В начале знакомства Марти считала, что сестра Лиза тыкает всем арестанткам, но после выяснилось, что подобное обращение было знаком расположения, а не пренебрежения и к большинству заключенных применялось отстраненное «вы». Касательно окна, в которое ее увидели, пояснений не требовалось. Марти бросила взгляд на похоронный дом и пожала плечами: — Зачем? Мы не были знакомы. Я просто проходила мимо, заметила знакомую фамилию, вот и… — Ну да, ну да, фамилия. — Сестра Лиза энергично закивала, и старомодная соломенная шляпка с искусственными фиалками съехала ей на лоб. — Эдны невестка. Я как узнала, аж страх взял. Помню, когда Джим, сын ее, погиб, в тюрьме надолго покой забыли. Наша госпожа директор по-другому с горем справиться не может, только работой, только так, чтобы все гайки до упора закрутить, чтобы вокруг аж горело и дымилось… А теперь и Кристин, значит. Я даже подумывала другое место подыскать. Привыкла в тюрьме, конечно, но если Эдна опять станет проверку за проверкой устраивать… Возраст у меня не тот уже, покоя хочется… Сестре Лизе было лишь немногим за пятьдесят, и здоровьем она обладала отменным, но к покою тяготела всегда. Интересно, на кого сейчас, когда рядом нет Марти, она сбрасывает свою работу, чтобы попивать чаи и листать дамские романы? — В лечебницу вот снова люди нужны, — продолжала она. — И условия там не в пример лучше. Одно название, что психушка, а на деле — курорт. При упоминании лечебницы Марти почувствовала легкое прикосновение к плечу, словно кто-то пытался привлечь ее внимание. Или показалось? Место ранения все еще ныло после дружеского рукопожатия… Собеседница, заметив отразившиеся на ее лице сомнения, приняла их на свой счет и опять затрясла головой, рискуя лишиться шляпки: — Так и есть, точно говорю! Курорт! Настоящих больных там — раз-два и обчелся, все больше богатеи расслабляются. Нервные расстройства у них сейчас в моде. — Они всегда в моде, — проворчала Марти. К ощущению ладони на плече добавилось покалывание в груди и шум в голове, и она чувствовала себя неисправным радиоприемником, улавливающим, но неспособным воспроизвести полученный сигнал. «Лечебница? — возмутилась мысленно. — Серьезно? Я ведь могла уже сейчас быть там с Адамом!» И споткнулась. Сестра Лиза заботливо подхватила ее под руку. — Осторожнее! Так и ноги переломать недолго. — Спасибо… «С Адамом нельзя? Нужно одной?» — проверила Марти появившуюся догадку. Лицо обдало неожиданно теплым ветерком. Как будто кто-то выдохнул довольно: уф, ну наконец-то поняла! — Лечебница, — повторила Марти задумчиво. — Если не ошибаюсь, далековато от города. — Так и есть, — уныло подтвердила сестра Лиза. — До тюрьмы ближе, каких-то полчаса на автобусе. А туда… Была бы машина или договориться с кем-нибудь… Озвученные варианты Марти не устроили. — Автобусы в ту сторону не ходят? — полюбопытствовала она. — Есть один. В пять утра отправляется от городской станции, объезжает все фермы по пути и к восьми добирается до лечебницы. А обратно приползает к половине десятого вечера. Воодушевления в ответе не слышалось, и неудивительно: чтобы сестра Лиза с ее-то любовью к покою вставала в такую рань и три часа тряслась по проселочной дороге? А вот Марти подобное решение полностью устраивало. Если она, конечно, соберется в лечебницу. На последнюю мысль остров отозвался недовольством, но Марти осталась непреклонна. Если. Она ничего не обещала. Не могла обещать, владея только жалкими огрызками информации. И вообще, их сегодняшний разговор — если это можно назвать разговором — начался с белого щенка и его хозяйки, а о них до сих пор ничего не известно. Возможно ли, что якобы случайно встреченная знакомая из тюрьмы поможет разобраться и в этом? Сделав вид, что высматривает кого-то за ее широкой спиной, Марти привстала на цыпочки, затем бегло оглядела улицу и состроила разочарованную мину. Естественно, эти действия не остались без внимания. — Ищешь кого-то? — Сестра Лиза завертела головой. — Да так… Как раз перед нашей встречей заметила тут щенка, такой милый малыш и явно не бесхозный. Мне показалось, он потерялся. — Щенок? — Да, белый. Убежал, наверное. Жаль будет, если выскочит на дорогу… Смена темы оказалась слишком неожиданной для сестры Лизы, женщина непонимающе захлопала глазами, а потом вдруг застыла, и недоумение на дряблом лице сменилось иным, куда более осмысленным выражением. — У Джессики есть щенок, — проговорила она, что-то вспомнив. — Как раз белый. — Джессика? Кто это? — Так дочка Кристин, внучка Эдны. Та ее вчера в тюрьму притащила. Видно, оставить было не с кем, вот и взяла с собой и ее и щенка. Шустрый такой песик. Джессика его Кеном назвала, представляешь? — Рассказчица хихикнула, но, взглянув на Марти, притворившуюся, что не видит ничего забавного или странного в этом имени, погасила улыбку. — Избалованная девчонка, как по мне, — выдала веско. — Но Эдна в ней души не чает. Да и нет у нее никого больше. Так что, может, и не будет в этот раз персонал гонять, внучкой займется. — Сколько ей лет? — Джессике? Тринадцать вроде бы. То ли было, то ли будет вот-вот. Немаленькая уже. Но жалко ее, конечно. Отца война забрала, мать — маньяк этот, чтобы ему еще худшей смертью издохнуть! Бабушка только одна и осталась… И щенок. Марти стиснула зубы. Было ли это подсказкой острова или заговорила ее собственная интуиция, но в том, что именно Джессика снилась ей минувшей ночью, она не сомневалась. Тринадцатилетняя девочка, которую усыпили и увезли неизвестно куда, девочка, которую нужно спасать… А ей — в лечебницу, значит?! Вот уж нет! Она спешно попрощалась с сестрой Лизой и, игнорируя попытки Карго-Верде сбить ее с пути, направилась к башне. То, что остров водил ее кружными дорогами, оказалось даже кстати: удалось разминуться с Джо. А то, что дверь в архив была закрыта, проблемой не являлось. — Открывай, — злым шепотом велела Марти. — Открывай, а не то… Не то я начну ломиться, устрою скандал, и меня заберут в участок за хулиганство. А потом и в тюрьму вернут за нарушение условий досрочного освобождения! Такое ведь в твои планы не входит, да? — Да, — согласно скрипнула дверь. Внутри было холодно. Очень холодно, словно башня превратилась вдруг в гигантский рефрижератор. Морозный воздух обдавал раздражением и обидой, оконные стекла потемнели, и солнечный свет почти не проникал в них, оставшись снаружи вместе с теплым летним днем, но на Марти эта демонстрация не действовала. Если бы она была башней, то полыхала бы сейчас огнем, способным расплавить не только лед, но и камни, так что нечего грозить ей сквозняками! — Я хочу знать все! Хватит с меня твоих игр! Ребенок в беде. Ты понимаешь — ребенок? Башня вздрогнула. Перед глазами поплыл туман, сначала густой, белесый, он постепенно истаивал и рвался клочьями, и в образовавшихся дырах появлялись уже виденные Марти картины прошлого. Поле, усеянное мертвецами, и детей среди них было немало… — Тогда ты ничего не мог сделать, — сказала она, силясь не отвести взгляда от перепачканных кровью и грязью лиц. — Сейчас можешь. Назови имя. Останови это! — Останови! — гулко прокатилось по нолю трупов. — Ты… — Почему? Почему — я? И как? Печати зудели на запястьях, напоминая о ее бессилии. Что она может? И почему должна молчать, когда есть те, кто способен действительно помочь? Джо, лейтенант Фаулер. Нужно сказать им… — Не нужно, — прошелестела сменившая туман темнота. Мрак давил, слепил не хуже яркого света, и Марти закрыла глаза. Голова тут же наполнилась голосами и образами. Лейтенант… Директор Кроули… Записка в белом конверте… Джо… и их с лейтенантом пальцы, сцепившиеся до белизны в костяшках… Она говорит, щекой прижавшись к его щеке. Он — слушает… Соглашается. Или нет… Но не спорит. Он и с Эдной Кроули не спорил, псы известны своей покладистостью… Ссор и скандалов не будет. Но поступит он только так, как решит сам. Покладистость псов — лишь способ сэкономить время и нервы… — Он не отступит, — поняла Марти. — Не бросит девочку. Но хорошо ли это? Если Фаулеру все удастся — бесспорно, хорошо. Но если что-то пойдет не так… Она охнула и закусила кулак, на несколько мгновений провалившись в возможное будущее. Пожелала забыть… Забыть и верить, что такого никогда не случится. Но… Тысяча «но»… Получиться должно не у лейтенанта, а у нее, пусть Марти и не знает пока, что именно предстоит сделать. И сон про белого щенка был не Фаулеру, а ей, чтобы осознала, что стоит на кону. Судьба острова — слишком масштабно для ее маленького ума, уже произошедшие убийства не отменить, будущие не пугают, потому что они вероятны, но необязательны, и страх перед бедой не сильнее надежды ее избежать. А висящая на волоске жизнь ребенка — это другое, и не важно, что Марги никогда не встречалась с этой девочкой и не исключено, что никогда и не встретится. Куда важнее то, что ей дали понять: если Джессика погибнет, вина за это целиком и полностью ляжет на нее — Мартину Аллен, бывшего мага, бывшего военного хирурга, бывшую леди Стайн, бывшую заключенную… Во всем бывшую и ничего не представляющую собой в настоящем… — Это шантаж… Остров не ответил. Но холод убрал вместе с темнотой и туманом, впустил в окна солнечный свет и распахнул ведущую на улицу дверь, которой Марти хлопнула от души, покидая башню. Час, а то и больше она бродила по улицам, малодушно пытаясь уверить себя в том, что все-таки сошла с ума, но добилась лишь того, что стала думать о лечебнице, идущем туда раннем автобусе и так и не купленном будильнике. Даже запах пирогов, когда она наконец пришла к Бернис, не избавил от этих мыслей. — Неважно выглядишь, милая, — с тревогой заметила толстушка. — Наверное, от голода, — вымучила улыбку Марти. — Это легко исправить. — Бернис шагнула в закуток, откуда возвращалась обычно с чашками и тарелками, но неожиданно остановилась. Взглянула на посетительницу с сомнением. — Чего бы тебе хотелось? — Мне? — Марти растерялась. Ей никогда не приходилось делать заказ, Бернис лучше ее знала, что подать. — А вы разве… вы не можете?.. Хозяйка «Пирогов» покачала головой: — Не сегодня, милая. Сегодня ты сама должна выбрать. Такой уж день… Марти подавила обреченный вздох и решительно вздернула подбородок. Что ж, если так надо, она выберет.