– Но он непригоден для жилья! Если я захочу его продать, то буду вынуждена сначала потратить деньги на ремонт, после чего будет впору просить милостыню, чтобы не умереть с голоду. Мистер Дрейтон откашлялся. – Вообще-то, деньги не должны стать проблемой. Мистер Вандерхорст… э-э-э… был человеком со средствами. Поскольку он не имел семьи, ему ничего не оставалось, кроме как копить их. Я почувствовала проблеск надежды. – Значит, я могу просто бросить этот дом, ждать, когда он развалится, а пока переехать в другое место, чтобы жить в роскоши? Мистер Дрейтон снова кашлянул. Ему явно было неловко. – Хм, не совсем. Видите ли, мистер Вандерхорст учредил целевой фонд, чтобы деньги были потрачены исключительно на восстановление дома. Разумеется, пока вы живете в доме, вы можете снимать со счета некую сумму на бытовые расходы. Конкретная сумма будет выделена вам на усмотрение управляющего фондом. Доверительный счет будет существовать до конца ваших дней. Я энергично заморгала, пытаясь собраться с мыслями. – А если продать его таким, как он есть? Из-за его состояния он пойдет гораздо дешевле рыночной цены, но найдется немало сумасшедших, которые тут же ухватятся за возможность его приобрести. – Вообще-то, можно, – сказал мистер Дрейтон. – Правда, в завещании оговорено, что до того, как вам будет разрешено выставить его на продажу, вы должны прожить в доме как минимум год. То же самое касается и всей мебели. Я вздохнула и откинулась на спинку стула. – Итак, вы хотите сказать, что я влипла. – Я посмотрела на конверт и задумалась. – Могу я просто отказаться и уйти? – Это ваше право. – Мистер Дрейтон подался вперед и постучал пальцами по конверту в моей руке. – Но прежде чем принимать какие-либо решения, прочтите это. Я не думаю, что мистер Вандерхорст поступил легкомысленно. Этот дом был чем-то вроде ребенка, которого у него никогда не было, и он оставил его на ваше попечение. Я крепко сжала конверт, вспомнив, как мистер Вандерхорст стоял перед ростомером на стене гостиной. МЛМ. Мой любимый мальчик. Снова встав с места, я схватила сумочку и зашагала к двери. – Мне нужно побыть одной. Я сообщу о своем решении во вторник. – Можете не торопиться, Мелани. – Нет. Не хочу, чтобы это висело над моей головой дольше, чем нужно. Я сообщу вам самое позднее во вторник. Я не стала ждать их ответа. Я уже выскочила из зала и побежала по улице, прежде чем поняла, куда несут меня ноги. Свернув за угол и вылетев на Трэдд-стрит, я вновь услышала скрип качелей. Надвигающая гроза сметала пыль с тротуара. Пылинки вихрем крутились вокруг моих ног, и я, несмотря на жару, дрожала. Посмотрев вниз, я увидела на тротуаре перед калиткой дома номер 55 по Трэдд-стрит выщербленную сине-белую плитку. Открыв калитку, я подняла глаза на темное, грозовое небо, быстро пересекла веранду и подошла к облезлому белому креслу-качалке, которое заметила еще при первом посещении дома. Я никогда не была любительницей посиделок на крыльце и даже могла бы придумать с десяток уничижительных кличек, коими удостоила бы таких любителей, но внезапно ощутила необходимость сесть на веранде и прочесть письмо с того света. «Дорогая мисс Миддлтон! Вы наверняка читаете эти строки в состоянии некоторого шока. Я прошу за это прощения, но я точно знаю, что ни минуты не сомневался в том, что принял правильное решение. Этот дом предназначен для вас. Надеюсь, что, читая это письмо, вы сидите в каком-нибудь спокойном уголке, – возможно, в кресле на веранде. За время нашего короткого знакомства вы не произвели на меня впечатления человека спокойного. Вы постоянно дергали ногой, и, хотя это может быть следствием чрезмерного потребления сахара, я почему-то подумал, что это не так. Как гласит старая поговорка: нужно хотя бы изредка остановиться и понюхать розы. А в вашем новом доме есть красивые розы. Я оставляю вам этот дом, как отец вверяет ребенка заботе опекуна. Таким домом, как этот, нельзя владеть; на нас лишь возложена забота о нем для следующего поколения. Я видел, с каким ужасом вы смотрели на трещины в его стенах. В последние годы у меня не было ни сил, ни здоровья, чтобы заняться его ремонтом. Но у меня есть средства – уверен, мистер Дрейтон уже объяснил вам, – на то, чтобы восстановить дом таким, каким он запомнился мне в детстве. Прежде чем принимать решение, вы должны знать хоть что-то об истории этого дома. Во время Гражданской войны, после падения Чарльстона здесь были расквартированы офицеры-янки. Если приглядеться, на перилах в коридоре все еще можно увидеть следы их сабель. Во время нескольких эпидемий желтой лихорадки, которые вспыхивали в городе в девятнадцатом веке, дом также использовался под лазарет. Женщины семьи Вандерхорст были слишком крепки и здоровы, чтобы болеть, и поэтому ухаживали за больными и обряжали в прихожей мертвых. Они отправляли мужчин на войну и кормили всех даже после того, как заканчивались деньги. Во время ураганов и после землетрясения 1886 года они, чтобы защитить семью, разбивали на переднем крыльце бивуак, прихватив первое, что попадалось под руку. Они были похожи на фундамент этого дома – слишком крепкие и прочные, чтобы их поколебали такие мелочи, как война, эпидемии и разруха. Вы похожи на них, осознаете вы это или нет. Думаю, именно поэтому моя мать одобряет вас как новую хозяйку дома. Вы во многом напоминаете ее. Она тоже была красавицей, но никогда не полагалась на внешность, предпочитая пускать в ход свой острый ум, и никогда не допускала, чтобы ее противник знал, что битва закончилась, даже не начавшись. Я уловил в вас некоторое беспокойство. Вы напоминаете мне якорь, ищущий, за что ему зацепиться. Мы все должны иметь корни, Мелани, иначе мы уподобимся сорнякам в саду, которые легко выполоть и выбросить. В отличие от розового куста, который крепко цепляется за почву и живет в течение нескольких поколений. Моя мать любила этот дом почти так же, как любила меня. Конечно, найдутся те, кто с этим не согласятся, потому что она оставила нас, когда я был маленьким мальчиком. Но за этой историей явно кроется нечто большее, хотя я так и не смог выяснить, что именно. Возможно, судьба привела вас в мою жизнь, чтобы вы узнали правду и чтобы мать, наконец, после всех этих долгих лет смогла обрести покой. Я отдаю себе отчет в том, что это вряд ли станет для вас легкой ношей, наоборот, скорее покажется вам обузой, нежели подарком. Наберитесь терпения, моя дорогая, ибо тому, кто ждет, открываются прекрасные дары. Да благословит вас Бог, Мелани. Все мои последние надежды я возлагаю на вас. Невин Вандерхорст». Вновь услышав скрип раскачиваемых качелей, я оторвала глаза от письма. Затем встала и медленно спустилась по ступенькам к зарослям гибискуса, чтобы сквозь них заглянуть в сад. Женщина снова была там, подталкивая качели. Правда, на этот раз они не были пустыми. Крепко держась за веревки, на дощечке сидел маленький мальчик. Он смеялся, и этот детский смех ласкал мне щеки подобно нежному дуновению ветерка. Внезапно ощутив затылком горячее покалывание, я подняла голову и посмотрела на окно верхнего этажа. За неровным стеклом, сверля меня взглядом, маячила темная тень. У меня перехватило дыхание. Казалось, эта зловещая тень в окне высасывала из воздуха кислород. Отшатнувшись, я попятилась к калитке и вышла на улицу. Я шла, не поднимая головы, ибо небо разверзлось, и тротуар передо мной потемнел от дождя. Глава 3 Я не ложилась спать всю ночь, загружая музыку в айпад. Я получила его в подарок на Рождество, и даже через семь месяцев после праздника он все еще лежал в коробке. Айпад мне подарила Софи Уоллен, скрытая хиппи, преподавательница местного колледжа, чьей специальностью была история и сохранение архитектурных памятников, и, по неведомым мне причинам, моя лучшая подруга. Мы познакомились, когда кто-то из коллег предложил мне проконсультироваться у Софи по поводу проекта реставрации дома, который я пыталась продать в историческом районе Чарльстона. Тогда она отказалась говорить со мной, пока не прочтет мои карты Таро, после чего усадила меня в позу лотоса на полу ее кабинета. Сама она в это время медитировала, я же украдкой посматривала на часы. Позже она отвела меня в пекарню Рут и купила мне самый большой кусок шоколадного торта, после чего заявила, что я пребываю на грани компульсивно-обсессивного расстройства, слишком подавленная морально вследствие отцовского военного воспитания. Кроме того, я, по-видимому, недополучаю секса, потому что скованна, как манекен в витрине универмага. Но, добавила она, ей кажется, что мы сработаемся. С тех пор мы подруги. Софи заявила, что мне нужно расслабиться, чему, по ее мнению, поможет прослушивание музыки. И купила мне ядовито-зеленый айпад. Я уверена, она подозревала, что, как только я выкрою время на загрузку музыки, я угрохаю большую часть ночи, придумывая способы внести в плей-лист 351 песню. Вновь пробежав мутным взглядом список, я с тревогой вздохнула, заметив несколько вещей, которые, сама не знаю зачем, включила в него наряду с песнями «ABBA», Тома Петти, «Дюран Дюран» и «Карз»: «Наш дом», «Дом восходящего солнца», «Это мой дом», «Сжигая дом» и даже «На крыше дома». Выключив компьютер и отсоединив айпад, я засунула его обратно в коробку и бросила в ящик комода в прихожей. Затем зашла в кухню и долго щурилась, глядя на часы на кофеварке, прежде чем смогла понять, сколько сейчас времени. Шесть тридцать. Подожду до семи, решила я, зная привычку Софи спать допоздна, а потом позвоню. Без одной минуты семь я нажала на своем телефоне кнопку быстрого набора. После восьмого гудка Софи подняла трубку. – Ммм. – Привет, Соф. Это Мелани. Не хочешь взглянуть вместе со мной на один дом? – Мммм… – Можем встретиться, скажем, через час? Пару секунд в трубке царило молчание. – Какого черта ты звонишь мне в семь часов утра в воскресенье? – Извини. Я думала, часа тебе хватит. – Неправда, ничего ты не думала. Я сейчас положу трубку, а ты перезвонишь мне в полдень. – Погоди! Ладно, извини. Но это действительно важно. И вновь молчание. Я представила, как Софи страдальчески закатывает глаза. – Ну, хорошо. Выкладывай, что все это значит. – Кажется, я получила в наследство дом. – Понятно, – медленно сказала она. – И это незамедлительно требует звонка мне ни свет ни заря в воскресенье, потому что?.. – Ну, это старый дом. К югу от Брод-стрит. Я знала, что заполучила ее внимание. Я даже услышала шорох простыней, когда она села в кровати. – И где именно? – Номер пятьдесят пять на Трэдд-стрит. – Дом Вандерхорста? – почти взвизгнула она мне в ухо. – Ты получила в наследство дом Вандерхорста? – Ну да. Но я бы не стала радоваться по этому поводу. Видела бы ты, в каком он состоянии внутри… – Встречаемся у ворот в восемь часов. Услышав щелчок на другом конце линии, я улыбнулась и положила трубку. Ее восторг меня слегка обеспокоил, с другой стороны, у меня отлегло от сердца. По крайней мере, я получу профессиональное и беспристрастное мнение о достоинствах дома и тогда смогу решить, принимать мне этот подарок или нет. – Независимо от того, как выглядит дом изнутри, даже если крыша вот-вот провалится, ты просто обязана взять этот дом.