Альберт, врач-психиатр. Работа врача довольно специфическая, многие даже говорят, что медики — это вторая категория людей, не имеющих ничего святого. Первая, разумеется, — это сотрудники полиции. Однако эта фраза нуждается в уточнении. Врачи бывают разные. Если брать в качестве примера хирурга, то можно с утверждением согласиться. Хирург за время учёбы и практики привыкает смотреть на живое тело и труп с одинаковыми эмоциями, точнее, с полным их отсутствием. Если хирург будет человеком чувствительным и ранимым, он просто не сможет ковырять живое тело. Про патологоанатома и говорить нечего. Но есть терапевты, стоматологи, даже проктологи, к которым подобное относится в куда меньшей степени. Но есть среди врачей и те, кто, выражаясь возвышенно, лечат человеческую душу. Про их пациентов так и говорят: душевнобольные. В самом деле, можно отрицать наличие у человека души, но тот факт, что пациенты психиатра разительно отличаются от всех остальных страждущих, не станет отрицать никто. Альберт в этот день устал. Точнее, устал он уже давно, суточное дежурство в клинике не так-то легко даётся. С одной стороны, ночью можно поспать, пациенты разогнаны по палатам, буйные зафиксированы и обколоты сильнодействующими препаратами, а потому ничто не предвещает беды. Да и беда не всегда заканчивается трагедией, то есть, подъёмом дежурного врача. В большинстве случаев санитары справляются сами. Не стоит думать, что в клинике творится беспредел. Здесь уже давно никого не били, буйных скручивают максимально нежно, фиксируют мягкими путами, смирительные рубашки надевают в исключительных случаях. Даже тяжёлыми препаратами, при долгом приёме превращающими человека в овощ, давно никто не злоупотребляет. Казалось бы, живи и радуйся. Не работа, а сказка, тем более, что за работу с психами… пардон, душевнобольными доплачивают некоторую сумму. Но эта ночь выдалась беспокойной, в восьмой палате у пациента обострился маниакально-депрессивный психоз, что выразилось в буйстве и попытках сбежать (а он ведь по всем показателям выздоравливал, уже о выписке подумывали). Санитары хотели справиться по старинке, уложить, связать, а потом вколоть в мягкое место десять кубиков чего-нибудь серьёзного. Но Альберт, вышедший в коридор, не позволил. Пациент, увидев своего врача (а именно Альберт его вёл) немного успокоился, а его противоборство с санитарами перешло в шаткое равновесие, они стояли вокруг, готовые в любой момент его упаковать. — Григорий, — мягко проговорил доктор. — Вы ведь обещали мне, помните. — Аааа… — проговорил больной, его трясло здравые мысли глушил приступ, человеческое в нём боролось созвериным. — Помните, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Альберт. — Вот и хорошо. А теперь мы пойдём в палату, я посижу с вами, а вы расскажете мне, что у вас случилось. Спокойно поговорим, а потом я вам дам лекарство. — Я… я… — пациент хотел повторить то, что только что, брызгая слюной, объяснял санитарам, но отчего-то замолк. Санитары в количестве трёх человек переглянулись и сделали незаметный шаг вперёд, сжимая кольцо окружения. Пациент был тощим и низкорослым мужиком сорока пяти лет от роду, опасность от него исходила минимальная. Вот только санитары были людьми опытными и знали, на что способны такие задохлики в маниакальной фазе, поэтому готовились к бою всерьёз. — Григорий, — снова мягко повторил Альберт, делая незаметный жест санитарам. — Дайте мне вашу руку. И тут в глазах больного мелькнуло что-то здравое. Он выдохнул, огляделся и протянул руку. Альберт спокойно отвёл его в палату, санитары двигались следом, но близко не подходили. А потом прошла почти двухчасовая беседа, после которой пациент добровольно принял таблетку, а через пятнадцать минут уже спокойно спал. — Потрясающе, — сказал один из санитаров, закрывая дверь палаты. — Первый раз такое вижу, чтобы вот так, сходу, словами. Ты, Альберт Петрович, талант. Пропустив комплимент мимо ушей, Альберт согласно кивнул, после чего отправился к себе, чтобы урвать хоть пару часов сна, часы показывали уже половину пятого, до подъёма оставалось совсем недолго. Да ещё и сон у него такой, что впору самому препараты пить, нервы ни к чёрту, да и сердце стало пошаливать. Утро наступило скоро, можно сказать, и не поспал совсем. Потом рутинные процедуры, обход. К двум часам дня он всё же покинул место работы и отправился домой. Ещё по пути почувствовал, как странно бьётся сердце. Тахикардия для него была обычным делом, на кариограмму было без слёз не взглянуть, но он привык. Бегуном-марафонцем ему не быть, а просто жить можно и с таким сердцем. Дома спать не ложился, честно выждал до восьми вечера, чтобы хоть в какой-то ритм войти. В процессе даже кофе пытался сварить, да только рука замерла, не дотянувшись до кнопки кофемолки. И остановила её боль в сердце. Непорядок, подумал Альберт, но кофе всё же убрал, а потом в тоске опустился на стул. Что за?.. Сапожник без сапог, себя вылечить не может. Надо посмотреть, что осталось в аптечке. Боль в сердце то проходила, то возвращалась, усиливалась, потом ослабевала, пока не исчезала вовсе. Про лекарства он забыл, не потому, что был беспечным, он прекрасно понимал, чем такое пренебрежение грозило, да только организм не выдержал бессонной ночи и предательски вырубился прямо во время просмотра новостей по телевизору. Завтра снова на работу, а послезавтра опять сутки, время такое, все в отпусках, а дежурить некому. Он, как одинокий, отдувается за всех один. Надо хорошо выспаться. А ночью пришла боль, настоящая боль, сигнализирующая о скорой смерти. Но было поздно, он даже глаза не успел открыть, только руки судорожно сжались, комкая простыню, сердце умирало, приток свежей крови в мозг прекратился, сознание, не до конца проснувшееся, теперь погасло навсегда. Василий, программист-фрилансер. Стучать по клавишам — странная профессия, но прибыльная, хотя и понятно, что деньги человек получает не за само нажатие на кнопки, а за то, что знает, на какую кнопку нажать. Кто на что учился. Набор цифр и букв, что кажутся несведущему человеку каббалистическими символами, необходим для нормального функционирования общества. Собственно, прогресс — он уже давно не в доменных печах, не в прокатных станах и сборочных цехах. Прогресс — он в первую очередь вот здесь, в этих буквах, цифрах и знаках препинания. И делает его не работяга в засаленном комбинезоне и не учёный в белом халате, а простой парень в трусах и майке (а зачем надевать что-то другое, если на работу ходить не нужно?). В идеале, человек его профессии может не выходить из дома годами. Заказы принимает по электронной почте, результат отсылает так же, оплата приходит на карточку, а всё, что можно с этой карточки купить, принесут домой доставщики. Но конкретно Василий из дома всё же иногда выходил. Так уж получилось, что провести всю жизнь за компьютером сложно. Хотя порой очень хочется. Вот и сейчас он, превозмогая себя, встал из-за стола, открыл холодильник, из которого достал солидный кусок пиццы. Пицца вчерашняя, ну да чёрт с ней. Даже греть поленился, просто откусил кусок холодного теста, пропитанного расплавленным сыром с вкраплениями ветчины. Сойдёт. Потом запил минералкой, что вчера оставил на столе. Тоже сойдёт, газ выдохся, но минералы остались. Теперь надо одеться, он снова плюхнулся за компьютер, но рука зависла, так и не дотянувшись до мышки. Если сейчас он за неё возьмётся, то точно останется дома. А ему нужно выйти. А зачем он туда полез? Элементарно, посмотреть в Интернете погоду. Внезапно ему стало смешно. Он уже во второй раз решительно встал из-за стола и, после недолгой борьбы с засовами, распахнул балконную дверь. Визуальное знакомство с окружающей средой обогатило его новыми знаниями: во-первых, на улице сейчас лето, во-вторых (что следует из первого), там тепло. Если присмотреться, то можно увидеть на небе тучки, но даже так вероятность дождя очень низкая. Отсюда можно делать выводы. Одеваться можно легко. Закрыв балкон, он занялся гардеробом, на улицу он выходил совсем недавно, всего дня три назад, потом вернулся, снял с себя всё и… точно, бросил в прихожей. Так и оказалось, рубашка цвета осеннего леса, забрызганного мазутом, и джинсы, которые требовали стирки и, что совсем уж невероятно, глажки, лежали на стуле. Ему этот стул не нужен, стало быть, лежащие на нём вещи не мешают. Зато быстро нашлись. Одевшись и обув сандалии на босу ногу (хотел по привычке надеть на носки, но за носками нужно лезть в комод, да и не факт, что поиски увенчаются успехом), он подошёл к зеркалу. Брился он позавчера, щетина имелась, но вполне терпимая. А вот волосы подстричь будет полезно. Но это потом, когда вернётся. Нет, надо по пути в парикмахерскую. Тогда уже завтра, сегодня у него по плану культурный отдых. Надо ведь иногда отдыхать, устраивать праздник самому себе. Как раз утром скинули гонорар, следует это дело отметить. Он ещё раз прочитал сообщение на экране смартфона. Собственно, недалеко, пешком дойдёт. Последняя трудность состояла в ключах, ключи от дома представляли собой довольно большую связку, но даже такие размеры не мешали ей постоянно теряться. Связка эта обнаружилась на обувной тумбочке, аккуратно прикрытая бейсболкой. Положив ключи в карман, отчего тот немедленно оттопырился и потянул брюки вниз, он решительно вышел из квартиры. От свежего воздуха закружилась голова, он ухватился за перила крыльца, постоял, привыкая к новой для себя атмосфере, после чего продолжил путь. Теперь через дорогу, оттуда — в парк, а уже в парке будет всё. А на обратном пути ещё зайдёт в продуктовый и купит кое-какой съедобной мелочёвки. По пути случайно пошёл на красный свет, с трудом увернулся от машины, услышав резкий гудок клаксона и приглушённую ругань водителя. Осторожнее надо быть. Но он отвык от открытых пространств, скорее, в каких-нибудь катакомбах чувствовал бы себя увереннее. А вот и парк, выложенные плиткой дорожки, беседки среди деревьев, спуски и подъёмы, а также небольшой пруд в центре, где, по слухам, живут утки, которых надо кормить. Уток Василий кормить не собирался, у него к пруду другой интерес. Вот здесь его следовало обойти, вот сюда повернуть, третья справа. Логично, их тут всего три. Доковыляв до третьей урны, он на всякий случай оглянулся по сторонам, но народа вокруг не было, время рабочее. Квадратная урна имела под собой замечательную нишу, сантиметра три, в самый раз, чтобы положить небольшой предмет, спрятав его до времени от посторонних глаз. А не посторонние просто знают, куда смотреть. Небольшой пластмассовый контейнер, похожий на тот, в котором в поликлинику анализы носят. Только меньше раза в два. Для верности ещё и скотчем обклеен. А внутри несколько синих таблеток. Вот и всё, миссия выполнена. В прошлый раз препарат был в мелких белых кристаллах, да и в позапрошлый тоже. Теперь поменяли форму выпуска, да и с дозировкой тоже непонятно, надо будет уточнить. В продуктовый он уже не пошёл, потом, и вообще, на что нужна доставка? Сейчас он прямым ходом домой, а там… короче, его ни для кого нет, даже телефон отключит. В последнее время подобный способ расслабления он применял всё чаще, доходы его, за счёт высочайшего профессионализма, держались на стабильно высоком уровне, а потому даже эта дурь не могла пробить в бюджете дыру. Правда, имелась другая проблема, работать под препаратом он не мог, а потому приходилось делать перерывы, иначе заказы не выполнить. А без заказов не будет денег, а без денег не будет дури. Дверь в квартиру он распахнул едва ли не пинком, быстро сбросил уличную одежду, а потом бросил на пол одеяло. В прошлый раз умудрился упасть с кровати и прикусить язык, под кайфом боли не почувствовал, а потом пришлось туго. Уж лучше лежать на полу, оттуда падать некуда. Таблетки надо было проглотить. Или под язык? Вот же придумали, действующее вещество то же, а вот форма… В итоге решил объединить оба способа: подержать таблетку под языком, а потом запить остатками минералки. Удобно устроившись на полу, он бросил в рот синюю пилюлю треугольной формы. Вкус был странный, ну да ладно, там ведь примесей до чёрта, действующего вещества процентов десять. Странно, прошло уже пятнадцать минут, а обещанного прихода всё не было. Поставщики обманули? Вряд ли, он постоянный клиент. А дозировка? Надо полагать, в ней дело. Но тога выходит, что он переплатил, взял меньше вещества за те же деньги. Ругнувшись, он вынул вторую таблетку и просто проглотил. Выждал ещё четверть часа. Согласно ожиданиям, он уже давно должен был лежать на одеяле с полуприкрытыми глазами, путешествуя по стране грёз. Галлюцинации были яркими, просто кино с эффектом присутствия, одновременно с эйфорией. И длится это незабываемое ощущение почти шесть часов. Неизвестный химик вызывал невольное уважение. Приход был, но слабый, точно не доложили. В следующий раз… Не успев додумать, Василий высыпал в рот все оставшиеся таблетки и запил остатками минералки. Потом лёг на одеяло и закрыл глаза. Приход догнал его уже через пять минут, ещё до того, как последняя порция усвоилась. Препарат был тем же самым, да и концентрация его была соответствующей, просто время поступления в организм слегка отставало. Всё это пролетело в голове у программиста за пару секунд, мелькнула мысль о передозе, по-хорошему, следовало немедленно вызвать рвоту, чтобы лишнее не успело попасть в кровь. Но мысль эта быстро выветрилась из сознания, погрузившегося в бездну удовольствия. Только погружение в этот раз было более глубоким, настолько, что тело его отключилось полностью, забыл даже дышать. Так он и умер, не в силах сделать вдох. Тело осталось лежать на полу, найти его должны были ещё нескоро. Ксения, школьница. Это был конец, конец всему. Всем мечтам, всем начинаниям, всей жизни. Теперь просто не могло быть ничего. Просто ничего. После такого жизни нет. Айфон, подаренный мамой на день рождения, выпал из рук и упал на ступеньку. К счастью, упал удачно, экраном кверху. Последние крупицы здравого смысла заставили девочку поднять дорогую игрушку и сунуть в карман халата. Посидев ещё минут пятнадцать, она встала и пошла домой. Поздно уже, мама будет беспокоиться. Правда, ей уже всё равно. Жизнь её с этого момента закончена, осталось только… Выбор способа самоубийства не занял много времени. Соорудить петлю ей не хватит ловкости и умения, прыгать с балкона не хочется, её ведь хоронить будут, а она разобьётся в мясо. Да и балкон ещё нужно найти, а то дома, с третьего этажа, только ногу сломать можно. Входя в квартиру, она постаралась не попадаться матери на глаза, та обязательно увидит, что с дочерью что-то не так. Сложно не увидеть, с ней очень сильно всё не так. Настолько, что она решила умереть. Тихонько прокравшись в свою комнату, Ксюша села на диван и погрузилась в раздумья. При этом она была совершенно спокойна, как будто не способ смерти придумывала, а выбирала новое платье на выпускной. Выпускной, она так о нём мечтала, а теперь… Плевать, плевать на всё. Мысль пошла дальше, вот её похороны, стоит весь класс, соседи, друзья, родители. А вот и Павлик чуть позади. Что он при этом подумает? Решит, что так и должно быть? А потом пойдёт развлекаться с Ленкой? Может быть, но она надеялась, что у него проснётся совесть. Как же сделать? Отравиться? Чем? Видела как-то видео, где девочка выпила уксусную эссенцию. Сожгла себе пищеварительный тракт, стала инвалидом, но при этом умудрилась выжить. Нет, так нельзя. Что тогда? Тут мелькнула мысль о лекарствах. Всё есть яд, и всё есть лекарство, тем и другим его делает доза. Эту фразу, сказанную кем-то из древних, любил повторять учитель химии. Он же говорил, что отравиться можно даже водой, выпить литров десять и умереть. В своей способности выпить десять литров воды она сомневалась, нужно что-то более ядовитое. Что? У мамы были проблемы со сном, ей даже что-то выписывали. Мама принимала, а потом перестала, сказала, что препарат тяжёлый и потом ещё весь день в сон клонит. Препарат тяжёлый. Приоткрыв дверь, Ксюша прислушалась к звукам из кухни. Течёт вода. Мама моет посуду, оторваться от этого занятия проблематично. Быстро проскользнула в комнату родителей, открыла шкаф. Вот аптечка, а где… На поиски ушло минуты три, прежде чем в её руках оказался пластиковый тубус с таблетками. То самое. Быстро вбежав в комнату, она переоделась в пижаму и нырнула под одеяло. Так, время позднее, мама зайдёт пожелать спокойной ночи, увидит, что она спит, развернётся и уйдёт. В идеале. Осталось самое главное. Высыпав таблетки на ладонь, она попыталась их пересчитать. Много, штук сорок. Если от одной человек засыпает, от трёх проспит сутки, то от сорока уснёт навсегда. Именно то, что ей требовалось. Высыпав в рот всю горсть, она потянулась за кувшином с водой. У таблеток был специфический сладковатый привкус. Её едва не стошнило, но она всё равно выпила их. Выпила и всю воду в кувшине, так надо, чтобы таблетки растворились. После этого она легла на подушку, накрылась одеялом, а к груди прижала плюшевого медведя, который лежал в её комнате с раннего детства. Грустно, что с медведем. Но медведь, по крайней мере, никогда её не предавал. Препарат начал действовать через полчаса, в голове стало мутнеть, мысли путались. Она попыталась ещё раз представить, как будет выглядеть после смерти. Холодная, посиневшая, может быть, в рвотных массах. Фу! Но это отмоют. А Павлик пусть смотрит. Пусть видит, что сделал. Лекарство продолжало всасываться в кровь, постепенно отключая организм, сердце билось всё реже, а потом и вовсе остановилось. * * * Дождавшись десятой смерти (а на самом деле шестидесятой) Демиург удовлетворённо хмыкнул и произнёс: — Да начнётся Игра! Бескрайний океан всколыхнулся, волны расступились, из глубины поднимались острова. Сразу с лесами и полями, с руинами зданий, людьми, животными и монстрами. Арки огромных мостов выстраивались между ними, тех самых мостов, каждый из которых будет дарить надежду людям. Каждый будет приближать их к победе.