За последнюю неделю Алекс перевез в ее квартиру коробки из своей прежней жизни. Из своего бывшего дома он возвращался осунувшимся, с остекленевшим взглядом. Правда, они не прятались от этой проблемы. Рут открывала им пиво, зажигала свечу на кухонном столе, они садились и разговаривали. О том, что он скучает по детям, опасается за психическое здоровье жены, с которой скоро оформит развод. Кажется, у них вообще нет секретов друг от друга. – Ты сводишь меня с ума. Содрогаясь, он судорожно вздыхает и падает на нее. – А меня сводит с ума твой тост с авокадо. – Она целует его в ухо. Смеясь, Алекс скатывается с нее. – Не знал, что я подписался быть не только твоим любовником, но еще поваром и уборщиком. – Всегда читай напечатанное мелким шрифтом. – Рут откидывает одеяло ему на голову и вскакивает с постели, спеша первой занять душ. Стоя под горячими струями, она мурлычет песню, под которую они с Алексом танцевали в минувшую полночь. Намыливая шампунем голову, поздравляет себя с тем, что проснулась почти без похмелья. Каждый раз она мечтает начать год на позитивной ноте: выйти на долгую прогулку, после обеда посмотреть какой-нибудь классический фильм, рано лечь спать. Но обычно ее благие намерения летят к чертям из-за каких-нибудь незапланированных похождений с Фрэн, после которых она почти все первое января проводит в постели и с похмельем. Да, бурная вечеринка обычно стоит ее страданий, но все же приятно просыпаться с надеждой в душе, а не с чувством вины, обреченности и паранойи. Когда Рут поднимает руки, чтобы отжать волосы, плечо простреливает резкая боль. Она делает вращательное движение рукой, чтобы ослабить напряжение. Накануне вечером она отказалась от шумных гуляний, сославшись на «воспалившиеся гланды». Фрэн предупредила в последний момент, чтобы та не смогла переубедить ее. Да, она нагло солгала подруге, но ей не очень стыдно. Она ведь не бросила Фрэн одну в новогоднюю ночь: та уже несколько часов праздновала в Сохо и, судя по тону ее сообщений, не очень-то скучала без Рут в компании марихуаны. Совесть мучила ее по другому поводу: Фрэн до сих пор не ведала о существовании Алекса. Даже не знала, что у Рут появился мужчина, а уж тем более про его переезд к ней. Действительно ли у нее не было возможности рассказать Фрэн про Алекса? Она могла бы сделать это – во время встречи в пабе перед Рождеством. Но Рут тогда была изнурена ссорой с родителями и ей не хотелось портить Фрэн настроение признанием, что последние полгода она лгала подруге. Им крайне редко доводилось проводить время вдвоем, вне большой компании. Рут дорожила подобными мгновениями и не хотела омрачать их встречу. Ведь стоило только начать говорить правду, как одна за другой стали бы вскрываться подробности, которые вряд ли понравились бы Фрэн. В этом Рут не сомневалась, прекрасно зная подругу. Поэтому она в очередной раз промолчала, и они, устроившись вдвоем в углу паба, в который когда-то впервые пришли с фальшивыми удостоверениями личностями, пили ужасное вино и хохотали, пока не заболели животы. Рут смывает с волос кондиционер, мысли о Фрэн сменяются воспоминаниями о вечере с Алексом. Свечи, играет пластинка, бутылка дорогого кьянти, журнальный столик сдвинут к дивану, они, нарядные, танцуют – только они двое – в гостиной. Ради таких светлых воспоминаний можно и приврать немного. Она слышит голоса, хлопает дверь. Надеюсь, он заказал пиццу, думает она. Завернувшись в полотенце, босиком шлепает на кухню. – Тебе получше? – За кухонным столом сидит Фрэн с непроницаемым выражением на лице. – Любимая, я и не знал, что тебе вчера нездоровилось. – Алекс очень обеспокоен. Он выключает чайник и наливает кипяток в кофеварку, стоящую на рабочем столе. – Горло немного болело. Пустяки! Рут чувствует, как под взглядом подруги ее щеки начинают гореть. Алекс ставит перед Фрэн чашку с черным кофе. – Может, все-таки что-нибудь покрепче? Стопочку на опохмел? – Нет, спасибо. Рядом с Фрэн полный пакет продуктов из магазинчика на углу. Сквозь пластик Рут различает «Люкозад», парацетамол и коробку замороженной пиццы. Я отвратительная подруга, думает она. – С Новым годом, Фрэн. Много о тебе наслышан! – Алекс приподнимает свою кружку, чествуя Фрэн. Рут опускает глаза. С ее ног стекает вода, образуя лужицы на кухонной плитке. Ступни заледенели, пальцы начинают коченеть. Она поднимает голову. Фрэн не сводит с нее сурового взгляда. Алекс что-то говорит, но Рут слышит только гул крови в ушах. Колени у нее подкашиваются. Она хватается за стол, чтобы не упасть. – Дорогая! У тебя и впрямь нездоровый вид. – Алекс выдвигает для нее стул. – Пойду принесу тебе халат. Рут осмеливается поднять глаза на подругу. – Ну? Рут утыкается взглядом в шлифованное дерево стола, на котором лежат ее вспотевшие ладони. Она ведь знала, что рано или поздно ее секрет откроется, но лишь теперь поняла, какой вред могла нанести этим их доверительным отношениям, которые пестовались с самого детства. Сколько Рут себя помнит, она всегда делилась всеми своими горестями и радостями с Фрэн. – Я не думала, что это серьезно, пока не стало серьезно. – Совсем, что ли, рехнулась? Кто пускает парня к себе жить после нескольких классных свиданий? А если сказать, что она познакомилась с Алексом совсем недавно? Что влюбилась с первого взгляда? Голову потеряла из-за него? Нет, даже думать об этом противно. Лгать, лгать и лгать, чтобы замести следы? Тоска берет от одной только мысли. – Мы встречаемся уже некоторое время. – Некоторое время? – С июля. На противоположной стороне стола – ледяное молчание. Сидя с опущенными глазами, Рут видит, как на стол падают капли воды. Лицо Фрэн заливают слезы. Она в изумлении качает головой. – Извини, новостями заслушался. – Алекс виновато вскидывает руки. Увлеченность новостями – одна из его маленьких слабостей. Потом он набрасывает халат на плечи Рут. Махровая ткань окутывает ее уютным теплом, и она содрогается, только теперь осознав, что замерзла. Это не та прогулка в первый день января, о какой она мечтала. Рут знает, что Фрэн приняла приглашение Алекса лишь ради того, чтобы продолжить прерванный разговор. Она чувствует себя как школьница, стоящая под дверью директорского кабинета. Фрэн ждет благоприятного случая. Всю дорогу она оживленно болтает с Алексом, расспрашивая его о работе. Алекс охотно рассказывает ей о преимуществах криогенных технологий в сельском хозяйстве. Взахлеб говорит о новой идее выращивания урожая в старых матрасах в лагерях беженцев. Фрэн всегда устанавливала дружеские отношения с парнями Рут. Беспроигрышная ситуация: она либо заводила нового приятеля, либо перечисляла Рут все недостатки ее бойфренда. Рут наблюдает за Фрэн и Алексом, которые увлеченно беседуют, обогнав ее, и по поведению подруги пытается определить, пройдет ли Алекс проверку. На вершине холма они, по примеру многих других, достают смартфоны, чтобы запечатлеть свой подвиг – выход из дома. Фрэн предлагает сфотографировать Алекса и Рут на фоне раскинувшегося внизу Лондона. Потом Алекс, отвечая любезностью на любезность, фотографирует подруг. Те стоят в обнимку, и Фрэн, наклонившись к Рут, шепчет ей: – Дура ты. Но голос у Фрэн не сердитый: Алекс ее очаровал. Иначе и быть не могло. Разве может кто-нибудь устоять перед его обаянием? У подножия холма они находят паб, где заказывают по пинте пива и две пачки чипсов, которые вываливают в общую тарелку на столе. Алекс идет в уборную, и Рут готовится выслушать вердикт Фрэн. Но ожидаемой критики не следует. – Не понимаю, почему ты его скрывала. По-моему, он тебя любит. Представляю, чего тебе стоило хранить молчание. – Может быть, я наконец-то повзрослела, – пожимает плечами Рут. Она прислоняется к Фрэн, ощущая тепло ее руки. Сейчас подходящий момент рассказать подруге, как начались их с Алексом отношения. Вряд ли ведь Фрэн изменит мнение об Алексе только из-за того, что он женат. Краем глаза Рут замечает, что Алекс возвращается из туалета. Он направляется к бару, жестами и мимикой спрашивая у них, не заказать ли еще по пинте пива. – Мне он нравится. Рут затрудняется вспомнить, когда последний раз Фрэн одобрительно отзывалась о ком-то из ее бойфрендов. Алекс улыбается им от стойки бара. Рут, улыбаясь ему в ответ, берет с тарелки горсть чипсов и запихивает в рот. 9 Рут просыпается оттого, что вся дрожит. Она замерзла. Насквозь промокшая одежда липнет к телу, кожа зудит. Она чувствует на своем лице дыхание Ника, его кислый запах. Рут открывает глаза. Лицо Ника так близко, что она даже не может его рассмотреть. Рут немного отодвигается и замечает, что волдыри у него на коже вздулись. Из них сочится жидкость. Видимо, такое же происхождение и у липкой жидкости на ее лице. Все тело ломит, она пытается немного повернуться и выглянуть наружу. В глаза бьет яркий свет. Она выбирается из-под спящего Ника, подползает к краю пасти кита и встает на ноги, осматриваясь. В чистом синем небе ярко светит солнце; со всех сторон, куда ни кинь взгляд, до самой дальней дали – покров хрустящей белой пыли, в которой отражается все сущее. На секунду она представляет, как ее мать вылезает из укрытия – из-под лестницы? из недавно обнаруженного подвала? из наскоро устроенного бункера вроде того, в каком спряталась она сама? – и идет в сад, а там – белым-бело, новый белый мир: все ее буддлеи и мимозы засыпаны белым пеплом. Рут трясет головой, прогоняя эту сцену из воображения, а вместе с ней и всякую надежду на то, что ее родители уцелели. Она осторожно выпрастывается из мокрой флисовой куртки Ника, стараясь не задевать обожженное лицо. Как ни странно, кожа рук от кисти до плеча чистая. Стянув с себя брюки, Рут видит, что ноги тоже чистые. Она идет к морю, на ходу снимая футболку и нижнее белье, и, обнаженная, заходит в волны. Рут с головой погружается в воду – кожа горит. Но, вынырнув, чтобы вдохнуть воздуха, она чувствует сквозь боль, что соленая вода успокаивает жжение. Она спиной падает в волны, тело снова уходит под воду. Вытянувшись во всю длину, она лежит на мелководье, позвоночником касаясь песчаного дна. Покачивается на волнах, распахивая глаза навстречу солнцу; уши ее скрыты под водой. Живот начинает сводить от голода, и она задумывается о еде. В рюкзаке осталось немного продуктов, на сегодня им с Ником хватит. Но ведь завтра и потом им тоже надо будет что-то есть. А еще понадобятся антибиотики, иначе раны на коже не заживут: слюна кита, в которой они оба вымокли, наверняка ускорит процесс заражения. Рут чувствует выброс адреналина. Да, пока она жива, но, если хочет жить и дальше, сидеть сложа руки нельзя.