Ахмат вынул из сумки-торбы бинокль, передал мне. Старинный. Видно, что не копия-реплика, а настоящий. На боку был выбит год изготовления – 1914-й. Немецкий. Хоть оптика была поцарапана, но еще работала исправно. Я был удивлен и рад подарку. Сразу видно, что вещь редкая, настоящая. Следом он извлек револьвер и, перехватив мой удивленный взгляд, успокоил: – Не переживайте, неприятностей не будет, он в нерабочем состоянии. – И тут же с хитрецой посмотрел на меня: – Но при желании можно за полчаса вернуть ему боевой дух. – Спасибо! Огромное спасибо! Я искренне был рад и удивлен их щедрости. Понимал, конечно, что дружба с ними может привлечь ненужное внимание правоохранительных органов и специальных служб, но есть алиби – приобретение антиквариата. А откуда они его добыли и каким путем – одному Аллаху известно. Мы долго разговаривали о новом облике, имидже кафе. Ахмат, глядя на Эллис, заметил: – А не слишком ли кощунственно, что бармен в костюме медицинской сестры? Та, кто призвана, по определению, спасать жизни, отравляет их алкоголем? – Сейчас все перевернулось с ног на голову, – улыбнулся я в ответ. – Белое стало черным, и наоборот. Полагаю, что вы все это прекрасно видите. Главное – продать, в данном случае алкоголь, еду. А для этого все средства хороши. Будут жалобы – примем меры. А до этого времени просто работаем. Это маскарад. Весь мир носит маски. У Эллис маскарадный костюм медицинской сестры времен Первой мировой. – В этом и сила, и слабость западного мира, – покачал головой Ахмат. – Все на продажу, и с этим они шагают по миру, нет, чтобы остаться у себя дома и заниматься торговлей. Америка пишет на своих деньгах «Мы верим в Бога», но там, где деньги, там Бог заканчивается. Они считают, что сильны, потому что богаты. Вместо того чтобы помогать людям, захватывают новые земли, насаждают свои порядки. И только с одной целью – продать. Продать свои изделия. Взамен забрать полезные ископаемые. Как раньше на стеклянные бусы выменивали земли. Ничего не изменилось с тех времен. Поставить свои военные базы. Диктовать свои условия аборигенам. Только все на продажу. Если узаконить работорговлю вновь, западные люди ради наживы будут продавать своих родителей. Я отошел к барной стойке и отправил Эллис эсэмэску, чтобы она подготовила с собой в контейнерах блюдо, которое ели мои гости. Она прочитала, кивнула, что поняла, сделала заказ на кухню. Они пробыли еще минут сорок. Из вежливости предложили деньги, я отказался, показал на подарки, вручил контейнеры с едой и сладостями и проводил к выходу. Эллис, улучив момент, шепнула мне: – Шеф! Я, конечно, знала, что вы непростой мужчина, но чтобы водить дружбу с тем, кто держит под собой всю северную часть города! Его полиция опасается. А он к вам вот так, запросто, да еще с подарками! Это… – Она даже задохнулась и не могла найти подходящий эпитет. – Все в порядке. Я и не знал, что это такой влиятельный господин! Просто как-то перекусил в той части города в одной забегаловке. Оказалось очень вкусно, вот так и познакомились. – Шеф! – перебила она. – Теперь нас будут обходить погромы мигрантов и террористические акты! – Неужели вы думаете, что эти господа причастны к терактам? – Нет. Не думаю. Они здесь давно. Это видно по тому, как они себя ведут. Но их знают все в округе, и те места, в которые они заходят, все бандиты обходят стороной. Это как метка – «Не трогать!» – Они сделали хорошие подарки. Пусть будет метка, – пожал я плечами. – Чем больше посетителей, больше заказов, тем лучше. Социальные сети сделали свое дело. Несмотря на дневное время, посетителей заметно прибавилось. Всех интересовал интерьер. Вот пришла и девушка-блогер, и я отправил ее к Эллис. Она общалась с ней, записывая на телефон разговор и постоянно щелкая дорогим фотоаппаратом. Я же удалился к себе в кабинет. Там стоял бокал с порцией любимого коньяка. И когда это Эллис успела? Сел в кресло и, глядя в монитор, наблюдал за залом, потягивая коньяк, пыхтя сигаретой в потолок. Главное – движение. Поставил перед собой цель, вот и иди, стремись к ней. А вот если нет цели, то все. Апатия. Как сейчас у меня. Нет работы по основной линии. Отвлекся. Достиг цели, а дальше? Эх, достал меня этот бар! Близился вечер, а народ все прибывал. Появилось ощущение, что места может всем не хватить. В подсобке есть три запасных стола и стулья, на случай если буйные посетители разобьют. Я все время посматривал на часы. Скоро закончится рабочий день в штаб-квартире НАТО. Реакция этих посетителей мне ценна. Через час она последовала. Восторг. Обсуждение формы, оружия, деталей. Рассматривали фотографии. Было очень интересно наблюдать, как взрослые офицеры с удивлением рассматривали пивные кружки с картинками, как свои, так и у соседей. И вот пришел тот, кого я никак не ожидал. Просил же, чтобы он не появлялся без надобности. А тут целая компания. Знакомые американцы, Тамм, два офицера в форме литовских и латвийских вооруженных сил и штатский с ними. Судя по тому, как почтительно они с ним общаются, понял, что это тот самый Браун. Эх, Роберт! Что же ты, гадина, рвешь мне сердце? Ладно. Народу много, надо помочь Эллис. Я вышел в зал, кивнул ей и стал собирать грязную посуду, относить на кухню. Все внимание посетителей было приковано к Эллис и к фотографиям. Многие из присутствующих знали меня. Приветствовали. Говорили, что новый ход им нравится. Я смотрел на Тамма. Тот сидел, делал заинтересованное лицо, а в тот момент, когда все смотрели на Эллис, сложил указательные и большие пальцы двух рук. Получилось «00». Знак туалета. Видать, важной информацией располагает, если пошел на такой риск. Я отнес посуду и направился в сторону туалета, там уже стоял Роберт. Поправил полотенца рядом с раковинами и почувствовал, как он засовывает в задний карман моих брюк толстую пачку бумаг. М-да. Много информации. Я выпрямился, одернул пиджак. Тамм направился в кабинку, я же вышел и направился в кабинет. Хоть и чесались руки, чтобы немедленно прочитать бумаги, но с трудом удержался. Только вот что делать с информацией?! Если она будет особо ценная, буду выходить, запрашивать связь или связника. Вроде тихо, слежки я не заметил. Стало разбирать зло на себя, на Центр! А как же живут «замороженные кроты»? Годами! Десятилетиями! Они должны «проснуться» только в случае войны или перед самой войной. Это страшно. Постоянно находиться в напряжении. Изо дня в день. Быть в готовности и ничего не делать. Зачастую местная контрразведка страны пребывания больше всего боится таких вот «спящих». Они уже натурализовались, к ним нет претензий и подозрений. Но поступает сигнал, и они вступают в игру. Выявить их очень сложно. Только предательство может их раскрыть. Те перебежчики, как Калугин, Поляков, Гордиевский, предали большое количество таких агентов. На случай «особого периода», когда дипломатов и разведчиков с диппаспортами высылают из страны, в дело должны вступить ничем не проявившие себя «граждане», а их нет. Предали их. И получается, что командование Генерального штаба ВС РФ, ФСБ, руководство страны не смогут предпринять ничего, ибо будут слепы и глухи. Опасаюсь, что меня могут перевести в категорию «спящих». А такое постоянное, выматывающее бездействие – хуже горькой редьки. Вывел на монитор камеры, где пусть не очень четко, но видны составленные столы, за которыми разместился Тамм с компанией. Меня интересовал Роберт, его психологическое состояние. Он пару раз промокнул лоб носовым платком. Или жарко, или нервничает. Браун выудил из своего портфеля планшет и предложил Тамму партию в шахматы. Жаль, что мне не видно, какую партию они разыгрывают. Понаблюдал за немцем. Он несколько презрительно относился к окружающим. Но то, как радостно потирал руки после удачного, по его убеждению, хода, наводило на мысль, что он человек азартный, а Тамм его удивил, потому что умеет мыслить нестандартно, коль выигрывает у него. Роберт часто смотрел в камеру, словно чувствовал мой взгляд. Извини, «Анатоль», извини. У меня связаны не только руки, но и язык тоже. И это ради твоей же безопасности. Казалось бы – веселись, владелец кафе! Смотри, сколько посетителей! А мне сейчас хоть бутылку коньяка из горла вливай. И на душе кошки скребут. Было желание прочитать сообщение агента, опросить его подробно, выработать план действий на перспективу. Понять, что замышляет противник, и передать в Центр. Причем в сжатые сроки. Потому что все важно, все горячо. А ты тут сиди пнем замшелым, прихлебывай коньяк, запивай кофе. Сижу. Курю. Жду. Наблюдаю. Тоска! Не знаю, что там за партия в шахматы была, но Тамму удалось выиграть у Брауна. Тот пожал ему руку и, обхватив голову руками, пялился в планшет, пытаясь понять, где он дал маху. Я поднял бокал с коньяком, за тебя, Роберт, за тебя! Молодец! Не давай спуска этому фашисту, что замыслил гадость против нашей Родины! Время шло, а народу прибывало. Свободных столиков не было, пришлось выносить дополнительные. Никто не возмущался, что стало тесно. Настроение у публики приподнято-благодушное. Я вышел в зал, встал за стойку, но всем хотелось, чтобы их обслуживала «медсестра». Тогда я взял на себя уборку грязной посуды, передачу заказов на кухню, наливал пиво в кружки, а подавала Эллис. Женщины в зале, когда узнали, что коктейли подают в этих алюминиевых винтажных кружках, пришли в восторг, и посыпались новые заказы. Ну а когда женщины входят в раж, то их сложно остановить. Обычная порция коктейля менее двухсот граммов, но в большой кружке это смотрелось как насмешка. Дамы стали требовать двойные порции коктейлей. Ну а когда увидели, что горячие коктейли, которые поджигают, смотрятся более эффектно, чем в обычных стеклянных стаканах, заказы посыпались со всех сторон. Минуло время закрытия заведения, но посетителей меньше не становилось, на место уходящих прибывали новые. Социальные сети сделали свое дело. Последние гости ушли уже под утро. Я прошел за стойку, достал фужеры для шампанского по числу всех работников кафе, с хлопком открыл бутылку и, разлив по бокалам, громко позвал: – Коллеги! Все ко мне! Кухня! Не стесняйтесь! Все! Все подходите! Работники подтянулись к бару. Уставшие лица, но довольные. – Коллеги! Друзья! – подняв фужер, начал я. – Я благодарен всем вам, что помогали мне воплотить эту безумную идею! Я поставил на кон все, и у нас получилось! Понятно, что она вечно работать не будет. Придется со временем что-то менять. Но с таким коллективом, думаю, у нас все получится! За нас! – За вас, шеф! За прозорливость мсье Артура! – подняв свой фужер, произнесла тост Эллис. Остальные загомонили, чокнулись, выпили, после чего стали наводить порядок. Дополнительные столы вернули на место в кладовку. Эллис поделила чаевые между всеми. Принесла и мою долю, хотя обычно так не делала. Я сам неоднократно говорил, что чаевые – коллективу. Посчитал. Хм. Солидно. Она тут же подала кассовый журнал. Ого! Пятидневная выручка за день! Очень неплохо! Очень! Когда все разошлись, я закрыл помещение и поехал домой. Дома первым делом сварил кофе. Снова кровь забурлила в артериях. Снова я в деле! Наконец взялся за бумаги, переданные Таммом. Внимательно прочитал их. Раз, другой. М-да. Расклад получался такой, что Роберта проверяли сначала на мелочах, например проследить за своими коллегами из Литвы и Латвии. По словам Тамма, его самого отслеживали американцы, как он себя ведет, не пытается ли предупредить о слежке. Эту проверку он прошел. Представителей двух прибалтийских стран также включили в группу. С Брауном у него сложились отношения на почве увлечения шахматами. Немец презирал тех, кто не играет в шахматы. У него был пунктик в голове, он считал, что именно эта игра помогает разрабатывать стратегическое мышление и действовать на опережение, мыслить перспективами, а не заниматься повторами или следовать в кильватере событий. Определен срок начала операции. 22 июля. Это очень важная дата. В этот день Эстония вошла в состав Советского Союза в 1940 году. Испытывая к Тамму дружеские симпатии, Браун назначил Тамма старшим за координацию в трех прибалтийских странах. На шахматной доске появилась новая весомая фигура – старший научный сотрудник «Атлантического совета» Андерс Аслунд, который работал экономическим советником российского правительства в 1991–1994 годах. Он располагал широкими связями среди членов правительства, правоохранительных органов, в банковской сфере. По словам источника, особый упор делался почему-то именно на правоохранительную систему. Аслунд беседовал с каждым представителем прибалтийского государства. Долго, обстоятельно. Его интересовало все о каждом: родословная, кто родители, были ли в семье репрессированные, отношение к своей стране, к Европе, США, Израилю, ИГИЛ, конечно же, отношение к России. Много ли там знакомых, родственников, поддерживают ли отношения. Особый упор он делал, как и Браун раньше, как поведет себя русское население в прибалтийских странах и вообще все население в случае угрозы реальной войны со стороны России. Как поведет себя население в случае появления в стране открытой оппозиции, призывающей воссоединиться с Россией? Как поведет себя, если появятся так называемые зеленые человечки, люди с оружием, в военной униформе без опознавательных знаков? Многие ответы его расстроили. Как рассказал представитель Латвии в приватной беседе, в Латвии накануне выборов запретили общаться на русском языке. Выгнали с государственной службы многих чиновников, которые общались с заявителями на русском. Одного депутата лишили мандата, потому что он при встрече со своим электоратом отвечал по-русски. Многие смешанные браки под угрозой распада. Русские чувствуют себя людьми уже не второго, а тридцать пятого сорта. Нарастает озлобленность. И в случае предлагаемого поворота событий многие добровольно примкнут к повстанцам. Вплоть, как и по сценарию Донбасса, некоторые области могут выйти из состава Латвии. Появился еще один специалист, но он не контактировал с прибалтами, а только с американцами. Представитель Литвы, имеющий много родственников в США, неоднократно бывал в Америке, водил дружбу с их представителями в НАТО. За кружкой пива они по секрету сказали, что новый персонаж – это Эхуд Инон, большой специалист по Ближнему Востоку и ИГИЛу. Он обсуждал с американцами о переброске большой группы боевиков – выходцев из бывшего Советского Союза – в Европу. Но по коридору, организованному американцами, и под их охранением. Чтобы не было никакого срыва и утечки. И самое главное, представители в НАТО стран Балтии должны были отправиться в свои страны для ведения переговоров в своих штабах и с руководством контрразведки страны об организации подконтрольных выступлений антиправительственного толка во второй половине июля. Тут поневоле закуришь. Не могу я встретиться с агентом, пусть наши организуют встречу с ним в Таллине. Тщательно спрятал сообщение от Тамма. Точно, он выходит на первый план в плане оперативной работы. И категория его от простого рядового агента переходит в «особо ценный». Из пешки в дамки. Только вот я все еще нахожусь в патовой ситуации. Зажат со всех сторон и не могу никуда сделать ход. Могу лишь запросить срочную связь. Через тайник или связного. Пусть Центр почешется. Нелегал никогда просто так не будет запрашивать срочную связь, даже находясь в «отстойнике». Или действительно срочное дело, или перевербован контрразведкой страны пребывания. Но чтобы это выяснить, надо сделать шаг навстречу агенту, запросившему встречу. Самое безопасное – тайниковая операция. Я посмотрел на часы – пора спать. День был нервным из-за запуска нового интерьера. Лег, но сон не шел. Это в книгах хорошо описано, что разведчик ложится и мгновенно засыпает, потому что поутру его ждут подвиги на благо Родины. Мне бы так научиться. Прогонял день перед глазами. Кого видел, кто видел меня. Косые взгляды, фигуры, спины. Знакомых не было, повторов тоже не встречал. В десятый раз прокрутил в голове сцену в туалетной комнате возле умывальников. Никто не видел? Нет, никто, кроме нас, в туалете никого не было. Наконец я уснул. Нет. Просто забылся тяжелым тревожным сном. Врачи в Центре рекомендовали принимать снотворное. Химический сон – все же сон. Лучше, чем отсутствие такового вовсе. Но я опасался химии. И не потому, что ретроград, а боялся, что снизится реакция, острота восприятия и мышления. Хотя хронический недосып тоже не влияет положительно на производительность мозга и нервной системы в целом. Утром, прибыв на работу, я первым делом отправил электронное письмо, в котором в зашифрованном виде потребовал срочную связь. А в ответ – тишина. Ни намека. Конечно, я понимал, что значит вызвать курьера срочной доставки, ну хоть бы что-нибудь! Но ответа не было. Ни по электронной почте, ни в почтовом ящике дома или на работе.