Ее больно ухватили за плечо, и лес кувыркнулся перед глазами. В нос ударил запах волчьей шерсти, и грубый, как щетина, волос разве что не забил девчонке ноздри. Но мышцы, бугристо перекатывающиеся под шкурой зверя, хоть и были тверды, все же не шли в сравнение с острыми камнями и обломками веток. По сравнению с первой частью дороги (куда, Мебиус великий, куда?!) путешествие на волчьей спине можно было считать комфортным. Ровно десять шагов. А потом… Волки-похитители и девочка-добыча оказались словно внутри гниющего трупа. Причем холодного, как ему и положено. Воздух, словно состоящий из смеси желеобразной тухлятины и ледяной сухой мертвости, ввинтился в легкие. И она потеряла сознание. Надолго или нет – осталось непонятным. Просто очередной вдох оказался живительным – воздух! Нормальный воздух! Вместо волчьего загривка под Женькиным многострадальным боком оказался кафельный (да, эти квадратные гладкие плиты называются «кафель») пол. И это было прекрасно – твердый и плоский, он не ходил ходуном и не трясся. И ни одного корня или камня, которые едва не искалечили девочку. Боль отступала, страшная дорога закончилась. Евгения села и кое-как смахнула грязь, залепившую лицо. В глаза хлынул яркий свет. Такой, что она пару секунд обалдело моргала, пытаясь хоть что-то рассмотреть. А звучный с хрипотцой женский голос сердито произнес откуда-то сверху: – Ах вы, бестолочи! Где были ваши глаза? Это не та девочка! У нее черные волосы. Не красные. Ты слышишь, что я говорю, Тоня? Не красные! То есть не рыжие, не медные, не алые и не оранжевые! И она вообще не оборотень. Парень, уже в человеческом облике, что-то невнятно забормотал. Девица-волк фыркнула. – От нее пахнет вашей кровью, Наставница. Вашей, на четверть, как вы и говорили. – Обращайся ко мне как положено, паршивка! – рассердилась дама. – Простите, госпожа символьер Алессандра Корамелл, – исправилась незадачливая похитительница, – но ошибки действительно нет. Двадцать пять процентов вашей крови. Это ваша внучка. Глава 3 С гончими Сначала Карине казалось, что она выла, не умолкая ни на миг. Словно Лариса, Дирке, даже Григорий Аблярсов снова и снова умирали то на ее руках, то у ног, то за спиной. И к ним присоединялся ставший близким другом, почти братом, белый волк. Все внутри ревело и орало: «Рудо-Рудо-РУДО!!!» В этот рев и ор тонким голоском ввинчивалось горькое, но ехидное: «Диймар! Диймар! Как ты мог? Ты не мог… Зачем?!. Да неважно зачем. Неважно как. Ты – мог. И сделал». Эта мысль была отрезвляющей. И девочка волевым усилием вынырнула в реальность – словно сбросила с головы капюшон боли. На самом деле она не выла, а только бессильно хныкала. Митька волок ее по тропе, как тряпичную куклу. Оба давно (ох, что же такое «давно» в их ситуации?!) сменили волчье обличье на человеческое. А вокруг колыхалось нечто непохожее ни на что, виденное раньше. Межмирье здесь было иным. Некоторые клочья пространств казались выдранными из первобытных, а то и вовсе дочеловеческих времен, а некоторые – из миров далекого будущего. – Мить, пусти, я сама могу, – выдавила Карина, на деле сомневаясь в своей способности передвигать нижние конечности без поддержки со стороны. Митька послушался. Оказалось – идти все же можно. Ну да, ноги целы, руки целы, почему бы не идти? А то, что сдохнуть хочется, так это ерунда, мелочь. Не плачь, а злись. – Господи Боже! – Прозвучавшая вместо ставшего привычным трилунского «мрака безлунного», эта короткая земная фраза казалась уж совсем иномирной над сияющей тропой. – Рудо! Мить, его больше нет. Вообще нет, понимаешь?! Как Ларика и твоих родителей… – Потому что твой Диймар Шепот застрелил его, – жестко оборвал ее Митька, – из пистолета, который заранее спер у Арно. И как бы ты, Карин, сейчас ни пыталась найти этому оправдание, факт есть факт. Он убил нашего друга. – Ничего я не пытаюсь найти, – буркнула она. – Диймар убил Рудо. Неужели меня могут какие-то объяснения интересовать? Ты меня ни с кем не перепутал? Друг устало замотал головой. – Объяснения как раз не помешают, – бросил он. – Вот взять бы этого черта Шепота да заставить объяснить все выкрутасы. Глядишь, и в происходящем разобрались бы. Творится что-то гадкое, причем планетарного масштаба. И вроде нас тоже касается, а мы как котята слепые. Тычемся на ощупь. – Мы сейчас как в Трилунье придем, первое, что сделаем, – найдем способ связаться с Эррен. – Ничего другого Карине в голову не пришло. – Думаю, уж в теперешних-то дерьмообстоятельствах она нас за учебу не засадит. – Я в принципе с тобой согласен, – кивнул Митька. Казалось, он уже справился с пережитым шоком и теперь возвращался в свое обычное состояние столпа Земли и атланта, держащего небосвод. – Меня смущает только то, что выйдем мы в некоем «Первом городе луны», который вроде как от всех скрыт. И находится неизвестно где. А значит… – А значит, как всегда, попрем напролом. Куда нам деваться-то? Карина одернула рукава куртки. Странно, в кои-то веки она попала на тропу не мокрая насквозь (спасибо согревающим знакам) и не грязная (спасибо, дорогое Мироздание!). Внутри ее, как новорожденный зверек, мягким слабым комочком зашевелилось новое чувство – горе и боль от потери друга никуда не делись, но словно на шаг отступили, давая место… Чему? Что это было за чувство? Жизнь продолжалась, вот что. И жизнь эту следовало сохранить. Во что бы то ни стало. Свою, чужую… любую жизнь, которой будет грозить опасность. Карина огляделась. Тропа шатким подвесным мостиком колыхалась в пустоте. Вернее, в ночном небе. Колыхалась – в прямом смысле слова. Никогда раньше она не замечала этих мерных, легких, но определенно угрожающих движений. – Ты обратил внимание, да? Межмирье здесь совсем другое. – Угу, между Вторыми городами немного отличалось от того, что между Третьими, но тут… Ночное небо, обволакивающее тропу, не было молчаливым космосом, нет. В черном межзвездном пространстве висели тут и там, уменьшаясь, уходя в бесконечную перспективу плоские округлые острова-города. Как будто гигантские летающие тарелки, крыши которых были покрыты высотными домами, странными гибридами замков и небоскребов далекого и маловероятного будущего. Они парили в небе, словно дрейфовали в океане, не в ряд, а на первый взгляд без какой-либо системы. И эта часть Межмирья не пустовала – города жили, вокруг каждого колыхалось марево, созданное освещением. Меж башен-шпилей сновали то ли летательные аппараты, то ли летучие твари, так сразу и не разглядишь… – Ничего себе, – услышала Карина собственный голос. – Мить, эти острова похожи на… тихоходов! Помнишь, такие драконоиды вроде летающих черепах? Мы гонку на таком… ну, скажем так, смотрели. – С вертикальным скоростным взлетом, угу, – кивнул друг. – Вовек не забуду ни их, ни гонку. Посмотри внимательно, это и есть тихоходы. Или какие-то их близкие родственники. – Точно! – От такого открытия она прямо запрыгала, и тропа заходила ходуном под ногами. – Мир, где есть драконоиды, Мить! Ты понимаешь, к чему я? Драконоиды, которые могут входить в омертвения. В природе как таковой ничего не существует просто так. В местной, я подозреваю, тоже. И, судя по технологиям, Земля и Трилунье для них что-то типа Средних веков, ну, на крайняк – Ренессанс какой-нибудь. Скорее всего, они уже имели дело с омертвениями и справились! Может, поделятся опытом? Добраться бы до них! Как ты думаешь, что будет, если соскочить с тропы на полпути? Митька пожал плечами. Этот простой жест в его исполнении выглядел жутковато, даже вызывал легкую дрожь в коленях. Странно как-то. Ну пусть он выше Карины на голову – большинство людей, особенно взрослых, пока еще существенно возвышались над девочкой. Ну да, Митька здоровее большинства знакомых парней. И некоторых взрослых тоже, угу. Но… все равно такого нависания ни у кого не выходило. Хорошо хоть, что нависание это при всей своей жути оставалось странным образом уютным и надежным, – это же Митька все-таки. Эх, повезет его девушке, подумалось как-то не к месту, да еще и с незнакомым привкусом ревности. Хотя с фига это незнакомым? Щебечущие барышни-словесницы на празднике Пилигримовых яблок ее порядком выбесили. «Так, Карин, – скомандовала она себе, – вернись из космоса на Землю, то есть на тропу, и выкинь всякую чушь из головы». Короче, отвечая на ее вопрос о схождении с тропы, Митька пожал плечами. – Конец тебе придет, – невозмутимо заявил он, – потому что законы физики никто не отменял. Если не сгоришь в плотных слоях атмосферы, то о твердь земную, или какая там найдется, так хренакнешься, что даже тряпкой стереть нечего будет. И не забудь, что, если до Трилунья не дойдешь, омертвение, которое ты только что приостановила, снова поползет. И сказать, куда доползет, мне ни знаний, ни фантазии не хватает. Устыдил, конечно… – Я выкручусь, – буркнула Карина, не глядя на друга, – а в Трилунье ты дойдешь. Но Митькины лапищи привычным, прямо-таки отработанным жестом сгребли ее в охапку. – Без меня ты больше никуда не пойдешь, – проворчал он ей в затылок, – вообще никуда и никогда. Забудь. Полыхая щеками от неловкости, Карина вывернулась из захвата. Следующий ее шаг к самому краешку так всколыхнул тропу, что Митька замахал руками, ловя равновесие. Неужели тропа всегда была не только такой хлипкой, но еще и такой узкой? – Прекрати! – рявкнул Митька, расставляя ноги и кое-как гася колебания тропы. По дурацкому совпадению, сделать шаг и снова сцапать Карину он сейчас ну никак не мог. Если, конечно, сам не стремился сгореть в плотных слоях атмосферы. – Я все же рискну! Давай послезавтра здесь же ветре… – и не договорила. И ногу не успела занести над кромкой тропы. Потому что в мареве, окружающем города-тихоходы, вдруг выделились и ярко загорелись бело-золотые точки. Карина это даже не увидела, а, скорее, позже, задним умом осознала. Но в миг, когда во тьме раскрылись сияющие глаза гончих, она просто поняла, что что-то происходит. И имя этому чему-то – дерьмище. Глубинные гончие, псы, созданные из мрака, накатили на них сплошным потоком. Странно, что тропу не раскачали так, что путники не удержались на ней. Забыв о сохранении равновесия, Карина козой скакнула на середину тропы. Даже не удивилась, что Митька сделал примерно то же самое. Не сговариваясь, ребята встали спина к спине и вскинули перед собой руки, предварительно трансформировав их в лапы. Со стороны, должно быть, казалось, что они собрались биться, как зайцы, размахивая перед собой передними конечностями. Но биться не пришлось. Да, гончие налетели на них лавиной. Их было примерно столько же, сколько в лавине водяных капель, застывших до состояния снежинок. Да, они практически смели ребят со своего сомнительного пути. Но это не было нападением. Никто не собирался разрывать их и пожирать, стремясь втянуть в себя глубину тел живых существ. До Карины это дошло раньше, чем ее когти чиркнули по боку первой гончей. Судя по тому, как опустил руки Митька, – до него тоже. Мышцы на его спине прошли волной, словно давая девочке возможность прижаться плотнее и спрятаться от какой-то новой напасти. – Ноги подожми, – глухо, как через толстое одеяло, донесся Митькин голос, – и не сопротивляйся, если гончие с тропы не свернут. Интересно, как она поймет, что псы свернули? Ничего, кроме их спин, сливающихся в сплошные волны, Карина не видела. Конечно же стоило послушаться Митьку Потемневшее и сгустившееся пространство словно понесло их над тропой луны. Митька завозился в массе гончих, устраиваясь поудобнее, как в уютном движущемся одеяле. – На самом деле с тропы они не сойдут, – бормотнул он прямо в ухо Карине, – вернее, нас не столкнут. Потому что они должны доставить нас в Трилунье. – С чего ты взял? Карина была согласна с другом, но хотелось понять, как ему пришла такая мысль. Глубинные гончие, казалось, не имели ни костей, ни мышц, хотя Карина помнила, что кровь и внутренности у них присутствовали. – Да с того, что они появились, как только ты решила вместо Трилунья в неведомые дали сигануть, – ответил Митька. – Мне вот только интересно, по чьей команде? – Ни по чьей, – удивилась и немного рассердилась Карина, – по моей собственной.