— А чей труп сосед нашёл у вас на кухне? Соседи слышали подозрительный шум, в квартире были только вы. — Сашка ко мне бухать припёрся, а на столе закуска лежала, я и показал… Чего выловил. А он меня ментам сдал. Да толку-то объяснять, не верит мне никто, и сюда притащили. — Чему не верит? — Русалка это была! А русалка — это не человек, нет у нас статьи за убийство русалок. Рыбнадзор зовите, я им штраф заплачу за улов в особо крупном размере. Корнеев посмотрел на горящие безумной яростью глаза мужика, на его вспотевшее лицо. Ну и дела, похоже, с головой тут и правда полный ахтунг. Надо беседовать с врачом. Ладно, пару вопросов напоследок, а вдруг повезёт. Главное, спрашивать с позиции той реальности, в которой сейчас существует этот мужичонка. — А хвост куда её дели? — Как куда? Нарубил да в морозилку, кусок правда один пожарил, попробовать. Мясо вкусное, белое. Знаете, как у сома, только костей меньше. Я, когда её вытаскивал, так и думал, что сом. Представив, что жрал подозреваемый вместо сомятины, Корнеев едва сдержал рвотные позывы. Потом, продышавшись, продолжил допрос. — А ребёнок у неё от тебя был? Куда дел? — Какой ребёнок? Ты чего, следак, умом тронулся, я что больной рыбу трахать? Слушай, если не веришь. Я волосы у неё срезал и бросил, где выловил, у Дуденево, в затоне. Я показать могу. Не убивал я никого! Не убивал! На истеричные крики Коклюшкина зашёл санитар, следователь кивнул ему, рыбака-убийцу вывели. Корнеев собрал бумаги и отправился в кабинет врача. Самойлов — лечащий врач Коклюшкина, крупный мужчина в белом халате, меланхолично пил чай, следователю кивнул и разговор начинать не стал. Не привыкли они тут разговаривать, больше слушают и смотрят. — Что там по Коклюшкину? — Врачебная тайна, — протянул Самойлов, — делайте официальный запрос. — Слушай, давай без этого, мне работать надо. Будет запрос, ты же знаешь. — Алкогольный делирий не подтвердили, но есть вероятность, что подтвердится алкогольная шизофрения, в данном случае бредовый психоз. Но я бы не спешил с выводами, он во всех сферах адекватен, кроме момента с убийством. Возможно, психика не хочет принимать этот факт, пусть психологи работают. Я за более длительное наблюдение, сейчас из-за продолжительного приёма алкоголя картина смазанная. — Намекаешь, что он придуривается? Может, тогда к нам в отдел его? — Могу точно сказать, что в русалку он верит по-настоящему. Ты пока работай, а мы разберёмся. Психоневрологическую больницу следователь покинул в тяжёлых раздумьях, достал блокнот и посмотрел на единственную запись. Надо выяснять личность погибшей, но само дело по сути ясное, вот только что-то смущало. В голове крутился какой-то образ. Беременной жены? Нет, не то. Стола, распоротого живота… Завтра Корнеев съездит в Дуденево, возможно, жертва оттуда. Есть шанс, что Коклюшкин привёз с рыбалки местную жительницу, Корнеев покажет в селе фотографию, и её опознают. Домой ехать не хотелось, но скрываться от Лены было свинством. Заехал в шестёрочку и купил чипсов, пирожных и солёных огурцов в надежде, что хоть что-то из этих даров придётся любимой по душе. Потом забежал ещё и в цветочный киоск у дома и купил красную розу, надеясь, что это точно станет козырем в их разговоре. Дома всё оказалось спокойно. Похоже, Ленка забыла о скандале, как только он ушёл на работу. Жену он застал на кухне, она сунула нос в пакет и порадовалась подношениям, сразу открыла чипсы и стала их есть в прикуску с пирожными. — Есть очень хочется. — А чего не ела? — удивился Корнеев. — Да вот дура. Рыбы захотелось, я пошла и живую купила, карпа здорового. Думала, полезная, свежая еда, а убить не смогла. А ещё он воняет, бее. — И где рыба? «Да что за рыбный день сегодня, — подумал Корнеев, разглядывая огромного карпа, плавающего в ванне. — Хорошо, хоть не сом, а то, боюсь, и я бы есть не захотел». — Пааш, его убить надо и разделать. Пожалуйста, а то меня мутит. Карп боролся за свою жизнь вяло, похоже, сил у него не осталось, смерть его и без ножа Корнеева была совсем близко. Отрезав голову с мутными глазами, острым лезвием вскрыл брюхо, оттуда вывалились склизкие рыбьи кишки и два ястыка с зеленовато-коричневой икрой. Заглянувшая на кухню Ленка, зажимая нос, прогундела: — Икру бы засолить, жалко, если пропадёт. Солить Корнеев не умел, да и при взгляде на эти два мешочка, где теснились круглые нерождённые рыбьи дети, в голове его что-то начало щёлкать и требовать внимания. Плюнул и, пока жена не видела, смыл икру в унитаз. Ленка про неё не вспомнит, не до того ей сейчас, рожать со дня на день. На рассвете его разбудил крик и плач жены, он вскочил и заметался в поисках кобуры, но, окончательно проснувшись, понял, что жена спит. Растолкал всхлипывающую Ленку, прижал и зашептал: — Это сон, просто сон. — Она сказала, что если ты её детей не спасёшь, то она нашего заберёт, — невнятно пробормотала жена. — Кто сказал? — Женщина какая-то, волосы такие длинные, вся мокрая, рыбой пахнет. Паш, выкини рыбу, дышать нечем. Проговорив это, Ленка снова провалилась в сон, а Корнеев погладил её по голове и пошёл курить на кухню. Ужасов они давно не смотрели, Лена и раньше их не любила, перед сном она обычно листала ленту с фотографиями фотомоделей и звёзд. Неужели вчерашнее убийство рыбы так её напугало, хотя очень сомнительно. Ленка была из семьи заядлого рыбака и раньше рыбу всегда разделывала сама. В голове снова защёлкало, и Корнеев отправился одеваться, поедет в Дуденево пораньше. Когда Корнеев подъезжал к селу, с дороги открылась картина гигантской воронки, на дне которой терялись дома, спускающиеся к реке. Сама река в этом месте делилась на протоки. Будто огромное чудовище вспороло землю когтями, по бороздам от которых и потекла потом вода. Опорный пункт полиции находился на Советской улице рядом с крошечным прудом, который на карте навигатора назывался Ручей. Участкового Давыдова удалось застать на месте, он заполнял бумаги и очень удивился неожиданному гостю. — Пал Палыч, к нам? Что-то случилось? — Ну, не знаю пока. Хотел тебя спросить, не было заявлений на розыск женщин? — Нет, а чего не позвонили? — Да мне всё равно лично надо место одно проверить, подозреваемый сказал, что оставил там улику. — Так ты с конвоем и подозреваемым приехал, а я-то подумал, с проверкой, — рассмеялся Давыдов. — Один, подозреваемый слишком буйный, в психушке в себя приходит пока. Вот смотри, эту женщину в селе не видел? Корнеев показал фотографию «половинки» на телефоне. Давыдов внимательно посмотрел, устало потёр глаза. — Не знаю такую, по ориентировкам тоже не проходила. А место твоё где? Я с тобой скатаюсь, помогу с понятыми. — Где у вас тут на затоне чаще рыбачат? — Ну ты спросил, я же не рыбнадзор. Сам я это дело не люблю, лучшая рыба — это колбаса. Есть у меня один представитель алкобратства, он часто с рыбаками трётся, может, знает твоего и где тот рыбачил, — Давыдов вынул телефон, посмотрел на время. — Пошли, рядом с сельпо должен сейчас торчать или около причала найдём. Местный «рыбак» оказался крупным мужиком пятидесяти лет с красным лицом и мутными глазками, сидел он около сельпо на лавочке, и взгляд его блуждал по прохожим в поисках нужного человечка с деньгами. При виде участкового с чужаком лицо у «рыбака» стало скучающим, и он поднялся с лавочки, делая вид, что вспомнил о невыключенном дома чайнике. — Серёг, погоди, дело есть, — сказал Давыдов. — У меня и без вас дел. Чего надо? — Вот человек тебя спросить хочет, не видал тут одного рыбака? Корнеев достал телефон и показал фотографию Коклюшкина, найденную им в соцсетях, там он позировал с большой щукой и совсем не был похож на убийцу-каннибала. — Валерка это, Червяк. И чо? Вы рыбнадзор, что ль? — Нет, мне место, где он рыбачил, надо посмотреть. Почему Червяк? На червей ловит? — спросил Корнеев. — Да не-е, он по-пьяному делу крючком себе хрен зацепил, ну, «червя» своего личного насадил… Придурок. Такие дела. Вот только чужие рыбные места я не показываю. Давыдов сплюнул, сходил в сельпо и вернулся с пузырьком спирта, после чего выжидающе посмотрел на Серёгу. — Ну ладно, только я туда не пойду. Далеко. Так объясню. Объяснял он минут десять, водя руками и путаясь в сторонах света, но Давыдов понял, по какой дороге подъехать и на каком участке реки искать. На точку решили добираться на машине, взяли уазик участкового, Тойота Корнеева там бы не проехала. Место оказалось укромное. Отсюда начинался заболоченный лес и лежали поваленные деревья, укрывавшие рыбака от посторонних взглядов. Корнеев осмотрелся: следов пьянки или борьбы не было, чистенько. Нашёл чёрную плешь, где разжигали огонь, обложенную камнями, а у самой воды небольшую утоптанную площадку, где втыкали рогатины для удочек и ставили раскладной стул. Тут подул ветерок, и Корнеев уловил колыхание длинных прядей, зацепившихся за рогоз, которым поросла заболоченная сторона затона. Пришлось раздеться и пройтись по илистому дну, чтобы отцепить от длинных стеблей тёмные пряди женских волос. Не обманул Коклюшкин, свою жертву он встретил здесь. Вот только откуда она взялась? Нужно возвращаться и опрашивать местных рыбаков, возможно, она подходила к кому-то ещё. Волосы были метра полтора, женщину с такими должны были запомнить. Уложив мокрые пряди в пакет для улик, Корнеев пошёл в машину, ему казалось, за ним кто-то наблюдает из зарослей рогоза, и взгляд этот полз холодными мурашками по телу. Давыдов привёз Корнеева обратно к опорному пункту, и они попрощались. Следователь нашёл Серёгу на причале ещё с двумя товарищами, они играли в карты. Настроение у всех троих было повышенное, в этом им помог бутылёк со спиртом. — Вот посмотрите, эту женщину не знаете? — спросил Корнеев. Двое игроков отпрянули от фотографии и, бросив карты, уверенным зигзагом совершили отступление к лодочным сараям. Серёга оказался не таким пугливым или более пьяным, он потёр нос и встал руки в боки, после чего рявкнул: — Русалка это! Только ты не трогай её, беда будет. Мерзкие они твари, пусть и на баб похожи. — Русалка? Их не бывает. Надо же, может, Коклюшкин от этих нахватался, когда пили, общая галлюцинация. — Может, где и не бывает, а у нас бывает, из моря они приплывают, в мае. Много лет уже, ещё прадед мой видел. Приплывут, перетопят народу, и снова их нет. Говорят, у нас тут тонут, потому что дно плохое, течения, а мы-то знаем, русалки это! — И Червю вы об этом рассказывали? — Зачем? Он не спрашивал, нафига ему русалки, он рыбу ловил. Про сомов спрашивал. Тухлого мяса набрал, снастей, хотел поймать самого большого. Слушай, ты про них тоже никому не говори. Не любят тут у нас про них. Лучше не трогать и не говорить. А мне не страшно, я в воду не лезу, меня туда не заманить. Довольный своей тирадой, он, покачиваясь, удалился вслед за товарищами. Корнеев сел в машину и достал сигарету, в голове что-то неприятно щёлкало. Уже на трассе истерично зазвонил телефон. — Пал Палыч, никак не дозвонюсь. У нас ЧП, подозреваемый утопился. Коклюшкин. — Это как ещё?