— Зачем тебе в Чикаго? — Я хочу начать все сначала. Я уехал сюда, чтобы снова вернуться. Лицо сестры Аманды озарила улыбка, когда она увидела хитрый огонек в его глазах. Она прекрасно знала, что ее сын никогда не отступится от своего. — У тебя все получится, сынок. Господь с тобой. Я надеюсь, что совсем скоро ты познакомишь меня со своей девушкой. Как кстати ее зовут? — Мелиса… Взгляд женщины упал на кружку с чаем с плавающей там пряной веточкой. — Мама, неужели ты меня не осуждаешь? Тебе совсем не стыдно за меня? Я так боялся признаться тебе… — сестра Аманда поцеловала щетинистую щеку и нежно ответила. — Я всю жизнь краснею за тебя, для меня это не ново. Да, я не стану лукавить, род твоих занятий меня шокировал, и это не то, чего я ждала от вас… но я люблю тебя, и я уверена, что Мелиса тоже… — Я знаю, и от этого мне еще больней… — Если ваши чувства истинны, вы будете вместе, несмотря ни на что. Я думаю, если бы ты остался, вам не дали бы быть вместе. Но Господь нам не дает непосильных испытаний, родной…ты со всем справишься. И не вини Шейлу, она ведь не хотела тебя ранить. Прости ее, молю тебя. Ты единственный, кто есть у нее. Вы должны держаться друг друга. Вы — брат и сестра, вы — мои дети. Кем бы вы ни были и… — Сейчас я не готов. Она меня продала, как вещь. Назвала меня бесчувственным… — Но таким ты был… и благодаря именно Шейле, ты обрел любовь, сынок. А это дорогого стоит. Я буду молиться за вас. Они еще долго разговаривали. Адам все больше становился уверен в своем поступке. Пустота в его легких заполнялась решимостью, а голова планами и стратегиями. — А что с Дэнисом, мам? Он уже несколько лет здесь. — Этот негодник уже поменял три семьи, и снова отказ. Он — сущий дьяволенок. Прости Господи. — Ох, я его обожаю, и кого-то он мне напоминает. — ехидно ухмыльнулся ментор. — Адам, если бы не ваша с Шейлой поддержка, я не знаю, на что бы мы содержали наших деток… Это же не будет длиться бесконечно, а Дэнису расти слишком долго. И я не вечна… Ему нужна семья… — Об этом не волнуйся, мам. Все будет хорошо. Дай мне полгода, чтобы осуществить задуманное, и с этим вопросом я разберусь. — Ты что собираешься сделать⁈ — Дай мне только время… он задумался и добавил, — и только бы у меня был шанс, все исправить. * * * Я проснулась в гостиной одетая во вчерашнее платье с жуткой головной болью. «Я умираю…» Я еле разодрала слипшиеся от туши веки и осмотрелась. Солнце еще вставало, а значит было часов девять. На столе стоял поднос с еле теплым завтраком. Я даже не слышала, как его принесли. При мысли о еде меня затошнило. Пить хотелось нереально. Я села, и голову пронзило новой волной боли, а мозги воспоминаниями о вчерашнем вечере. «Он меня бросил!» Я схватила вазу со слегка подвядшими розами и запульнула в плазму на стене. Осколки разлетелись повсюду, а телевизор с грохотом рухнул об пол. — Козел! На! Подавись! Поднос полетел в зеркало, разбивая его вдребезги. Я снова упала на диван, уставившись в потолок. Слезы потекли по вискам, нос заложило, пить захотелось еще больше. — Сама виновата, Мили! На что ты надеялась… «Я не верю! Я должна поговорить с ним! Пусть он скажет мне все это снова, глядя в лицо! Пусть скажет мне в глаза, что не любит меня… и тогда я спокойно буду страдать без сомнений и надежд и жить дальше, хотя бы пытаться.» Его разбитые кулаки, стиснутые челюсти и влажные глаза не давали мне покоя. «Он просто сбежал… испугался… или что произошло вообще⁈» Я закрыла лицо ладонями и захныкала. В дверь вошел Николя без стука и без приветствий. Он был очень удручен. — Николя? — Я принести тебе лекарство от похмелье, la belle. Выпей и тебе становиться хорошо. — он протянул мне стакан с мутной жидкостью и воскликнул, осматриваясь, — La belle! Что тут случиться! Откуда стекло? Ты не ранена? «Ранена, еще как ранена…» — подумала я и ответила лишь: — Я случайно разбила вазу… и зеркало… и телевизор… — Ох, ma belle… Тебе надо выселяться до полдень. Лимузин ждать и везти тебя домой. Вещи ехать сразу за ваша машина. Весь одежда из этот шкаф — подарок для тебя , la belle. Это входить в пакет твоя неделя в отель «Нега». Я встала с дивана и подошла к нему ближе, едва сдерживая свои эмоции. Говорят по-французски. — Почему ты плачешь, красавица? — Я не выдержала и разревелась, упираясь в тощую грудь стилиста. Захлебываясь рыданиями, я ему выложила все, что произошло. Он гладил меня по волосам и успокаивал. — Мелиса, мне очень очень жаль. Мы с Адамом не были близки, как друзья. Я его мало знаю. Но одно я знаю наверняка, своего он не упустит. Поверь мне, вы еще встретитесь. Я буду в это верить. Я шмыгала носом и глотала соленые слезы. — Я дам тебе свой телефон. Если вдруг тебе что-то понадобиться, ты можешь всегда позвонить мне. Я буду очень скучать по тебе, красотка. — Николя, а я могу увидеть Адама в последний раз? Хочу попрощаться… — Я сожалею… но он собрал вчера свои вещи и ночью покинул отель, и никто не знает, куда он направился. В назначенное время я спустилась в фойе с диким желанием впиться в двери и не покидать это место. Я была готова жить на коврике у двери Адама, пока он не вернется. «Он уехал… он сбежал… сбежал от меня… Почему он оставил меня?… Мне так больно…» Меня никто не провожал. Ни Шейла, ни Орландо… я шла в машину абсолютно одна. «Я не хочу возвращаться в свою жизнь без него… в унылые будни, в которых меня ненавидит босс, а я ненавижу свою работу девочки на побегушках. Где я никогда не добьюсь успеха, где я никому не нужна.» И все же… перед возвращением на работу мне нужна была справка. И я направилась в больницу. Состояние мое улучшилось, и это путешествие хоть немного отвлекало меня от мысли о моем менторе. Несмотря на то, что была пятница, народу было на удивление немного. Хотя больничный час пик прошел сутра, но все-таки, я надеялась дольше побыть здесь и не оставаться наедине с собой. — Добрый день. Я тебя слушаю, девочка. — раздался знакомый голос латиноамериканки. — Здравствуйте, сестра Дженнифер. Я — Мелиса Кларк, я к мистеру Барабароссо за справкой, я была неделю назад. Моя история должна быть у него. — О, Господь Всемогущий! Девочка, ты чем таким болела? Зарази меня тоже. — она мне подмигнула, — Проходи, красотка. Мистер Барабароссо был как всегда искрометен и весел как никогда. — Ох, какая соблазнительная латиночка пришла тут ко мне. Латиночка с карантиночка. Хо-хо-хо. Мне надо запатентовать этот метод лечения. Ты посмотри, какая ты красавица! — Спасибо, мистер Барабароссо, мне нужна справка. Только мне нужно, чтобы вы написали, что я лежала в больнице. Иначе меня уволят… — Да ради тебя я готов обмануть самого президента! — громогласно взревел бородач. — Только улыбнись, пожалуйста. Ты такая грустная. Я слегка улыбнулась. — Шире! Я оскалилась во весь рот, а доктор схватился за халат. — Ох… ох, мое сердце. — Боже мой, что с вами? — Ты просто убила меня своего очаровательной улыбкой! Га-га-га! Мое настроение начало выкарабкиваться с глубокого дна. Я получила свою справку и направилась домой. Вечером я и шесть моих новых огромных чемоданов прибыли домой. Микстура Николя завершила действие, похмелье снова подступало, и я жутко захотела есть. В холодильнике конечно же было пусто. Я отварила себе пустые макароны. Запихав их в себя, я пошла принять душ в свою скромную ванну. Я смотрела на себя в запотевшее зеркало, по щекам текли слезы. «Я хочу вернуться… вернуться во вчерашний день, где была счастлива и желанна… я так скучаю… Адам… его руки, его губы… я так хочу прикоснуться к нему и ощутить его прикосновение в ответ. Он сказал, что отель — его дом, а сам уехал, и что я сама его попросила, что я сама во всем виновата. Все это — наглая ложь! Отзыв он от меня хочет. Я тебе сейчас напишу отзыв! Козел! Трус!»