— Прямо там. — Дорис повесила трубку. Почему кафе, расположенное в самом центре города, называли «Шанхаем», никто из его постоянных посетителей объяснить не мог. Когда-то — теперь уже, кажется, во времена доисторические — так назывались сколоченные на скорую руку домишки, которые лепились на окраинах городов. Нынешние завсегдатаи «Шанхая» те времена помнить не могли и называли так кафе, очевидно, потому, что в тесном зальчике висели под потолком светильники, напоминающие бумажные китайские фонарики. Возможно, была и другая причина, но знали о ней лишь немногие, те, кто мог в дымном, прокуренном туалете разжиться «мастыркой» — сигаретой с «дурью» — и, обалдев от двух-трех затяжек, бродить с бессмысленными, пустыми глазами от столика к столику, хватаясь за чужие бокалы с коктейлями. Когда-то Белкин целыми вечерами просиживал в этом кафе, но, став «дельцом» рангом выше, старался избегать заведения со столь сомнительной репутацией. А Дорис выбрала именно «Шанхай». Почему? Собиралась там кое-что купить, как сообщила ему по телефону? В «Шанхае» можно приобрести все, что угодно, но не за фирменными же колготками она туда направляется? Джин в баре она тянула лихо и дымила будь здоров! Не балуется ли она «травкой»? Впрочем, это делу не помешает. Скорее, наоборот! Девчонка крутая, на жизнь смотрит трезво, хоть и пьет, как мужик. В общем, годится по всем мастям! Размышления Белкина прервал усиленный динамиком голос водителя автобуса: — Улица Красина! Следующая — больница. Пробираясь к выходу, Белкин подумал о том, что общественный транспорт имеет преимущества: можно спокойно посидеть и раскинуть мозгами, чего за рулем своей тачки не сделаешь. Успевай только следить, чтобы какой-нибудь нахалюга не впоролся в твою «шестерку». Белкин вспомнил, как захмелевший Стас рассказывал однажды о своем участии в международных авторалли и о том, на какую подлянку идут иногда гонщики, чтобы выиграть считанные минуты на трассе. Даже под сильным градусом Стас не обмолвился и словом о том, что и ему приходилось выигрывать гонку таким способом. Но по тому, как ходили желваки на его скулах и кривились в довольной усмешке губы, по тем подробностям, которые Стас смаковал и обсасывал, как рыбью косточку, можно было легко понять, что и он принимал участие в этой нечестной игре. Никогда он не говорил и о том, почему его лишили звания мастера спорта и за что он получил свои первые пять лет. Ходили неясные слухи о каких-то его валютных махинациях, но за что Стас сел на самом деле, никто толком не знал. Одни говорили — за угон машины, другие — что машина действительно фигурировала и за рулем ее сидел Стас, но увозили на ней награбленное. Известно было только то, что, выйдя из заключения, Стас долго болтался без работы, перебивался случайными заработками, а подвыпив, говорил, что ждет дружка, который вот-вот освободится из лагеря, и тогда он заживет как человек. Потом устроился на работу в котельную при больнице, сошелся с медсестрой, та приютила его в своей однокомнатной квартире. Так он и жил, затаясь и чего-то выжидая, пока случай не свел его с Гартманом, женатым на близкой подруге сожительницы Стаса. Гартман долго приглядывался к нему, потом осторожно намекнул о возможности «поменять среду обитания». Стас с радостью принял его предложение, хотя о мотивах своего желания бежать за кордон промолчал. Гартман этого и не очень добивался! Для предстоящей акции нужны были физически сильные люди, без предрассудков, а Стас был именно тем, кто ему нужен. Белкин же считал себя человеком интеллигентным, в анкетах, в графе «Образование», писал: «Высшее медицинское». И скромно добавлял: «Незаконченное». Он не раз пытался убедить Гартмана, что связываться с такими людьми, как Стас, им не к лицу. Гартман возражал, говоря, что Белкин, он и другие — это идейное ядро группы и предстоящая акция обеспечит им необходимый политический капитал там, на Западе, но для выполнения ее нужны исполнители, люди, могущие переступить черту и пойти на все, чтобы задуманное прошло успешно. Белкин, как это всегда бывало, согласился с ним, но, встречаясь со Стасом, испытывал унизительное чувство зависимости и страха. А тут еще появился какой-то Черный, как называет его Стас. По всему видно, тоже из бывших уголовников. Вечно то ли пьяный, то ли накурился какой-то дряни, а может, и просто псих. Вот и имей с такими дело! Белкин вздохнул, свернул за угол, прошел мимо проходной, где сидела строгая вахтерша, миновал больничные корпуса и через удобный лаз в заборе вышел прямо к приземистому зданию котельной. Толкнул тяжелую дверь и, пригнув голову, переступил через порог. Под ровный гул газовых горелок похрапывал, закрывшись с головой серым больничным одеялом, лежащий на узкой койке человек. В глубине котельной, у стены, стоял стол, над ним низко нависла лампа под зеленым жестяным колпаком, к краю стола были укреплены тиски, и склонившийся над ними Стас — коренастый, с толстой шеей и покатыми плечами — работал напильником. На звук открываемой двери он обернулся и, узнав Белкина, приветственно поднял руку: — Наше вам! — Стас улыбнулся, показав золотой зуб. — С чем пожаловал? — Как договорились, — ответил Белкин. — Сегодня в восемь. — Где? — В «Шанхае». — Белкин потянул носом воздух, поморщился и кивнул на лежащего на койке человека: — Опять забалдел? — К вечеру очухается, — успокоил его Стас. — Напился или нанюхался? — А это его заморочки! — Стас развинтил тиски, вынул кастет, примерил, сжав пальцы в кулак. — Халтура есть? А то приложу твоей крале — и побежит к тебе протезы заказывать. Хоть задний мост, хоть передний! — Ты что! — встревожился Белкин. — Совсем уже?.. — Шутка! — блеснул зубом Стас. — Постращаем, и всего делов! — Одну уже постращали! — не мог успокоиться Белкин. — Месяц в психушке лежала. — Фирма веников не вяжет! — Стас снял с пальцев кастет и сунул его в карман. — Тяжелый, зараза!.. Может, лучше перышком пощекотать? — Кончай ты!.. — с досадой сказал Белкин. — Ладно, не боись! Дело знаем! — усмехнулся Стас и, став сразу серьезным, спросил: — Когда в отрыв? — Считай. — Белкин молча пошевелил губами. — Через десять дней. — Ничего не изменилось? — Пока нет. А что? — Да так... Спросить нельзя? — Стас помолчал. — Вы там учтите. Мы больше тянуть резину не будем! — Кто это вы? — насторожился Белкин. — Шофер, я, Черный, — мрачно сказал Стас. — Сами дело сделаем! — Алик все решает, — пожал плечами Белкин. — Вот Алику и передай, — нахмурился Стас. — Тянуть больше нельзя! — Ладно, передам, — задумался Белкин. — И с невестой своей не волынь! — посоветовал Стас. — Да — да, нет — нет! А то Нинке моей подвенечное наденем — и в дамки! Ты как, не против? Стас громко захохотал, человек на койке зашевелился, промычал что-то и опять затих. — Шутки у тебя! — Белкин пошел к дверям, на пороге остановился и напомнил: — В «Шанхае». В восемь вечера. — Слышал! — отмахнулся Стас. — Топай!.. Повертел в руках кастет, зажал его в тиски и взялся за напильник. В «Шанхае» Белкина помнили. Пока он пробирался между тесно поставленными столиками, одни окликали его по имени, другие призывно махали руками, приглашая в свою компанию, две полупьяные девицы с криком «Лёнчик!» повисли на нем, целуя в щеки. Белкин с трудом освободился, попытался вспомнить, кто они, но так и не вспомнил, увидел Стаса, сидящего на высоком табурете в баре, рядом длинную фигуру Черного и направился к ним. В баре было пустовато, вечер только начинался, в дальнем конце стойки сидел, уронив голову на сложенные в локтях руки, какой-то уже поднабравшийся паренек. На нем были вельветовые джинсы с пришитой фирменной «лейблой» на заднем кармане, застиранная клетчатая рубаха с распахнутым воротом, на шее — цепочка с позолоченным крестиком. «Модно, но бедно!» — определил Белкин и показал Стасу на паренька. Стас пренебрежительно отмахнулся: мол, доходяга какой-то! — и спросил у Белкина: — Твоя точно придет? — Обещала, — оглядел зал Белкин. — Ты вот что... — задумался Стас. — Кинь-ка ее адресок. Здесь несподручно. — Центряга! — промычал Черный, выложил на стойку пластиковую соломинку и залпом допил коктейль. — Что? — обернулся к нему Белкин. — Народу на улицах много, — пояснил Стас. — Менты! — подтвердил Черный. — Кленовый бульвар, дом семнадцать «А», второй подъезд, — понизил голос Белкин. — Квартира... — Квартиры не надо, — остановил его Стас. — Не с руки! — кивнул Черный. — Дело ваше, — пожал плечами Белкин. — И сделай так, чтобы домой одна потопала, — приказал Стас. — А если проводить попросит? — возразил Белкин. — Твои заморочки, — отставил пустой бокал Стас. — Придумай что-нибудь... Белкин заметил остановившуюся в дверях Дорис и, понизив голос, сказал: — Вот она! Запомнил? — Срисовано! — ухмыльнулся Стас. — Иди встречай. Сидевший у стойки паренек заворочался, с трудом поднял голову, тупо поглядел вокруг, тяжело сполз с высокого табурета, подошел к Черному и Стасу, с тоскливой надеждой спросил: — Курнуть нет? Стас внимательно глянул ему в глаза, понимающе усмехнулся и покачал головой: — Таких не держим. — Дай хоть простую... — вздохнул паренек и пожаловался: — Ломает всего! — Держи. — Стас протянул ему начатую пачку сигарет. — Спички есть?