Подруга не отпускала меня. Подвела к подоконнику и рявкнула на нескольких парней, чтобы отошли и уступили место. Поставила мою сумку, протянула мне бутылку с водой. Я отпила несколько глотков, только лучше не стало. Вчерашнее появление Карима, перстень… В ушах шумело, меня продолжало подташнивать. – Не позавтракала просто, – сказала, чтобы успокоить Алию. – Давление, наверное, упало. Сейчас всё хорошо будет. – Тогда, может, тебе надо поесть? – Успокойся, – попросила я. – Успокойся, Аля! Получилось истерично, на надломе. Подруга не отошла, но суетиться перестала. На меня накатил стыд. Рухнувшее небо перемешалось с болотной тиной, а я оказалась в самом центре. – Я помочь хотела. Алька больше не придерживала меня. Раздался сигнал, и студенты потянулись к аудиториям, а мы не двигались. Дыхание постепенно выровнялось, только ничего не изменилось. Жена Карима беременна. У него будет ребёнок, может быть, сын. А я… – Пойдём на пару. – Я взглядом показала на нужную дверь. Сама дотронулась до руки подруги. – Прости меня, Аль. Я дрянь. – Да ладно тебе. Я тоже… У тебя голова кружится, а я как курица. – Нет, Аль. Какая из тебя курица? – Я всё-таки улыбнулась, хоть внутри воем выла раненая волчица. – Ты… ты просто подруга. Настоящая подруга, – сказала, а мысленно добавила: не то, что я. Яна С пар я всё-таки ушла. Кое-как досидела до конца первой и поняла, что больше не выдержу. Если так пойдёт дальше, недолго вылететь из института. Только вот как собраться и вернуть себя прежнюю, я не представляла. – Никак, – сказала сама себе, кроша купленную в ларьке булку стайке воробьёв. Поступая, я была уверена, что с верного пути меня не собьёт ничто. Выучусь, получу диплом, устроюсь на хорошую работу. Буду снимать квартиру, а потом, может, накоплю на свою. Идеальный план, в котором надеялась я только на себя. Личная жизнь в нём не значилась, разве что где-то вне. Только ничего идеального не существует. И планов тоже. Хотела позвонить Кариму, только зачем? Что я могла ему сказать? Что спросить? Закатить сцену или разрыдаться в трубку? Впервые призналась себе, что я – его любовница, да и то случайная. Положила руку на живот и, глядя на доклёвывающих булку воробьёв, погладила. Мальчик бы был или всё-таки девочка? Резко убрала руку и зашагала прочь вдоль пруда. Что думать о том, чего уже нет? Только душу травить, а она и так отравлена. Только домой идти не хотелось. Взяв чай на вынос, я присела под облысевшими деревьями в сквере, где мы поздним вечером гуляли с Каримом. Казалось, что с того вечера прошёл уже не один год, а сама я повзрослела на целую жизнь. – Привет, мам, – сказала, услышав в трубке родной голос. – Как ты? Мама ответила, что в порядке, что носит сапоги, которые купила благодаря мне, что денег хватило ещё и на пуховик. Что у них очень холодно, зато на площади установили крепление для ёлки. Правда, почему-то его. И что в соседнем магазине сейчас по скидке мои любимые конфеты, и она купила несколько коробок на случай, если я приеду на праздники. Я слушала её, а на сердце становилось всё тоскливее. – Мы можем знаешь, что сделать? Я возьму у тёти Ани домашнюю утку… – Мам, – позвала я. – …и мы её… – Мам, – позвала громче. Она замолчала. Пробежавший мимо бездомный пёс приостановился и посмотрел на меня, но дать мне ему было нечего. – Что, Ян? Я проводила пса взглядом, подумала, что сама не многим лучше него. Такая же неприкаянная, только он хотя бы знает, куда бежит. – Скажи, а что бы ты делала, если бы тебе понравился женатый мужчина? В телефоне повисла тишина. – А ты влюбилась в женатого мужчину? – наконец с осторожностью спросила мама. Чай начал остывать, но всё ещё согревал. Особенно пряный имбирь и мёд в нём. – Кажется, да. – Если влюбилась, сделай всё, чтобы это прошло, – сказала мама после ещё одной паузы. В голосе её не было осуждения, только легче не стало. А что я ожидала услышать? Что бы я сказала дочери, будь она у меня? Вздохнула и отпила чай, чтобы протолкнуть вставший в горле ком и не показать слёз. – Да, мам, – шепнула через силу. – Ты права. – Ян… Это если ты влюбилась. – Её голос стал совсем тихим. – А если полюбила… Тут я тебе не советчик. Тут тебе никто не советчик. Это твоя жизнь, и как бы ты ни поступила, жить с этим тоже тебе. Только глупостей не делай, дочка. Потому что винить тебе за них тоже только себя. *** Вернувшись домой, я продолжала думать о словах мамы. Разделась, стоя напротив зеркала, заплела волосы в косу и надела подаренные Каримом серёжки. Перстень лежал вместе с ними. И совсем он не похож на кровь – на сердце. Сама не заметила, как начала готовить ужин. Только натерев специями мясо, поймала себя на том, что делаю. «Ты сегодня приедешь?» – всё-таки написала Кариму и продолжила, не дожидаясь ответа, а про себя добавила: «Я буду ждать. Очень. Каждый вечер. Всегда». *** Мясо почти приготовилось. Я поставила окно на проветривание и убавила температуру в духовке. Права мама: жизнь моя и выбирать мне. Отвечать за свой выбор тоже. Только я ничего не выбирала. Так случилось, что самой страшной ночью в моей жизни меня подарили Кариму, а сердце… Оно просто часть меня. В замке провернулся ключ. Я наспех убрала с разделочного стола остатки зелени и сложила в раковину грязную посуду. Сполоснула руки и пошла Кариму навстречу, но в коридоре его не было. – Карим… – Я остановилась. На полу в комнате валялось пальто, в проёме двери сигнальным маячком мелькнуло красное платье. Во второй раз за день мне стало плохо до тошноты. – Ты… – Испуг в глазах подруги сменился недоумением. Ладонь Влада исчезла с её бедра. Он смерил меня взглядом и помрачнел, губы ехидно, презрительно скривились. – Ты же сказала, что в квартире твоего отца никого нет. – Он поправил платье на плече подруги. Алия смотрела на меня в упор, от недоумения ничего не осталось. – Аль… Яна Такой ярости в глазах подруги я не видела никогда. Она подошла и вдруг с размаху ударила меня по лицу. В ушах зазвенело. – Сука, – хрипло сказала она и сглотнула. Я отступила на шаг и помотала головой. – Аль… – Лучше ничего не говори. Её хладнокровие начало давать сбой. Голос задрожал, в глазах появились слёзы. Влад коснулся её плеча, но она сбросила его руку. – Пожалуйста, Влад, – сказала она резко, – уйди. Потом… Я тебе сама потом позвоню. Он колебался. Натянутый, как пружина, хищно щурился и оценивал ситуацию. Я кожей чувствовала его презрение и гнев, видела спрятавшуюся в уголках губ пренебрежительную усмешку. – Давай я подожду тебя внизу. – Не надо. Пожалуйста, Влад! Просто уйди и всё. Он в последний раз перевёл взгляд с неё на меня. Хмыкнул и вышел из квартиры. Повисло молчание, в котором было слышно журчание не до конца закрытого кухонного крана. – Как ты могла? – Ты… Да ты… Я не знаю, как тебя назвать! – Всё не так, – попыталась возразить я.