Неправильное желание. Как и все происходящее. Как комната эта и вечный вечер за окнами. — Томми? Она отважилась произнести его имя. Томми. Том-ми… Словно волна, прокатившаяся от нее к нему и разбившаяся о невидимую стену… — Тебе нужно вспомнить, Тина. — Он наклонился к ней. — Нужно. Но ты думаешь не о том. — Не о том? — Боль и обида проснулись внутри, заполнили ее всю, не оставив места другим мыслям и чувствам. — Не о том?! Ты предал меня! Ты… Марти размахнулась, собрала всю боль и все силы, чтобы ударить его. Хлестнуть по лицу, которое миг назад хотелось покрыть поцелуями и прижать к груди. Но он успел перехватить ее руку. Сжал запястье там, где виднелся на коже рисунок печати, и запирающие руны вспыхнули огнем. — Запомни, леди Мартина, — прошептал он ей в лицо, пока она морщилась от боли и кусала губы. — Хорошо запомни. Я никогда и никого не предавал. Я не способен на предательство, в отличие от… Выпустил ее руку, оттолкнул от себя. Не договорил, точно забыл, что собирался сказать. — Вспоминай, — приказал строго. Марти уронила лицо в ладони. Голова раскалывалась. Память ускользала… Она помнила, как вышла из гостиницы. Как шла по улицам. Как остановилась у кофейного домика Шеймуса и поздоровалась с поправлявшим вывеску хозяином. После дошла до башни. Двери были закрыты. Она постояла немного, не дождалась никого и собиралась уже идти назад, когда зачем-то еще раз толкнула тяжелую створку… и та вдруг подалась… Она прошла внутрь. На первый этаж. Самый первый. Джо там не было, но показалось… — Ты позвал меня, — вспомнила она. — Я слышала твой голос. Прошла внутрь, в переход. Он не работал в последние дни, но я… Сделала несколько шагов и упала. Сюда, в эту комнату. К человеку, похожему на ее Томми, но определенно — теперь она понимала, как глупо было верить в обратное, — определенно не бывшему им. — Кто вы? — Она взглянула в его глаза. Зеленые… но недолго. Радужка посветлела до серого и медленно налилась желтизной, сделавшись цвета яблочного вина. Тоже ненадолго. Цвет продолжил меняться, становясь насыщеннее и гуще, пока не остановился на кофейной горечи. Волосы удлинились. Стали пышнее. Легли на плечи мягкими волнами. Не рыжие, язык не повернулся бы так сказать, — благородная медь. И лицо сделалось другое. Старше, умнее. Может, даже красивее, чем у Томми. Породистое такое. Нос прямой, лоб высокий, кожа бледная… — Кто вы? — повторила Марти. Ей был откуда-то знаком этот человек, где-то она его видела… Точно! На портрете, висящем как раз за его спиной. Только там он одет был иначе — в багровый плащ с серебристым меховым воротником. Таких не носят сейчас, разве что актеры в театре. Но они ведь не в театре, а в башне. — Ты так и не вспомнила, зачем пришла сюда, — мягко укорил незнакомец. — Это важно? — Важно, Тина. — Не нужно звать меня так, — попросила она. — Буду. — Он улыбнулся. — Мне нравится. Но мы отвлеклись. О чем ты собиралась поговорить с моей ведьмой? Марти хотела спросить, почему это Джо — его ведьма, но подумала, что он, наверное, прав. Если она живет в его башне, она — его ведьма. А в том, что башня его, сомнений не было. — Тина? — Я не помню. — Она обхватила голову руками, сжала виски. — Не помню. Кажется… Я увидела кого-то… или что-то… Не помню… Когда только шла сюда, уже не помнила. Брела по улицам, держа в голове одну лишь мысль: «Башня, Джо, рассказать». И не понимала — что и зачем. Должно быть, оттого и голова так гудит. — Ты слаба, Тина. — В голосе, сейчас совсем не похожем на голос ее Томми, слышалось сочувствие вперемешку с разочарованием. — Уязвима для него. — Для кого? — прошептала она, испугавшись. — Ты поймешь. Потом, когда вспомнишь. Или просто поймешь, когда время придет. — Когда? — эхом повторила Марти. — Скоро. Скоро шторм, он ждет его, чтобы закончить игру. Но он не знает, что игроков на поле гораздо больше… Ты ведь игрок, Тина? Потому что, если ты — не игрок, ты — пешка. Ты же не хочешь стать пешкой? Каким-то непостижимым образом ей удалось понять, о чем он говорит. Негодование, всколыхнувшееся в душе, заставило вскочить на ноги и сжать кулаки. — Игра?! Это, по-вашему, игра? Люди гибнут! Мужчина остался невозмутим: — Люди всегда гибнут. Он взмахнул руками, развел резко в стороны, словно разрывал разделявшее их с Марти пространство, и комната со старинной мебелью и портретами на стенах вдруг исчезла. И стены исчезли. Промозглый ветер ударил в спину, взметнул ее волосы. Глаза защипало от дыма. Дыхание перехватило от тошнотворного запаха гари и жженой плоти… Марти съежилась, замерев посреди усеянного трупами поля. Зажмурилась, чтобы не видеть. Она насмотрелась на такое за три года, хватит. Тогда, в Ликардии… — Это не Ликардия, Тина. И эти люди — не солдаты. Открой глаза. Ты ведь видела смерть, тебя ею не испугать… Посмотри: тут не было войны. Эти люди ни с кем не враждовали, никому не желали зла и не ждали его. Мужчины, женщины, дети… Отчего ты не смотришь? Марти открыла глаза, подчиняясь его голосу, но не смогла заставить себя посмотреть вниз, на обожженную землю и тех, кто лежал на ней. Только вперед — туда, где серело над темным морем предрассветное небо. На имперские флаги, развевавшиеся на мачтах отчаливших от разоренного берега кораблей. — Тут не было войны, — повторил тот, кто привел ее сюда. — Тут была бойня. И теперь ты знаешь, кто ее устроил. — Империя… расширялась не всегда мирными способами… — Губы, горькие от осевшего на них тлена, шевелились с трудом. — Я этого не оправдываю, но… это — уже история… — История? Разве? Разве история империи помнит непокорные острова? Ты слышала о них? Хотя бы об одном? Об этом? — Непокорные? — Марти покачала головой. — Нет. — Что ты вообще знаешь об островах? Что твой муж тебе рассказывал? «Бывший муж», — хотела поправить она, но промолчала. Снова зажмурилась, а когда открыла глаза, они вернулись уже в комнату с вечером за окнами. — Так что ты знаешь об островах, Тина? О живых островах? О тех, что являются источником силы и процветания для своих людей? — Почти ничего. — Марти влезла с ногами в знакомое уже кресло и зябко обхватила себя за плечи. — Томми… Томас немного рассказывал о своем острове. О Стайне. Он редко бывал на Архипелаге. Говорил, что там он чувствует себя сильнее, но… неуютно… — Как гость, а не как хозяин, — подсказал собеседник. — Лорды Архипелага лишь на словах остались безраздельными властителями островов. Они потеряли власть над своими домами, когда вручили ключи от них своему предводителю. Лорды правят островами, но император правит лордами. В любой момент он может отобрать у них ту власть, что им еще дозволена. Лишить их связи с островом. Если разорвать ее полностью, лорд станет беспомощнее младенца… Скажи, что это история, Тина. Скажи, что такова цена мира, а единая и неделимая власть — основа вашего нынешнего общества. Скажи… Быть может, я соглашусь с тобой. Да и лорды, как мне известно, сами решили так. Они понимали, что иначе не избежать грызни и междоусобиц. Но ведь острова — это не только Архипелаг, и не каждый лорд стремился присоединить свои земли к великой империи. И не каждый остров хотел отдать свою кровь чужаку. — Как Карго-Верде? — тихо спросила Марти. — Вы — лорд Карго-Верде? — Нет. — Мужчина тряхнул медной гривой и указал на портрет, в который мог бы смотреться как в зеркало. — Он был последним лордом Карго-Верде. Тем, кто отказал императору и не разделил с ним свой остров. Ты видела, что из этого вышло. Корабли причалили на закате и отчалили, не дождавшись рассвета. Нескольких часов хватило, чтобы не оставить тут ни одного живого человека. Лорд пытался… Но он и его остров не в силах были справиться со всеми лордами и всеми островами Архипелага. Да, Тина, так это было… Хлюпики с ведрами, как назвала их твоя подруга. Но их собралось слишком много в ту ночь. В ночь перед магическим штормом, который скрыл следы их деяний и на несколько десятилетий спрятал остров от случайных гостей, хоть до материка всего восемь миль… Они надеялись, что он умрет за это время. Или хотя бы уснет и забудет о мести… Почти век прошел, когда они отважились поселить новых людей. Тех, кого не жалко… — Тюрьма? — предположила Марти. — Женский монастырь, — ответили ей с жесткой усмешкой. — Неугодные жены. Дочери, которых не удалось выгодно сплавить замуж… Невинные? Скорее уж невиновные. Но убивать невиновных — прерогатива Архипелага и их императора. А потом появилась и тюрьма, да. И город… И башня вернулась. Лорд спрятал ее, но его чары истончились с годами, и башня выросла прямо посреди вновь возведенного города. Ее обыскали, естественно. Точнее, разграбили. Все этажи, куда смогли попасть. Уничтожили все, что могло рассказать новым людям о той ночи и обо всем, что было до нее. После решили превратить в архив. Но, как видишь, тут осталось еще немало секретов. Хочешь взглянуть? — Зачем мне это? — Она посмотрела в его глаза, снова менявшие цвет. — И вам? Зачем вам я? — Ты меня слышишь, Тина, — ответил он, превращаясь в другого лорда — в того, чей образ подсмотрел, должно быть, в ее памяти. — Не представляешь, скольких я пытался дозваться за эти годы. Но слышишь только ты… Из тех, с кем я хотел бы говорить, конечно. В тюрьме ты была недоступна, но когда оказалась снаружи… И ты не пешка. Правда ведь? Потому что тот, кто привел тебя на остров, считает тебя именно пешкой… — Кто… кхе-кхе… — В горле запершило, и Марти закашлялась. Смахнула с ресниц выступившие слезы. — О ком вы?.. Голова кружилась еще сильнее, чем прежде, и трудно было концентрироваться на странном рассказе странного человека… Человека ли? Он опять выглядел как Томми. Для чего только? Надеялся, этот облик вызовет у нее доверие? Разве может она доверять тому, кто отправил ее в тюрьму? Отправил в тюрьму — привел на остров… Томми? Томми считает ее пешкой?