в машинах разбирается и ее научил. – Вот молодец, – сказала Клавдия. – Мальчик, я имею в виду… смышленый. – Такой смышленый, Аделаида Генриховна его все нахваливала. Матушка, помолитесь за сыночка моего. Как увидела я эту белобрысую, так сердце у меня и захолонуло. Я, грешным делом, подумала: лучше б с Любкой своей жил… – Какой Любкой? – насторожилась подружка. – И не спрашивайте, матушка. Не баба, а черт в юбке. Они раньше в бухгалтерии вместе работали. Откуда ее нелегкая принесла? Простите, матушка. И как только Толика угораздило в ее сети попасть? Ведь он у меня хороший мальчик. Воспитанный, послушный. За собой всегда уберет, посуду вымоет… – Любка, – сурово произнесла подружка, Альбина посмотрела с недоумением, но смогла-таки вернуться к теме разговора. – Да, матушка. Шалава из шалав. Я на нее только раз взглянула и поняла, что за поганка. И Толику сказала, чтоб ноги ее в нашем доме не было. – А он ее домой приводил? – Сама пришла. Нахалка. С тортиком. Открываю дверь, стоит эта бабища и нахально заявляет: я, мол, девушка Анатолия, пришла познакомиться и все такое. Толик в ванной спрятался, но я его оттуда вытащила. В общем, выгнала я ее. И Толику категорически запретила с ней встречаться. – И что? – А как им не встречаться, если они вместе работают? Место очень хорошее было, увольнять Толика не хотелось, там и зарплата, и отношение к нему начальства… По справедливости, уходить надо было этой шалаве. Я предприняла шаги… Матушка, – вдруг заголосила Альбина. – А что, если эта Любка-подлюга Толика похитила? В отместку? – Они когда расстались? – спросила Клавдия. – Да уж года три назад. – Чего ж ей тогда его похищать? Припозднилась… Три года-то… – А злоба людская, матушка? Она годами не утихает. – Ладно, посмотрю… есть ли рядом эта Любка. Ты дальше рассказывай. Уволили ее? – Нет. Все мои труды оказались напрасны. Пришлось Толика увольнять, чтоб из порочного круга вывести. Так эта негодяйка снова явилась и принялась меня поносить. Толик опять в ванной спрятался. Я дверь перед ее носом захлопнула, а она давай орать на весь подъезд… Такого наговорила… Срам. Толика малахольным назвала. – Он что же, по мужской части не очень? – поинтересовалась Клавдия. – Почему? У меня сыночек очень даже герой… Орел, я хотела сказать. – Чего ж тогда малахольный? – Его в детстве собаки напугали. Он из школы шел, тут собаки бродячие, целая стая. Накинулись на него. Хорошо, рядом мужчина проходил, отбил Толечку от этих тварей. Вот. – Что «вот»? – начала гневаться Клавдия. – Он заикаться стал. – И писаться по ночам?