Он внимательно посмотрел на меня: – Ты представить себе не можешь, что можно узнать о горюющем человеке. Все потайные двери открываются нараспашку. – Когда у кого-то горе, они рассказывают об убийствах? – Иногда. И не только те, кто пережил утрату. Просто невероятно, насколько распространены жестокие фантазии. Мама сурово посмотрела на него – мол, хватит об этом. – Хочу сказать, что дальше будет только хуже. Я невольно перевела взгляд на маму, на ее темные вьющиеся волосы. – Почему ты так думаешь? Мэтти подался вперед и, словно кто-то записывал за ним под диктовку, отчеканил: – Потому что теперь он играет на публику. – Ты меня не слышал? Говорю же, хватит, Мэтти. Начался сериал, и на экране появилась Алексис Кэррингтон. – Такая стерва, – процедила я с чувством. – Софи, мне не нравятся такие выражения. Мэтти усмехнулся. – Зато, могу поспорить, ей нравится твоя реакция. – Он широко зевнул и потянулся. – Я схожу за шоколадом. Хотите чего-нибудь вкусненького? – По-моему, в морозилке есть несколько рожков мороженого. Мэтти пропел строчку из рекламы мороженого «Корнетто» с забавным итальянским акцентом. Я запустила в него подушкой: – Ты ужасно поешь. – А ты – целишься. Не все складывалось идеально, но атмосфера определенно была лучше, чем накануне. * * * – Мэтти, если ты не собираешься жениться, то мне, пожалуй, стоит снова ходить на свидания. – Мама высказалась вполне определенно. Я читала «Семнадцатилетнюю»[22], лежа в кровати. Они стояли в коридоре, мама почти перешла на крик, а Мэтти оставался невозмутим. Все их ссоры проходили так. Она выходила из себя, Мэтти же не терял самообладания. – Если ты действительно этого хочешь… – Уж точно не хочу быть с мужчиной, который не может определиться после четырех лет отношений. – Разве я не доказал серьезность своих намерений? – Кольца все равно нет. – Жаль, что ты не понимаешь. – Жаль, что я не понимаю?.. Тогда уходи. В животе у меня стало нехорошо. Так бывает, когда падаешь. Тошнотворное чувство. Входная дверь захлопнулась. Что-то ударилось о стену. Звук бьющегося фарфора. И почти сразу в дверь позвонили. Напряжение прошло, и я вдохнула полной грудью. Выглянула в коридор и увидела, как мама быстро оглядела себя в зеркале, прежде чем открывать. – Дес? Она поникла. – Я… хотел убедиться, что у вас все хорошо. Слышал крики и… – Дес звучно прочистил горло. – Ты всегда была к нему слишком добра. – Спасибо за заботу. У меня все хорошо. Мама хотела было закрыть дверь, но та уперлась в черный армейский ботинок. – Я могу побыть здесь немного, если хочешь. Чай заварю или… – Очень мило с… – Она осеклась и выпрямилась – так от воды расправляет листочки увядающее растение. – Мэтти? Ты вернулся. – Ты – моя родная душа, Эми. Без тебя все теряет смысл. Дес шагнул Мэтти навстречу, преграждая дорогу. – Послушай, приятель. Не хочу совать нос не в свое дело… – И не суй, – бросил Мэтти с таким лицом, как будто только что наступил в собачье дерьмо. Мама бросилась в его объятия: – Прости меня. – И ты меня, малыш. Старый Чернозуб с отвращением посмотрел на обнимающуюся парочку и отполз обратно под свою корягу. * * * – Мэтти ушел? – спросила я наутро. Мама отправила в тостер кусочек хлеба и поставила чайник. – Он ночью дежурил в кризисном центре. Не мог их подвести. – Мэтти – хороший человек, мама. Она улыбнулась: – Знаю. Мне нужно меньше думать о плохом. Если б я только могла отправиться в прошлое и сказать ей, что она заблуждается… Что именно о «плохом» и надо было думать… Охота на злодея Сегодня в Скотленд-Ярде подтвердили, что в Северном Лондоне, в районе Арчуэй-роуд, там, где проходит старая железная дорога, был найден труп медсестры из больницы Ройял-Фри. Молодая женщина, в которой опознали Фэру Лоусон, вместе с тремя подругами снимала дом на Холмс-роуд в Кентиш-Тауне. Неделю назад в газету «Трибьюн» поступила анонимная записка, автор которой взял на себя ответственность за серию убийств, произошедших в Северном Лондоне за последние пятнадцать месяцев. Автор задал холодящий кровь вопрос: ВЫ УЖЕ НАШЛИ ДЕВУШКУ С ХОЛМС-РОУД?