Тетя Соня положила перед ней покупки и стала отсчитывать сдачу. Вере показалось, что ее улыбка стала несколько натянутой, да и с ответом продавщица медлила. — Че тебе там понадобилось? — грубо прокаркали со стороны входной двери. Оказывается, полная женщина с мышиными волосами не вышла из магазина и прислушивалась к разговору у прилавка. — Значит, по важному делу надо, Анечка, раз так далеко забралась, — поспешила сгладить неловкость тетя Соня. — Вы на машине? — Нет, на автобусе, — рассеянно произнесла Вера, обескураженная реакцией на свои слова. — Туда ничего не ходит, — сказала тетя Соня со странной смесью опасения, раздражения и сочувствия в голосе, — придется пешком. Оглушительно хлопнула входная дверь. Анечка вышла на улицу и, переваливаясь с ноги на ногу, заковыляла прочь. — Так я и знала! — с досадой воскликнула Вера. — Далеко идти? — Не очень. Полчаса, если быстрым шагом. — Хоть это хорошо. Тетя Соня поколебалась и повторила, в более деликатной форме, бестактный Анечкин вопрос: — В самом деле, если не секрет, зачем вам туда? — Никакой не секрет. Мне там дом достался от родственников. Вот, еду посмотреть, узнать, что к чему, — еще не договорив, Вера заметила, как вытянулось лицо собеседницы. — Значит, наследница? — деревянным голосом откликнулась она. — Понятно… — Что понятно? — нервно спросила Вера. — Извините, но вы как-то странно себя ведете! Получил человек наследство, и что с того? — Да ничего, конечно! — засуетилась тетя Соня, не поднимая глаз, и зачем-то принялась перекладывать продукты на прилавке. — А, — осенило Веру, — вы знаете, о каком доме речь? И там кто-то живет, да? Претендует на наследство? В этом все дело? — Я знаю, что это за дом, — подтвердила продавщица. Губы ее поджались, меж бровей пролегла глубокая складка. — Но вы ошибаетесь, там никто не живет. Пойдемте, покажу, куда идти. — Вы меня проводите? — удивилась Вера. — Нет, у меня же магазин, надолго не бросишь, — покачала головой тетя Соня, вышла из-за прилавка и пояснила на ходу: — Просто покажу дорогу. Она повесила картонную табличку «Перерыв» и заперла дверь. Женщины вышли на улицу и направились мимо автобусной остановки к окраине поселка. Здесь, недалеко от въезда в Большие Ковши, влево уходил проселок. — Вот, вам сюда. — Нормальная дорога, идти можно, — бодро отозвалась Вера. — Вон там, на холме, дома стоят — это и есть Корчи? Тетя Соня утвердительно кивнула: — Теперь доберетесь. Пойду, а то вдруг кто зайдет. — Спасибо вам огромное, — сказала Вера, — проводили, показали… Не знаю, как вас благодарить! — Ой, да ладно, что вы! — Женщина повернулась и заспешила прочь. — До свидания, — крикнула вдогонку Вера. — Всего хорошего. — Тетя Соня улыбнулась через плечо. Вера поудобнее перехватила сумки и двинулась по дороге. Глава 5 Лето в этом году началось в среду. И впервые Вера встречала его в самой настоящей деревне. Раньше она никогда не задумывалась о том, что всего в полутора часах езды от города встречаются такие места, как Корчи. Не то чтобы сюда не дошли блага цивилизации: свет и вода в доме были. Даже старенький телевизор имелся. Иной, словно вырванной из времени, была сама атмосфера. Ощущение затерянности, невозможность выбраться из деревни иначе как пешком, удобства на улице, отсутствие привычного слуху многоголосья большого города: автомобильных гудков, шороха шин, громких разговоров, музыки, обрывков рекламных слоганов, телефонных мелодий. Кстати, телефон ловил не везде, только в определенных точках. Вера жила в Корчах уже четыре дня. Здесь оказалось всего шесть домов, включая полученный ею в наследство. Раньше это была большая деревня, но сейчас вся жизнь протекала возле основной трассы, в Больших Ковшах. А здесь, в этом «аппендиксе», доживали свой век деды да бабки, которым никуда не хотелось ехать. Или некуда было. Этакое стариковское царство. Раз в неделю, по понедельникам, в Корчи приезжал продуктовый автобус, который привозил чай, сахар, соль, макароны и еще что-то. Можно под заказ. Плюс каждый месяц доставляли пенсию. Овощи, фрукты, ягоды росли в саду-огороде, грибы — в лесу. В одном доме держали коз, в другом — корову, во всех без исключения — кур. За хозяйственными надобностями, а также в аптеку или больницу старики шли пешком до Больших Ковшей, поскольку автомобиля ни у кого не имелось. На одинокую девушку, которая забрела в Корчи под вечер субботы, вышли поглазеть все местные жители. Событие нерядовое, но, как позже поняла Вера, дело было не только в том, что гости редко сюда захаживали. Имена соседей она скоро узнала. А в тот момент тетка Татьяна (как она сама представилась) с мужем Федором Степановичем, Маруся, дед Николай Семенович Емельянов (можно просто Семеныч) с женой Марией Сергеевной, бывшая учительница Ирина Матвеевна и братья Михаил и Кирилл Козловы — итого восемь человек — виделись ей просто пестрой кучкой стариков. — Эт-та кто ж к нам пожаловал? — без обиняков поинтересовался Семеныч. — Заблудилась, что ли? — Здравствуйте, — со всеми разом поздоровалась Вера. — Наверное, не заблудилась. Это ведь Корчи? — Они самые, — подтвердил все тот же Семеныч. Остальные молчали. — А где здесь дом номер четыре по улице Залесной, не подскажете? Кто-то из стариков тихо ахнул, Михаил, старший из братьев Козловых, высокий и бровастый, отвернулся и сплюнул. Маруся перекрестилась и уставилась на Веру. Пауза затянулась. — Я не понимаю… — заговорила было Вера. Но тут вмешалась Ирина Матвеевна, интеллигентного вида пожилая дама в очках с золотистыми дужками. На ней единственной были не калоши или войлочные тапочки, а туфли без каблуков из мягкой коричневой кожи. — Улица здесь теперь всего одна, а четвертый дом — вон он, — негромко ответила она. Из толпы высунулась тетка Татьяна, женщина лет шестидесяти. У нее была своеобразная внешность: коротенькое и толстенькое, почти квадратное, тело и маленькая головка с узким личиком. Будто взяли две детальки из детского конструктора да и соединили вместе, не заботясь о пропорциях. Быстрые глазки, сильно выдающиеся вперед нос и рот придавали ей сходство с любопытной крольчихой. — И надолго сюда? С вещичками-то? — Пока не знаю. — Вы кто Толмачевым будете? — продолжала допрос тетка Татьяна. — Кому? — не поняла Вера. И тут же сообразила, что Толмачев — это фамилия отца. — Я дочь Владимира Толмачева, а мой дед — Игорь Толмачев. Папа давно уже умер, а дед — примерно четыре года назад. Ни его, ни бабушку я никогда не видела. Мне письмо пришло, что я единственная наследница этого дома, вот и приехала взглянуть, — принялась объяснять Вера. Все настороженно слушали. Напряжение передалось и Вере, хотя она не могла уловить его природу. Снова эта необычная реакция на слова о наследстве! — Может, поживу пока здесь, — неуверенно закончила она. — Ну-ну. Вот, значит, оно как, — кивнула тетка Татьяна. — Беда таперича будет, беда, — вдруг громко заголосила сухонькая старушка в клетчатом платке, низко надвинутом на лоб, смешно выговаривая «бяда» и «таперича». «Сумасшедшая!» — решила поначалу Вера, но наткнулась на взгляд старухи и поняла, что поторопилась с выводом. Изо рта кликуши размеренно неслись горестные рулады, при этом выцветшие глаза, в которых светился ясный ум, цепко, с инквизиторской холодностью всматривались в лицо Веры. — Возвернулася — теперь уж никуда не денисси, никому не жить тута! Окаянная ты, окаянная. Были нам знаки! Все видали — не все верили-и-и! — Машка, что ты как на похоронах! — цыкнул на жену Семеныч. — Но вообще, да. Не к добру. Все заговорили разом. Вера не могла ничего разобрать и растерянно вертела головой, пытаясь понять смысл происходящего. — Хватит вам! Совсем запугали девушку! Пусть осмотрится, поживет. Может, и уедет, что ей с нами, стариками, делать? — зычным учительским голосом возвестила Ирина Матвеевна. — А вы, милая… Как вас, кстати, зовут? Вера назвалась. — Вы, Верочка, не обращайте внимания. Мы живем обособленно, своим мирком. Люди здесь не злые, сами увидите. Не сердитесь, пойдемте, я провожу. Они с Ириной Матвеевной пошли, наконец, к дому. Пожилая учительница сразу понравилась Вере. Бывает иногда, что человек, которого видишь впервые в жизни, кажется близким и давно знакомым. Дом, полученный в наследство, оказался совсем не таким, как боялась Вера. Она ожидала увидеть почерневшую от времени ветхую, полуразвалившуюся деревянную лачугу, покосившийся забор, заросший сад — брошенный, неухоженный клочок земли. Дед умер несколько лет назад, бабушка, по всей видимости, и того раньше, так что за домом некому было присматривать. А может, они тут вообще не жили. Вера ведь ничего о них не знала. Ирина Матвеевна оставила Веру любоваться своим имуществом, а сама отправилась домой. «Ваш дед оставил мне ключи, когда уезжал», — пояснила она. Дом стоял особняком. Единственный на четной стороне улицы. Все остальные вытянулись немногочисленным строем напротив. Одноэтажный, с прочной на вид дверью и тремя глядевшими на улицу окнами, он был выстроен вопреки Вериным ожиданиям из белого кирпича. За домом виднелась баня, небольшая и тоже кирпичная. Деревянный забор, который опоясывал участок, почти везде был целый, ровный, с аккуратной калиткой. Пройдя по периметру участка, Вера лишь в одном месте, возле яблони, увидела разрыв: в открывшемся провале на земле валялись гнилые черные доски. К крыльцу от калитки вела дорожка, выложенная плоскими каменными плитками, сквозь которые упорно пробивалась трава. Все выглядело добротным и обжитым. Обитаемым. И только большой сад был запущенным, заросшим травой и кустами. Подошла Ирина Матвеевна с ключами на железном колечке. — Заходите, Верочка, не стесняйтесь. Калитка не заперта, — улыбнулась она, — толкайте сильнее.