– Во сколько за тобой заехать? – Правда?! Ты пойдешь? – Ну, раз это единственная возможность тебя увидеть, пойду. Но говорю сразу, я иду только потому, что мне не терпится снова прижать тебя к машине и засосать твои губы и все твое лицо. Айрленд засмеялась. – Да, это откровенно. В полседьмого нормально? Репетиция в семь, а после нее ужин. Они собираются пожениться в ресторане, так что репетиция не займет много времени. – Буду в шесть пятнадцать. Не желаю ждать с поцелуем до окончания ужина. * * * Сердце начало перекачивать кровь с почти угрожающей быстротой, едва Айрленд открыла дверь. Волосы у нее были убраны назад и заколоты, а платье она выбрала снова голубое, но другое, небесного оттенка, облегающее и с глубоким овальным вырезом, позволявшим видеть ключицы. Ложбинка между грудями едва угадывалась, но от вида ключиц Айрленд у меня отчего-то пошла слюна. Я пообещал по телефону, что явлюсь с запасом для второго поцелуйного раунда, но я не планировал тискать ее прямо на пороге. Но, как говорится, хотите насмешить бога – расскажите ему о своих планах. Айрленд с улыбкой поздоровалась и отступила в сторону, пропуская меня в квартиру. Я шагнул в коридор, прижал ее к открытой двери и впился в губы. Айрленд не ожидала атаки, но через несколько секунд ответила на поцелуй. Она запустила пальцы мне в волосы и потянула, пока я всасывал ее сладкий язычок. Подхватив ее под ягодицы, я приподнял Айрленд, чтобы мне было удобнее. Не успел я моргнуть, как она обвила меня ногами, а я втирался в нее крепнущей эрекцией. Если бы она нравилась мне чуть меньше, я бы опустился на колени и зарылся бы лицом ей между ног, чтобы узнать ее вкус там же и тогда же, но Айрленд заслуживала большего уважения. Поэтому я нехотя отодвинулся, закончив поцелуй. Она заморгала, вызвав у меня улыбку: значит, она так же забылась, захваченная страстью, как и я. – Господи, это так же здорово, как и в первый раз! Большим пальцем я стер размазанную помаду под ее нижней губой. – Я не мог ни о чем думать, кроме твоего рта, с той минуты, как ты отодвинулась от меня на парковке. Айрленд улыбнулась. – Мне нравится такая честность. Я приблизил губы к ее губам и заговорил, касаясь Айрленд: – Если тебе нравится моя честность, я расскажу тебе о многом – например, что я хочу с тобой сделать. Засмеявшись, она игриво отпихнула меня. – Может, войдешь, чтобы я закрыла дверь? Меня уже однажды уволили за непристойное обнажение, не хочу повторения! – Если тебе вот сейчас хочется походить обнаженной, клянусь, тебя сто процентов не уволят. Квартира была заставлена коробками. Айрленд указала на свободное место на диване: – Присаживайся, где сможешь. Я только подкрашу губы, раз ты съел почти всю помаду, и сумку возьму. Я на всякий случай утер губы. – Не торопись. Айрленд скрылась в недрах квартиры, а я подошел к книжным полкам, где были расставлены ее фотографии с неизвестной молодой женщиной – видимо, соседкой по квартире, один детский снимок Айрленд с матерью и недавняя фотография с пожилой женщиной. Айрленд подошла сзади, когда я рассматривал последнюю, сняв ее с полки. – Это моя тетка Опал, она растила меня после гибели мамы. Я ее считаю второй матерью. Три месяца назад она переехала во Флориду. До сих пор никак не привыкну, что ее нет рядом. – Вы с ней очень близки? Айрленд кивнула. – У нее макулярная дегенерация, она постепенно теряет зрение. Опал переехала к своей дочери на остров Санибел. Карли на двенадцать лет старше меня, она уже жила отдельно от матери, когда Опал взяла меня, десятилетнюю, к себе. Но мы постоянно переписываемся, а в следующем месяце я поеду к ней в гости. – А мне было пять, когда родители взяли меня к себе. – Можно спросить, как ты оказался в приюте? Я нечасто рассказываю свою историю, но Айрленд совсем не таилась, поэтому я решился. – Биологическая мать родила меня в пятнадцать лет. Отца я не знаю, в метрическом свидетельстве у меня прочерк. У матери у самой семья была неблагополучная, поэтому мы жили где придется. Потом она подсела на наркоту, и я помню, как мы кочевали по ночлежкам. Однажды она куда-то слиняла да так и не вернулась. Больше я ее не видел. Айрленд прижала руку к груди. – Господи, я очень тебе сочувствую… Я поставил фотографию обратно на полку. – Да ладно, мне еще повезло. Я остался в первой же семье, куда попал, меня не перекидывали от одних приемных родителей другим, как многих приютских. У меня было хорошее детство – Пия оказалась лучшей в мире мамой. Отец много работал, но и он был классным человеком. Они и есть мои настоящие родители. Айрленд грустно улыбнулась. – У меня почти так же: о маме остались самые хорошие воспоминания, но мне кажется, что моя настоящая мать – Опал. Пойдем, я тебе что-то покажу. Я пошел за ней в спальню, и Айрленд показала мне табличку у нее над кроватью: «Нет дождя – нет цветов». – Я плохо помню обстоятельства маминой смерти, но после похорон ко мне подошел священник – я тогда плакала – и сказал эту фразу. Отчего-то поговорка застряла в памяти. По-моему, к твоей истории тоже подходит. Я смотрел ей в глаза. Разрази меня гром, какая незаурядная женщина! Стоя в десяти футах от ее кровати, я больше всего на свете хотел стиснуть Айрленд в объятьях. Тот факт, что я желал не просто повалить ее на кровать и отыметь, бесил как не знаю что. Я заморгал и опустил глаза. – Правильная фраза. Айрленд взяла из шкафа свитер, а с комода – сумочку. – Готов познакомиться с моими подругами? – Я предпочел бы тебя сугубо для себя, но готов и куда-нибудь сходить. Она с улыбкой взяла меня за руки. – Хочешь секрет? – Какой? – Я немного боюсь оставаться с тобой наедине. Поэтому я и настояла на коктейлях вместо настоящего свидания. – Почему? – Не знаю. Наверное, не доверяю себе. Ты меня… волнуешь. Но не в плохом смысле. Я поднес ее руку к губам и перецеловал суставы пальцев. – Хорошо, что не в плохом. Знаешь, почему? – Ну? – Потому что я перед тобой робею, как мальчишка. Айрленд – Вот ты где! В какой-то момент Грант исчез. На репетиции торжества священник произнес такую длинную проповедь, что я только сейчас выбралась поискать своего кавалера. – Прости, мне позвонили по работе, пришлось выйти. Говоря это, Грант отводил глаза. Я еще мало его знала, однако это был не первый раз, когда он мне врал. Но допытываться я не стала. – А, о’кей, а то я тебя потеряла. Сейчас ужин подадут. Грант кивнул. – Все нормально? – Да, я просто отвлекся. Он по-прежнему не смотрел на меня. Может, у меня разыгралось воображение? Даже если Грант вышел не позвонить, а просто подышать свежим воздухом, в этом не было ничего такого.