Адриан отправил по электронной почте письмо декану факультета иностранных языков, объяснив, что в рамках уголовного расследования им срочно требуется переводчик. Он оставил ей номер своего телефона, а также указал время прибытия их рейса в Томск, надеясь, что его письмо будет прочитано быстро. – Эрика, мы вынуждены вас оставить, – объявила Сара. – Сообщите мне сразу, как только что-нибудь найдете. – А вы куда? – Для вас же проще будет не знать, чем лгать, если вас будут допрашивать, – ответила Сара. Потом она повернулась к Адриану: – Вы осознаёте, что за вами будет гоняться вся полиция и, возможно, вас даже заподозрят в соучастии в преступлениях, в которых обвиняют меня? Сара перехватила встревоженный взгляд, который Эрика бросила на Колла. Но голубые глаза последнего по-прежнему были широко открыты, и в них читалась уверенность. Она зарезервировала два места на рейс из Осло. – Выспимся в самолете, – заявила Сара. Они вдвоем сели в полицейскую машину и поехали в аэропорт. Глава 31 Кристофер заглушил двигатель автомобиля и с облегчением вздохнул. Он просидел за рулем более семи часов с единственной короткой остановкой. Массируя онемевшую шею, он вышел из машины. Легкие его наполнил морской воздух, а по лицу хлестнул прибрежный ветер. Вдали слышался шум волн, разбивающихся о скалы, а вокруг него луна освещала широкие поля без всяких признаков цивилизации. Если бы не этот дом, из окон которого пробивался уютный свет. Он подошел к воротам и только тогда заметил мерцающие в темноте огоньки. Равнодушные к холоду, длинношерстные бараны разглядывали его, и желтые отблески их глаз посверкивали в ночи. Кристоферу стало неуютно. Он заметил домофон и позвонил. – Да? – ответил хриплый мужской голос. – Добрый вечер. Извините за беспокойство. Меня зовут Кристофер Кларенс, я приехал из Осло, чтобы встретиться с вами. Я – спутник… в общем, я очень хорошо знаю Сару Геринген и просто хотел уточнить, говорит ли вам что-нибудь это имя. Молчание, потом: – Кажется, я слышал о ней в новостях. А что? – Мне кажется, она приезжала сюда несколько лет назад. Возможно, вы видели ее с ребенком. Вы знаете: малыш Маттс Хелланд. – Мы не имеем никакого отношения к этому делу. – Возможно, если я покажу вам фотографию Сары, вы что-нибудь вспомните? – Оставьте нас в покое, или я вызову полицию. – Под ногтями Маттса были волокна шерсти барана породы линкольн лонгвуд, а Сару сфотографировали на пункте оплаты в Ставангере, – настаивал Кристофер. – Я подумал, что она, возможно заезжала к вам с ребенком и вы видели нечто такое, что поможет мне доказать ее невиновность в убийстве мальчика. – Убирайтесь немедленно! Я вызываю полицию. Кристофер разочарованно покачал головой: – Не стоит, я уже ухожу. Подняв воротник парки, он в подавленном состоянии побрел назад к своей машине. Этот человек в самом деле ничего не знал или просто не хотел разговаривать? Кристофер решил снова попытать удачу завтра утром, даже если придется навлечь на себя неприятности. Он зарезервировал номер в ближайшей гостинице, позвонил няне, чтобы пожелать спокойной ночи Симону, потом включил зажигание. – Эй! Кристофер, вздрогнув, отшатнулся от стекла. На него смотрела женщина. Держась настороже, он опустил стекло на несколько сантиметров. – Я слышала ваш разговор с моим мужем, – начала она. – Я знаю Сару. – Почему ваш муж ничего мне не сказал? – Это сложная история. Если хотите, я вам ее расскажу. Она держала в руке карманный фонарик, но Кристоферу никак не удавалось хорошенько разглядеть ее лицо. От этого ему было как-то неспокойно. – Много людей знают, что сегодня вечером я поехал к вам… Похоже, женщина не сразу поняла, зачем он это сказал. – А… вы думаете, что… О господи! Да никогда в жизни. Если хотите, возвращайтесь завтра, когда рассветет… Кристофер выключил зажигание и вышел. Женщине было лет тридцать, она была в теплой куртке на меху, волосы распущены. И печаль в глазах. – Ваш муж согласен поговорить? – Мой муж страдает, как и я. Пришло время нам все рассказать. Пойдемте. Глава 32 Сара и Адриан приехали в аэропорт на рассвете. Магазины только что открылись, Сара купила себе одежду и переоделась в туалете. Она сложила вещи в новый рюкзак и вернулась к Адриану, ожидавшему ее, сидя на одном из неудобных металлических стульев, установленных возле двери в зал посадки. Проходя мимо газетного киоска в холле, Сара пробежала рассеянным взглядом по заголовкам газет и встала как вкопанная, увидев, что все они пишут о «деле Геринген». Таблоиды соперничали между собой в провокационных шапках, желая привлечь читаталей: «Геринген убила не только отца, но и ребенка?», «Геринген – дорога в ад», «После скандала в Ватикане знаменитая инспекторша снова замарала репутацию норвежской полиции»… Сара просмотрела несколько статей. Все они пересказывали ту, что появилась накануне, с добавлением собственных намеков и предположений, лишенных какого бы то ни было основания. Ее признали виновной без суда и следствия. Медийное мнение объединилось против нее, как будто журналисты получали удовольствие сжигать идола, которому сами же прежде курили фимиам. Сара опустила голову, чтобы не быть узнанной другими пассажирами, и села возле Адриана. – Посадку должны объявить минут через пятнадцать, – сообщил он ей. – Пока ждем, я взял для вас салат, яблоко и бутылку воды, как вы просили, – добавил он, протягивая ей бумажный пакет. Сара ограничилась лаконичным «спасибо» и открыла пластиковый контейнер с салатом. – Вы видели прессу, да? – спросил офицер Колл, откусив свой сэндвич. Сара проглотила всего две вилки салата и поставила контейнер рядом с собой. В зале ожидали около сотни человек, большинство было занято своими телефонами или рассеянно смотрело в экран телевизора, включенного на круглосуточный новостной канал. Некоторые, пристально всмотревшись в нее, принимались барабанить пальцами по своим телефонам, возможно проверяя, действительно ли перед ними находится та самая инспектор, о которой писали все газеты. – Если вам интересно, я думаю, что понял смысл статуэтки над въездными воротами в усадьбу, – сказал вдруг Адриан. Сара попыталась сообразить, о чем говорит Адриан. Ей не потребовалось много времени, чтобы вспомнить странную длиннобородую фигуру с открытой книгой перед ним, поставленную над гостями, входящими в усадьбу ее отца. – Я угадал связь, когда история вашего отца вывела нас на русский след. Это персонаж тамошней мифологии. Его зовут Род. – А что он символизирует? – заинтересовалась Сара, вытирая угол рта бумажной салфеткой. – В том-то и дело! Я даже спрашиваю себя, не выбрал ли ваш его отец в связи со своей… патологией. – Так-так. – Род – главный бог. Его называют творцом Вселенной. Но в действительности он со-творец, наряду со своей женой Рожаницей. Грубо говоря, под мужской внешностью скрывается женщина… – Вы верующий, Адриан? Он напрягся и ответил, глядя в пол, словно повторял с болью заученную молитву: – Бог никого не спасает и никому не мстит. Человек может достичь того, что сам заменит богов. Я верю в человеческие волю и справедливость. Больше ни во что. Сара собиралась спросить его, как он пришел к этому убеждению, которое она разделяла, как вдруг заметила оживление вокруг нее. Ждущие объявления о начале посадки пассажиры принялись перешептываться и все уставились в телевизор. Когда Сара тоже повернулась к экрану, у нее перехватило дыхание. Текст титров сообщал: «Дело Геринген: новые разоблачения», и тут же появилась картинка – лицо Кристофера. «Через несколько секунд мы покажем экстренное заявление Кристофера Кларенса, которое будем транслировать в прямом эфире, – сообщил диктор. – Очевидно, он располагает новыми фактами относительно обвинений инспектора Сары Герин-ген в убийстве ребенка. Господин Кларенс начнет выступление через несколько секунд. Он решил говорить на французском, чтобы выражаться максимально точно. Переводчик будет синхронно переводить его слова. Господин Кларенс, мы вас слушаем». Сара почувствовала, как кровь отхлынула у нее из рук и ног. «Дабы на мои слова не легла тень недоверия, я напоминаю всем, что я не просто… близкий инспектору Саре Геринген человек, я журналист, занимающийся расследованиями, и истину ставлю выше всего прочего». Сара узнала короткую гримасу, кривившую губы Кристофера, когда он был взволнован.