Был ли у меня когда-нибудь хоть кто-то, рядом с кем я чувствовала бы себя ранимой и слабой? Отец, брат, мужчина… Никого. До Карима. – Знаешь, я тут на детской площадке увидела… – Хотела было рассказать ему всё: про дом, про детей и булочки к завтраку. Осеклась. – Ничего. Увидела качели во дворе, и подумала, что было бы здорово поставить такие в саду летом. Как тебе? – Ты из-за качелей позвонила? – Нет, – голос опять стал глухим. – Не из-за качелей. Тебя хотела услышать. – Услышала? – Услышала. Всё-таки не стоило звонить ему. Достаточно было сообщения. Но тогда бы я не увидела наш дом, которого не будет, и детей, родить мне которых для него тоже не суждено. Слишком много между нами – целая жизнь, прожитая им до меня. – Я люблю тебя, – сказала одними только губами, без единого звука, а вслух: – Ты всё-таки занят. – У меня было несколько минут. – И ты потратил их на меня. – Да. – Прости. – За что? Я хотел потратить их на тебя. – Иначе бы не взял трубку? – Да. – Тогда хорошо. – Я улыбнулась уголками губ. Хотелось знать, ответил бы он, если бы позвонила Мадина. Разумеется, я не спросила об этом. Попрощалась и пожелала хорошего вечера, а когда он положил трубку, скрестила пальцы. – Пусть я забеременею, – попросила так искренне, так отчаянно, как не просила никогда и ничего. – И пусть это будет мальчик. Один раз я уже просила об этом, но тогда всё было по-другому. Каждый день приближал меня к краю пропасти, и теперь я балансировала у самого обрыва. Неловкое движение – сорвусь вниз и разобьюсь. Без Карима – насмерть. *** Желание остаться на ночь чуть не перебороло здравый смысл. Мадина наверняка заметит, что я не пришла ночевать, а давать ей повод для фантазий я не хотела. И Кариму больше не хотела ни звонить, ни писать. Каждый наш разговор сильно бередил сердце, завуалированное между сказанного вслух поддерживало огонёк надежды и одновременно убивало её. Допив травяной чай, я вернула всё на прежние места. Ни к чему Кариму знать, что я возвращалась сюда. Вроде ничего особенного, и всё равно ни к чему. Уже обмотала шею шарфом и тут опомнилась. – Вот дура-то, – отругала себя и вернулась в спальню. Обо всём на свете забыла, называется! Дети на площадке, звонок Кариму, чай, мысли… Открыла шкаф и сунула руку под стопку с бельём. – Так… – шепнула, не найдя документы. Точно помнила, что положила их на полку. Но бумаг не было. Ни под бельём, ни между. Прошиб холодный пот. Я их точно не забирала – побоялась делать это при Кариме. Но тогда где они?! Проверила полку выше, потом ниже. Пальцы царапнуло что-то жёсткое. Папка. Та самая, с документами. И как я могла положить её сюда?! Не помнила, чтобы вообще трогала её. Хотя… Наверное, трогала. Пыталась спрятать подальше. – Спрятала, – разозлилась на себя сильнее прежнего. Ещё немного, и меня бы удар хватил. А всё проклятое враньё. Сколько я ещё смогу врать? Если бы я забеременела… На всякий случай проверила бумаги. Всё, как было. Вроде бы. Взять бы и положить все эти справки и выписки на стол Кариму. Ничего не говоря, ничего не объясняя. Только раньше надо было. Но тогда бы всё закончилось, так и не начавшись. Страх загонял меня в тупик, покрывал одну ложь новой, и так слой за слоем. Сможет ли Алия меня когда-нибудь простить? А Карим? Задержалась взглядом на открытом шкафу. И всё-таки, как я умудрилась положить их ниже?.. Карим Аслан вернулся в гостиную. Телефон я так и не убрал. Он лежал передо мной на столике, а я задумчиво поигрывал со связкой ключей. – Выходит, у тебя с ней серьёзно. – Выходит, – ответил я и кинул ключи рядом с мобильным. Я потёр переносицу. Чёрт подери, дел под конец года и так невпроворот, а тут ещё Алия. Как с цепи сорвалась девчонка. Много же я упустил. Звонок Яны выдернул из рутины и проблем. Она говорила, а я слушал её голос, и приходил в себя. Она думала, я не услышу её беззвучное «я люблю тебя». Напрасно. С раннего детства отличался наблюдательностью и отличным слухом. – До неё мне казалось, что уже всё, Аслан. – Я повернулся к другу. – Сорок семь. Все цели достигнуты, себе всё доказано. А тут она. И как оказалось, ни хрена не достигнуто и не доказано. Ты понимаешь, Аслан? Я поднял на друга тяжёлый взгляд и мрачно усмехнулся. Если сам не понимаю, то как может понять он. Мотнул головой. Аслан хмыкнул. – Так доказывай. Чего ждёшь? Она гибкая, как глина. Сделай из неё, что тебе надо. А что Мадина спустя двадцать лет решила тебя папашей сделать… – Он снова усмехнулся. – Поняла, что на шее у тебя сидеть ей недолго осталось. Такие бабы, как она, на что угодно пойдут, лишь бы к кошельку поближе быть. Я поморщился. Забеременела Мадина однозначно до того, как с Яной всё затянулось в узлы. Ясное дело, не просто так она решила преподнести сюрприз. Мадина просто так не делала ничего и никогда, только поначалу я этого не понимал. – Самое интересное, Аслан, что чем больше я её узнаю, тем меньше желание прогибать. Есть в ней что-то… – Это у тебя сейчас желания нет, и гибкая она тоже сейчас. А потом зубы покажет. Но тогда прогибать будет поздно. – Дело в другом. Её не нужно гнуть – она и так как для меня сделана. Вот знаешь, бывает, берёшь в руку пушку, и всё хорошо. И прицел что надо, и калибр. Даже, чёрт подери, выглядит отлично. Но не лежит. Понимаешь, что не твоё. – А она твоя? – Он взял из бара два стакана и бутылку коньяка. На этот раз я приехал к Аслану в квартиру, а не в клуб. Нужно было уточнить пару моментов об общих знакомых. И незнакомых тоже. Аслан разлил коньяк, и я таки взял бокал, хотя ещё час назад отказался. – Она только что сказала мне, что любит. Друг напрягся. – А ты? – А я… Я рад, что той ночью приехал к тебе в клуб. И что она оказалась у тебя. – Думаю, этого вполне достаточно. – Я тоже. Коньяк был отличный, выдержанный. В женщинах и спиртном Аслан разбирался всегда. Верно, поэтому до сих пор никого не привёл в свою квартиру. – Да, как мне найти кренделька, который привёл к тебе Яну? – Э, нет, брат, – хитро прищурился друг. – Он мне ещё должен. А я тебя слишком хорошо знаю. Сперва этот, как ты говоришь, кренделёк вернёт мне долг, а потом я тебя с ним сведу, и делай, что хочешь. Покойники, знаешь, деньги не возвращают. Я криво улыбнулся. Да, не возвращают. Пачкать руки о такое дерьмо себе дороже, я собирался ограничиться доходчивым разговором. Ладно, это может подождать. Вполне возможно, разговор не обойдётся без пары сломанных рёбер. – Так что с Алиёй? – Друг взял ключи со стола. Повертел связку и кинул мне. Я поймал на лету. Приехал к другу сегодня ещё и из-за дочери. Сестра Аслана занималась недвижимостью и помогала подобрать квартиру, которую я хотел подарить Алие на Новый год. Квартира оказалась отличная: хороший дом, седьмой этаж, огромный балкон, как ей нравится. Но с подарком я решил повременить. – Не сейчас, – отрезал я. – Пусть сперва вспомнит, кому должна быть благодарна за всё, что у неё есть. За жизнь в том числе. – Решил напомнить ей, что ты её отец? – Да. Уголок рта Аслана дёрнулся. Он встал напротив, у бара. – Поздно ты, Карим. Твоя девочка чересчур характерная. Смотри, можешь всё совсем испортить. Я шумно выдохнул. Сам это знал. Благо Алия не выросла подобием своей матери. Но воли я ей дал много. Слишком. Ничего. Придётся поучить её уважению. Но сперва Яна. Новые цели и новые доказательства самому себе. Жизнь, чёрт подери, не закончилась, а я, оказывается, умею чувствовать. Именно она напомнила мне об этом. Она и её «люблю», говорить которое я ей запретил.