Колдовать над ними начнет. Чудо-мельница, ветром крутясь, Превратит их тотчас в быль, А ангелы, светом искрясь, Упакуют все в звездную пыль. Когда же забрезжит рассвет, Тихо-тихо он в дом войдет, Присядет на табурет И немножечко отдохнет. Он разнес по адресам Все желания за одну ночь. По селам и городам, Всем тем, кто просил помочь. Когда в полночь пробьют часы, Унося еще один год, Я, собрав цветные мечты, Отправлю тому, кто ждет. На следующий день Влада не стало. – А не хотите ли, Юлианна, выпить со мной? Одному как-то негоже, а очень хочется забыться, – спросил вдруг Бронеслав, вырвав ее из воспоминаний. – А не рановато ли отмечать Новый год, – ухмыльнулась она. – В нашем случае, мне кажется, даже поздновато, – ответил Бронеслав ей улыбкой. – Мой отец не дарит места в бизнес-классе и миллионные проекты просто так. – Где-то я уже это слышала, – грустно усмехнулась девушка. – А вас он чем купил? Надеюсь, не желанием искупаться в море, не разочаруйте меня. Скажите, что вы попросили, чтобы он купил вам канал, ну или поставил директором на свой. Вы знаете, что у него есть собственный канал, – Бронеслав словно пытался разгадать, кто она, задавая каверзные вопросы. – Он поймал меня на любопытство, простое женское любопытство, – сказала Юлианна, не желая раскрывать всех секретов. – Тогда тем более надо выпить – посетовал молодой человек, подзывая стюардессу, – потому как вы продешевили. Давайте же хотя бы отобьем шампанским. * * * Почему-то стала теряться уверенность в нужности тех долгожданных событий, что вот-вот должны произойти. Бороться с неуверенностью помогала Книга. Вот и сейчас от прикосновения к засаленным страницам стало легче. Надо прочитать еще одну главу, всего одну, и все встанет на свои места. Книга Глава 3 Ноябрь 1917 года Николай Аркелов – Ты знаешь, Николай, я не люблю с тобой спорить, но мне кажется опрометчивым твое решение возвращаться в Петроград, – сказала Ирина шепотом. Они ехали уже вторые сутки и ужасались тому, что творится вокруг. Страна не понимала, что происходит, и оттого сама, казалось, сходила с ума. – Я встретила папиного друга с семьей на предыдущей станции, и он сказал, что Керенский практически развалил армию и переворота не ожидал. Они едут в Крым, а там будут стараться выбраться за границу, – Ирина продолжала настойчиво шептать жениху в ухо свои новости, в надежде что он внемлет ее словам. – И нам надо на юг. Я напишу маман, и она приедет к нам позже. – Ты правда не понимаешь? – спросил Николай сухо, поправляя свои очки. – Если я поступлю, как ты меня просишь, я просто перестану себя уважать. Моя страна в опасности. То, что случилось в Петрограде, это временно. Скоро наши снова возьмут город под свое управление, и тогда я понадоблюсь для построения нового государства. – А ты понимаешь, что нас могут убить? – не менее жестко спросила Ирина. Она могла, когда хотела, быть жестокой. – Люди рассказывают о беззаконии, что сейчас творится в Петрограде, разбой, грабеж, насилие. Я молюсь об одном: чтобы маменька тихо пересидела в нашей квартире и не высовывалась на улицу. – Глупенькая, – Николай обнял любимую, стараясь ее успокоить. – Мы с тобой не солдаты и тем более не генералы, нас не за что убивать. В крайнем случае я могу предложить образовавшейся власти вести мирные переговоры со старой. Поезд остановился на маленькой станции без названия, и патруль, стоявший в сумерках на платформе, зашел в вагон. – Проверка документов, – послышался громкий мужской голос. – Достаем документы живо. – В чем дело? – зашумели пассажиры. – Приказ в Петроград пускать только после проверки документов, – невнятно шевеля языком, отвечали патрульные. – Они не хотят мирных переговоров, – сказала Ирина, вглядываясь в приближающихся людей. Солдаты важно шагали по вагону, немного пошатываясь, и периодически хохотали своими звучными голосами. Когда они подошли, стала ясна причина такого поведения – они были сильно пьяны. – Документики, – ухмыляясь, сказал тот, кто, видимо, считал себя главным в этой четверке. – Ну, живо. Ирина понимала, почему Николай тянул, не доставая свой паспорт. Пьяный патрульный уже проверил ее паспортную книжку, но у Ирины она была бессрочной, тогда как Николаю перед отъездом из столицы выдали временный паспорт Российской империи с указанием не только сословия, но и места работы. Сделано это было для того, чтобы двери перед ним открывались быстрее и почтения было больше. Сейчас же эта временная бумага счастья превращалась в приговор. – А вы смотрите, ребята, кто у нас тут едет, – пьяно, а оттого особенно радостно сообщил друзьям бородатый патрульный. – Сам помощник Керенского. Его коллеги, услышав это имя, дружно поддержали раскатистым смехом. – Ну и куда ты едешь? – громко спросил другой, более молодой солдат. – И почему не в женском платье? – В Петроград, – сухо ответил Николай, понимая, что происходит что-то нехорошее. – А что делать-то тебе там? – засмеялся молодой. – Твой Керенский драпанул давно оттуда. – Ага, – поддержал друзей третий, более зрелый, но не менее пьяный товарищ. – В женское платье переоделся и драпанул. – Господа, – Ирина попыталась вразумить разбушевавшихся мужчин, – он больше не на службе, мы едем к моей маме. – Какие мы тебе господа! – закричал бородатый, и слюни из его рта брызнули Ирине на лицо. – Господ теперь нет, есть только товарищи. – А с господами у нас теперь разговор короткий, – сказал четвертый, молчавший до сих пор. – Товарищ Ленин не просто так, ребята, нас здесь поставил и приказал не пускать в Петроград всякую контру. Выводи его, – скомандовал он. Солдаты схватили Николая и потащили к выходу из вагона. Ирина не могла оставить любимого и потому, взяв саквояж с самыми важными мелочами, вроде денег и документов, и оставив чемоданы, выскочила за ними на холодный перрон безымянной станции.