Карим шумно втянул носом воздух и прижал мою руку к постели. – Не нужно было начинать. – Он сжал мою ладонь. – Я тебя слишком сильно хочу, чтобы контролировать себя. Надо было поставить тебя на колени – и дело с концом. – Всё в порядке. – Я попыталась высвободить кисть. Он сжал крепче. – Всё в порядке, Карим. – Я лежала под ним и смотрела снизу вверх. – Мне можно. Только это сорвалось с языка, Карим задвигался снова. Приподняла бёдра ему навстречу, раздвинула ноги шире, встретила его. Он сделал ещё несколько движений и перекатился на спину. Я лежала на нём уже совершенно голая и чётко понимала: все границы стёрты. Упёрлась ладонями ему в грудь, склонила голову, и кончики моих волос коснулись его. Волоски на его груди были чёрными, пряди моих – светлыми; его кожа бронзовой, моя – бледной; его глаза чёрными как ночь, мои – цвета летнего неба. Карим приподнял меня под ягодицами и опустил на себя. Я застонала, а он приподнял снова и опять опустил. Обхватил обеими руками грудь. Я продолжила двигаться сама, и эти ощущения были совсем другие – иллюзорное ощущение власти над тем, власти над кем у меня быть просто не могло. Склонилась и поцеловала его. Он углубил поцелуй, ворвался языком в мой рот и стал целовать глубоко, с жадностью. – Карим… – выдохнула я, получив каплю свободы. – Молчи. Я ещё не давал тебе права говорить. Он с нажимом провёл от моих коленок до зада и стал насаживать на себя. С каждым проникновением быстрее и резче. Я откинулась назад, тряхнула головой и отдалась этой бешеной скачке. По венам тёк огонь, желание становилось невыносимым. Карим дотронулся до груди, сжал мой сосок, вошёл, и каждая жилка во мне превратилась в натянутую струну. Он провернул сосок, и я вскрикнула. Дикое напряжение превратилось в дрожь, стон в жалобный всхлип, а он всё двигался во мне, не отпускал. Придерживал и продолжал брать. Дрожь накатывала снова и снова, тепло, холод… – Яна… – Карим приподнял меня и кончил на живот. Закрыв глаза, выдохнул. Его бронзовая кожа влажно блестела, а ладонь лежала у меня на бедре. Я дотронулась до себя, до пятен спермы, и он вдруг резко прижал мою ладонь к животу. Сверху накрыл своей. – Мы едем домой, – сказал твёрдо. Пересадил меня на постель и поднялся. Я ещё не пришла в себя и понимала его с огромным трудом. Сил не осталось, тело охватила блаженная нега и расслабленность. – Дай мне полотенце, – приказал он. – И покажи, где ванная. Я приму душ, а ты пока можешь собрать вещи. Яна Сумку я собрала быстрее, чем Карим вышел из душа. Как дежавю: конспекты, личные вещи и самое приличное из одежды. Сверху – ноутбук. Закрыла сумку и опустилась на свою постель. Ларкину я заправила, только глядя на идеально гладкое покрывало, так и видела скомканное бельё и нас с Каримом. Мне тоже не мешало бы сполоснуться, но я боялась, что сработает закон подлости, и Лариса вернётся раньше обычного. Ограничилась салфетками. Казалось, комнатка пропахла сексом, а я – Каримом. – Готова? – спросил он, выйдя из душа. Я кивнула. Сумку взять он мне не дал – закинул на плечо и взглядом показал на дверь. – Можно я хоть умоюсь? – Умойся. На язвительность он не отреагировал, на то, как я на него посмотрела – тоже. Намочила руки холодной водой и приложила к щекам. В ванной пахло Каримом, в мыслях тоже был он. Дотронулась до живота. Он хотел меня, может, даже скучал. Пусть немного, но скучал. И хотел. Не признаюсь ему – буду лгуньей. А признаюсь… – Теперь всё, – сказала, наскоро приведя себя в божеский вид. Карим выпустил меня в коридор, и я взмолилась, чтобы, пока мы идём, никто не попался навстречу. Иначе все предыдущие сплетни покажутся детским лепетом. Яна Царёва уехала с мужчиной вдвое старше неё… Нет, больше, чем вдвое. Молитвы мои были услышаны. Даже консьержки не оказалось на месте. Уже в машине я вспомнила, что оставила шарф, но Кариму ничего не сказала. Только поправила ворот, несмотря на то, что работал климат-контроль, и было тепло. – Когда ты вернулся? – посмотрела на него искоса. – Сегодня. – Ты же должен был раньше. Он повернулся ко мне. Ехали мы быстро, дорога была влажная, и мне стало не по себе. Захотелось попросить его следить за дорогой, только Карима, похоже, ничего не смущало. Его рука вальяжно лежала на руле, в салоне играла тихая музыка. – Если я сказал, что вернусь в четверг, это не значит, что я должен вернуться в четверг, Яна. Запомни это. – Да мне не нужно запоминать. Дело-то твоё. Я отвернулась к окну. Больше мы не разговаривали. Окажись на его месте кто-то другой, заставила бы остановить машину и ушла. А с ним сидела с ощущением, что мы невозможно близко и точно так же далеки друг от друга. И всё-таки рядом с ним мне было хорошо. Тепло. Несмотря на то, что он не держал меня за руку. *** На кухонном столе лежала запечатанная коробка с конфетами, в остальном всё было точь-в-точь так же, как когда я уезжала. Даже стакан, который я забыла убрать, стоял на прежнем месте. – Это ты привёз? – спросила, рассматривая конфеты. Коробка была большая, килограмма полтора. Внутри – круглые конфетки, каких я никогда не встречала здесь в магазине. – Да. – Ты купил их там, где был? Посмотрела на Карима с интересом. Он повесил пиджак на спинку стула и уселся на диван. – Да. Сделай мне чай. Мог бы хоть «пожалуйста» сказать. Включила чайник. Ладно, мне не трудно. Пока закипала вода, Карим разговаривал по телефону. Я успела заварить чай, поднесла ему чашку, открыла конфеты и положила несколько разных на блюдце. – У тебя сложности? – спросила, когда он договорил. – Мои сложности тебя волновать не должны. Он открыл конфету, целиком положил в рот и кинул фантик на стол. Сделал пару глотков чая и поднялся. – Ты уже уходишь? – Я вышла за ним в коридор. – У меня много дел. – Карим… Я хотела с тобой поговорить. Я… Единственного взгляда оказалось достаточно, чтобы я замолчала. – Я тебе сказал – у меня много дел, Яна. Разговаривать нам не о чем. С этого дня ты живёшь здесь. Всё, что мне нужно знать, я спрошу сам. Остальное оставь при себе. Я и так потратил на тебя сегодня много времени. – Ясно, – вздохнула, хотя ясно мне было не так много. Он уже открыл дверь, но вернулся. Поднял мою голову за подбородок и погладил большим пальцем под нижней губой. – Вот и хорошо, что ясно, – сказал тихо. – Подарок не должен приносить проблемы. Чем больше ты будешь молчать, тем лучше. Не люблю, когда женщина гудит над ухом. – А что ты любишь? – спросила, понизив голос. – Чего хочешь? – Сына, – ответил он. – Наследника, Яна. – Он дотронулся до моей губы. – Всё остальное у меня есть. Я хочу сына и женщину, которая будет для него хорошей матерью. Он очертил контур моего рта и ушёл. Я дотронулась до живота и окончательно поняла: правду он не узнает. Не сейчас. И моё предательски забившееся от его скупой ласки сердце тому свидетель. Карим Мадина пилила ногти. Не поверю, что не слышала, как я вошёл. – Я думала, ты забыл, где живёшь, – бросила она, не отрываясь от ногтей. – Этот дом построил я, Мадина, – напомнил ей. – Чтобы забыть, где он, мне нужно лишиться головы. Что она процедила себе под нос, я не расслышал. Проблемы с вложенными деньгами оказались существеннее, чем я думал, и их решение потребовало времени. Пришлось отвезти кретина, в дела с которым я ввязался, подальше от города и в присутствии двух братьев объяснить, что и сколько стоит. В том числе и его шкура, а вместе с ней благополучие семьи. Хорошо, что это он понял быстро. В конечном итоге я обзавёлся ещё одним делом, а заодно и прилагающимися к нему проблемами. Я посмотрел на жену. – На что ты вчера потратила деньги, Мадина? Она подняла голову. – В смысле? – В прямом, чёрт подери, смысле. За эту неделю мне пришло несколько сообщений о крупных тратах. И я хочу знать, на что ты спускаешь деньги, которые я зарабатываю.