Встречать гостя я отправилась вместе с Егором: полная мыслей голова усидеть на месте никак не давала, а тело требовало хоть какого-то движения. Вождение ручкой по бумаге – не в счет. – Привет, – пожал руку товарищу Петров, а затем повернулся в мою сторону: – Маша, прекрасно, эээ… – Выгляжу, ты хотел сказать? – ехидно продолжила я. – Извини, – смутился тот. А я-то думала, что это невозможно, и начальники служб безопасности – как один невозмутимые люди железной закалки. Разместились мы в столовой, служившей Соболеву одновременно и гостиной. Тот решил, что настало время чайных пакетиков, и под озадаченным взглядом Лехи снова уложил меня на пострадавший диван, даже не озаботившись прикрыть запятнанную поверхность хоть чем-то наподобие покрывала или полотенца. – Ребята, вы что извращенцы? Могли бы этим заниматься не при людях. – Нет уж, Леха, для полноты ощущений нам нужен третий, – когда мы с ним успели перейти на "ты", я и сама не заметила, но после событий двухмесячной давности мужчина стал для меня абсолютно своим, хоть и был значительно старше. Егор водрузил на стол две чашки кофе, а мне на глаза – непонятно каким образом работающие пакетики, так что видеть мужчин я не могла, зато слышала прекрасно, и задавать вожделенные вопросы мне ничего не мешало. Вот только заготовленный список не пригодился. Прибыл к нам Леха прямиком из полицейского участка, откуда сведения принес неутешительные. Работал парень, что увел картину, в перчатках, в кабинете улик не оставил. Нож, которым вырезал полотно, унес с собой, как и предмет, меня оглушивший. Покинул место он на "Жигулях" без номеров, так что и тут зацепиться было не за что. По мере рассказа начальника службы безопасности Егор свирепел все больше. Порадовать Петров нас смог копией видеозаписи, что взял у полицейских. Ради этого мне даже было позволено убрать на время целебный "компресс" и посмотреть запись наравне с мужчинами. Камера показала открывающуюся деревянную дверь, ведущую из служебных помещений в выставочную часть галереи, где и было установлено наблюдение. О том, что происходило до этого момента, мы могли лишь догадываться. В зал вошел мужчина средней комплекции, даже скорее худощавый, одетый в потертые джинсы, непонятный оливкового цвета пиджак и высокие ботинки с железными носами, какие были в большом почете у скинхедов лет эдак пятнадцать назад. Неужели сейчас такое кто-то носит? Лицо скрыто за патлатыми давно не мытыми волосами, сальными прядями свисающими чуть ниже подбородка, глаза спрятаны за очками в круглой оправе а-ля "Катя Пушкарева". И как апофеоз, до ужаса нелепый наряд венчал коричневый бархатный берет "с кисточкой". При виде мужчины у меня сразу же возник резонный вопрос: где он все это сумел раздобыть? В том числе и холщовый рюкзак, висевший у него за спиной, откуда торчала свернутая трубочкой картина. Ну не варвар ли: так обращаться с произведением искусства! Сознательные люди для транспортировки специальные машины с климат контролем заказывают, а этот – в трубочку и в рюкзак! Хоть бы тубус приобрел… Чему я не преминула возмутиться вслух. – Маша, вот почему я совершенно не удивлен, что тебя больше возмущает то, как этот дегенерат поступил с картиной, чем то, что он раскроил тебе затылок? – пришел в негодование Соболев, так что праведный гнев по поводу варварского отношения к похищенному шедевру пришлось попридержать. Хотя с "раскроил" он и преувеличил – так, пара швов и лысина, как следствие. Как ни в чем не бывало, парень прошелся сквозь залы, беспрепятственно покинул галерею и уехал на припаркованном в нескольких десятках метров автомобиле. Из чего можно сделать вывод, что работал он один, иначе бы сел на пассажирское сиденье. – Судя по наряду парень чересчур впечатлился кинематографом, причем преимущественно российским, – заявил Леха, вытаскивая флешку из телевизора. Я дисциплинированно улеглась обратно на диван, готовая и дальше принимать чудодейственное лечение – прорыв в медицине двадцать первого века. – Что думаете, товарищи? – спросил Егор, пристраивая на моих глазах пакетики, тем самым заново лишая зрения. – Почему его не задержала охрана на выходе? – подала я голос, возмущенная чужой халатностью. Даже мне при одном только взгляде на парня стало яснее ясного, что с ним явно что-то не так. – Не имели права, а когда я подал сигнал, уже поздно было. Мало ли какой эксцентричный художник на выставку забрел, привяжешься с осмотром, а потом проблем не оберешься: они ж не полиция, чтобы всех подозрительных личностей проверять. К тому же ни одна из сигнализаций, установленных на экспонатах не сработала. – А вообще служебные двери запирать надо! – вставила я. – Тогда и шляться кто попало не будет. – Над этим уже работают, – усмехнулся Леха. После жаркой дискуссии стало ясно, что подозревают мужчины троих покупателей и продавца. Лично я подозревала всех и каждого, но, в отличие от меня, свою версию мужчины могли аргументировать. Итак, картина была доставлена в галерею для последующей продажи на закрытом аукционе. Покупателей, как я уже отметила, было трое: Машков Виктор Иванович – старый друг Соболева-старшего, Рында Олег Игнатьевич – завзятый коллекционер и Ставская Ольга Борисовна – давняя любовница кого-то там из местной администрации. Причем, перечисленные личности, все как один, людьми слыли обеспеченными и потратить солидную сумму на покупку картины позволить себе могли. Другой вопрос: хотели ли? В пользу версии про виновность продавца говорило то, что картина была от различного рода неприятностей застрахована. – Мало ли кто мог знать об аукционе, почему вы подозреваете только покупателей и продавца? – Потому что никто, кроме этих троих, полотном не интересовался, а продать абы кому его будет сложновато. Да и не такие это великие деньги, чтобы заморачиваться ради продажи в полцены, – ответил Леха, – Про продавца, думаю, и так понятно? – Чего уж тут не ясного, – хмыкнула я. – Захотел и картиной впредь любоваться, и страховочку получить. А почему вы не думаете, что это мог быть какой-нибудь нечистый на руку посредник? Назвал цену гораздо ниже нашей, и обтяпал свое черное дельце? – И опять же искать надо среди тех, кому картина была интересна. Тогда и на посредника выйдем, – логично возразил Петров. Я немного помолчала, переваривая информацию, закинула ноги на спинку дивана, чтобы лучше думалось, и тут в голове возник резонный вопрос: – Значит картина была застрахована, и продавец, помимо шедевра, с которым и так собирался расстаться, ничего не потерял? – Ну да, – не понимая к чему я клоню, ответили мужчины. – И зачем тогда нам заморачиваться и искать преступника? Полиция ведь и без нас этим занимается? В ответ раздался лишь смешок от Лехи, а затем повисла какая-то подозрительная тишина. Поняв, что отвечать мне не собираются, я стянула временно лишавшие зрения пакетики и в полном недоумении оглядела мужчин: Егор сидел за столом с самым зверским видом и играл желваками – неужто его из-за картины так разбирает, а Леха с предовольной ухмылочкой переводил взгляд с меня на товарища. Поскольку тот своего загадочного поведения объяснять не собирался, начальник службы безопасности взял эту миссию на себя. – Видишь ли, Маруся, если бы при всем при этом не были бы задеты лично интересы Егоры Станиславовича… Я нахмурилась. – Твоя голова, – пояснил Леха. – Тогда сошло бы это с рук злодеям, а мы с превеликой готовностью ушли бы в сторону. Но… – развел он руками. – Мы имеем, что имеем. И теперь наш Егор жаждет лично найти обидчиков и наказать. Ну прямо граф Монте-Кристо тебе в женихи достался! – Его-о-ор, – протянула я и, склонив голову, уставилась на мужчину, – Ну скажи мне, что это неправда! Судя по непреклонной позе и свирепому взгляду, Леха, все-таки, сказал правду, и Соболевская душа жаждет возмездия – с прискорбием осознала я. – Ну а если мне бабулька какая в автобусе ногу отдавит, мы и ей мстить будем? – попыталась я достучаться до этого воителя. – Это совершенно разные вещи, – отмахнулся Егор. – А ты, значит, ему помогать собрался? – обратилась я к Лехе. – Ну так я человек подневольный, что начальство прикажет, то и делаю. Хоть Петров и делал вид, что помогает другу лишь по долгу службы, скрыть воодушевление и личную заинтересованность делом не смог. Или не постарался. – А будешь много болтать, станешь очень даже вольным человеком, – огрызнулся на сдавшего его помощника Егор. В общем, помимо бесполезных кривляний, добиться я ничего не смогла, поэтому, махнув на них рукой – взрослые уже мальчики, плюхнулась обратно на диван и продолжила прерванную процедуру. Чем на это время заняли себя мужчины, сказать не могу: издаваемые то и дело шорохи ни на какие мысли не наводили. В квартире было спокойно, уютно, и я, пригревшись на диванчике под лучами светящего в окна солнца, потихоньку задремала. А проснулась от того, что к нам пожаловали очередные непредвиденные гости. – Егор, милый, как я рада тебя видеть! – донесся журчащий голосок из коридора, а затем послышались причмокивания. Я в шоке уставилась на Леху – кто посмел так сочно лобызать Соболева! Но тот лишь безмолвно поморщился. – А вы разве не завтра должны прилететь? – Егор был явно озадачен внезапным приходом. – Поменяли билеты: Марина по дому соскучилась, – прозвучал незнакомый мужской голос. Я нахмурилась: а это еще кто? Но выяснять воочию не хотелось: не в моем нынешнем состоянии. – Ну что, ты так и будешь нас на пороге держать? Мог бы и чаю предложить, все-таки родной отец приехал, – капризно произнесла дама. Ага, значит отец Егора пожаловал, тот самый папин партнер, которому и пришло в голову объединить две компании в непростые времена санкций. А дамочка – неужто любовница? – Проходите, – их настойчивости, как и визиту, Соболев был явно не рад. А может просто не хотел меня показывать, и я его прекрасно понимаю – то еще зрелище. – А так ты не один? – обвела глазами помещение Марина, оказавшаяся холеной блондинкой под сорок в небесно-голубом брючном костюме под стать дивану, который я на тот момент занимала, и повисшая на локте – моего! – Егора. По другую руку от нее стоял высокий представительный мужчина, одетый в простую футболку и джинсы. Оба загорелые и белозубые, из чего я смело сделала вывод, что прилетела парочка с курорта. В то, что передо мной стоит отец Егора, отошедший от дел, по словам последнего, верилось с трудом. Ну или отошел от дел он вовсе не по состоянию здоровья, как я вначале подумала. Ха-ха, неискушенная жизнью Маруська! О том, что мужчины – ближайшие родственники, говорил лишь общий цвет волос, да глаз. И то, у отца с годами и те, и те заметно потускнели. – Добрый день, – поздоровался с нами отец, его глаза ровным счетом ничего не выражали, так что о том, что он подумал о нашем сборище, остается только догадываться. – Здравствуйте, – тихонько пискнула я с дивана, лелея надежду, что если затаюсь как мышка в углу, то на меня и внимания никто не обратит. Петров встал и поприветствовал бывшего начальника рукопожатием, Марине же холодно кивнул: – Марина Леонидовна. – Алексей, – не осталась та в долгу. Так-так, между этими двумя явно кошка пробежала, а может и целый выводок. – Что же не представишь нам свою подругу, – мстительно улыбнулась Лехе дама, по-хозяйски располагаясь за столом и мерзко барабаня искусственными ногтями по блестящей лаковой поверхности. Эдакая горгулья с когтями. Надеюсь, Соболев-старший осознает, с кем связался. – С удовольствием, – растянул губы в ехидной улыбке Петров и, приобняв меня за плечи, представил: – Прошу любить и жаловать – долгожданная невеста моего лучшего друга, Павлова Мария. Все взгляды вдруг устремились на меня, а я замерла в углу дивана с ногами, прикрытыми шерстяным пледом, с заплывшими глазами, украшенными вдобавок по кругу коричневыми пятнами от засохшей заварки, и, если бы могла, обязательно бы округлила глаза от изумления. – Какого друга? – не врубилась Марина, или же просто отказывалась поверить в очевидное. – Я, конечно, немного не так хотел сообщить, – обратился к родственникам Егор, – Но, можете поздравить, через месяц у нас свадьба. Маша, познакомься, это мой отец, Станислав Ильич, и его спутница Марина. Сообщение настолько повергло всех находящихся в помещении в шок, что повисла немая пауза, достойная самого "Ревизора", а Марина даже перестала выстукивать когтями по столу. Я изо всех сил вцепилась в несчастное покрывало, чтобы не накинуться на Соболева прямо при всех – какая, нафиг, свадьба через месяц, если так называемая невеста ни сном, ни духом! – Поздравляю! – первым отмер отец Егора и поднялся, чтобы пожать сыну руку, а потом еще раз оглядел меня, видимо пытаясь рассмотреть, что же такого его сын нашел во мне. Худшего знакомства с будущим свекром я и представить не могла! И опять во всем Соболев виноват: не потащи он меня в галерею, взирать бы мне сейчас на родственников ясными очами, а не мечтать стереть всем присутствующим память или хотя бы вырубить по всей квартире свет.