- Довольна? Нравится, что видишь? - смотрю на нее пытливо, но ответить не даю. Видимо, наступил час моей исповеди. - Ты нравишься мне, с того момента, как я тебя увидел, услышала? И да, я хочу тебя. Слепой бы только не хотел. Ты, блядь, роскошная женщина, которой оглядываешься вслед. Но, как я уже сказал, секса не будет. Я не буду пользоваться положением, мне не нужен секс из мести/жалости/благодарности, ничего этого мне на хрен не нужно! Я трахну тебя только когда ты сама меня захочешь, с нормальными, трезвыми мозгами. Если захочешь. Сегодня я здесь не для этого. Я уже сказал для чего. Лучше вали от греха подальше отсюда, пока я ещё фильтрую базар. Ева покраснела до кончиков волос, и плотнее запахнула халатик, нервно переминаясь с ноги на ногу. Слушала внимательно, даже с интересом. В конце вообще улыбнулась и хмыкнула. - Понятно, всё очень доходчиво, по крайней мере, честно. Повезло же родиться смазливой бабой и бесполезной, как женщина. Только для секса гожусь. Вот и в трофеи сгодилась. Я нахмурил брови. - Бесполезной, как женщина? Что ты имеешь в виду? Остальную ее фразу пока не трогаю. Чушь несёт. - Наследника царю не родила, недостойна, - хмыкает иронично и присаживается на краешек дивана. - А он был достоин? - хмыкаю, глядя на неё. - У меня есть крестник, и подруга, которую я уже не раз упоминал. Мой крестник её сын. Я был с ней в больнице, когда она потеряла ребёнка, и ей сказали, что у неё больше никогда не будет детей. Она прекрасная мать, этот приговор чуть не убил её в своё время. Совсем недавно она же стала матерью прекрасной маленькой девочки. Мораль моей басни проста: дети не приходят туда, где они не нужны. Я не врач, конечно, диагнозов ставить не буду. Но на твоём месте, узнав в какой грязи этот, кхм, царь тебя изваляет, радовался бы, что вселенная тебя видит, слышит и даёт сбежать от этого дерьма налегке, без багажа. Прости, если прозвучало грубо. Смеётся. Горько, но смеётся и согласно качает головой. - Что-то подобное я себе говорила в эти дни. И теперь решительный настроена менять круто свою жизнь. Потом неожиданно дернулась и взмахнула рукой. - Кстати, прости за это вояж к тебе. Я просто должна была удостовериться в том, что позже ты меня все же не изнасилуешь, когда я уши развешу и макароны буду ими собирать. Я умею. - Я похож на насильника? - усмехаюсь криво. - Я всегда склонна хорошо думать о людях. И Влада считала хорошим человеком, но обстоятельства поставили в позу, - улыбается и рассматривает меня довольно пристально с ног до головы. - Надеюсь, больше ни в какие неприятные позы обстоятельства тебя не поставят, только в приятные и по обоюдному согласию. И только сейчас, как олень, понял, что так стою перед дамой в трусах. Сделал шаг вперед, взял плед, прикрылся им как девственница после первого секса, криво усмехнулся собственной тупости и неловкости. - Извините, Гурам, за мои ночные "па", вам нужно поспать. Ева встала с дивана и весело осмотрела с ног до головы мои художества. - Можно уже не выкать, не находишь? - хмыкаю, не стесняясь ее горячего взгляда. - Окей, я тебя рано утром разбужу. Постарайся отоспаться. По правде, ты выглядишь не так презентабельно, как в тот день, когда покупал украшения. Твоя борода требует серьезного вмешательства. Все так же насмешливо меня рассматривает. - Ого, уже и к оскорблениям перешли! - возмущаюсь и смеюсь. Может же раскрепоститься, если хочет. Ладонью провожу по своему заросшему лицу и усмехаюсь. - Хорошо говорить так, когда сама всегда выглядишь как королева. Веселое настроение мгновенно слетает с лица, как-то смешно обнимает себя за плечи. - Тебе давно пора спать. Ева вылетает из гостиной, оставляя после себя цветочный аромат геля для душа. Следом не иду. Ей тоже нужно отдохнуть. И решиться на что-то. То, что нужно что-то менять, это факт. 11 глава Гурам Утром я проснулся до рассвета. Негромко собрался. Оставил Еве записку. "Когда решишь, что будешь делать, дай Феде знать, он во всем поможет. Он курирует тебя в любом случае. После прочтения сожги, не оставляй вещь доков". Я вышел из дома тихо, вернулся в город так, как сказал мне Федор. Максимально неприметно, сменив три вида транспорта и пол пути пройдя пешком. Он уже ждал меня. - Я же сказал, не больше часа-двух. - Прости, - нахмурил брови. Он только глаза закатил. Не первый год с нами. Знает каждого, как облупленного. - Анастасия Викторовна очень хотела тебя видеть. - Спасибо. К ним тогда. Позже, когда проснутся. Как Сагалов? - Связан, сидит в чулане. Как только ты, мой блудливый странник, появишься, обещала милого отпустить, - иронично хмыкает Фёдор. - Хорошо, что так, - хмыкаю. - По коням тогда. За Вартаном, потом к Саге. Этот разговор должен звучать при всех. Ну, и судя по тому, что ты жив и не уволен, Стася крепко связала мужа. - Принял обратно, - хлопает по плечу и смеётся. Заезжаем к Варту, который уже не спит. А только приехал, вывалился из какого-то красного авто, явно не коллеги по бизнесу. Я хмурю брови и тоже выхожу из автомобиля. - Люба с детьми за городом? - хмуро смотрю на друга, который явно не ожидал быть пойманным с соловьями. - Ну…да, - как-то нервно повел плечом, - ты как, брат? Кофе? Смотрю на него и качаю головой. Не в ответ на предложение выпить кофе, а охреневая в очередной раз от того, насколько по-разному может себя вести мужчина с разными женщинами. Я не понимаю, как можно изменять той, кого любишь. Вартана я люблю, как брата. Но в такие моменты я его не понимаю. Но и нырять и ковырять его раны не хочу. Это их семья. Если всех все устраивает, их дело. Если бы не устраивало, не сделали бы Марата. Малец копия папочки, как Илюха и Таир - копии Саги. Два из трех есть. А мне хер, ну и по делом. Нефиг западать на баб в беде. Сам виноват. - К Саге еду. Ты поедешь со мной? - Побыть между вами прослоечкой? - начинает балагурить, что обычно происходит с Григоряном, когда переводит стрелки от себя на что-то левое. - Только в душ сперва сходи, а то от тебя духами из красного мерса смердит за версту, а у твоей бывшей жены нюх, как у ищейки, - тут же обрезаю я его желание шутки шутить. Нахуя - не знаю. Лучше бы подхватил шутку. Дебил. - Тебе лучше меня не судить, Гура. Я сам себе ещё тот судья. Это мой крест. Друг идёт вперёд, ничего больше не говорит. В доме быстро, не теряя времени, несёт свою задницу в душ. Не знаю, что он там делал, но чужими духами от него не разит. Своим одеколоном раздухарился. - Спасибо, кофе самое то. Берет свою чашку и пьет ароматное пойло, подойдя к огромному в пол окну. Выход в сад отсюда же, из кухни. У них, в новом доме, прекрасная планировка и ландшафтный дизайн. Мои друзья огромные бабки вбухали в свои семейные гнезда. - Я не осуждаю, Варта. Правда. Я просто не понимаю. Если ты не любишь её, то зачем живете? А если любишь, то зачем всё это? Резко поворачивает голову и иронично хмыкает. - Она моя семья. Мать моих детей. Другие только для удовлетворения похоти. Это как срыв, понимаешь. Порой хочется чего-то пожестче, а с женой этого не сделаешь, ты её уважаешь. Бережешь. Не понимаю. Потому что видел его в другом браке. Где не было срывов почти до финала. И укрепляюсь в своей мысли снова. Всё дело всегда в бабе. С правильной женщиной и мужик расцветает. Та же Стася тому пример. Уж какой кобелиной был Сага до нее, теперь взгляд только на ней. И у Вартана порой до сих пор задерживается на ней. - Инструкцию к ним выдавать надо, к бабам. Чтоб сразу знать, твоё или не твоё. Будут срывы или не будет ничего. Что думаешь, Варта? - Ты знаешь, как порой накрывает... Я, правда, рад за Илюху и Стасю, - ее имя произносит с надрывом, приглушая голос, словно воздуха не хватает в его легких, - я теперь осознаю, что не должен был пропитываться этой женщиной. Это как цепь ДНК, всё не извлечёшь, не сотрешь. - Мне жаль, брат, - киваю. Я бы обнял его, но не думаю, что уместно. - Я понимаю. Ха, я тебя теперь пиздец как понимаю. В твоей шкуре некомфортно. Смотреть на чужую жену и хотеть ее, зная, что тебе нихуя не светит... Ну, на хуй. - Беги, пока не поздно. Гур, и я не шучу, - напрягается Григорян и затравлено смотрит на меня. - Поздно, - заключаю и открыто смотрю в его глаза. - Я отсидел неделю из-за неё. Я не пошел бы на такой подвиг ни ради кого другого. Ты даже не представляешь себе, как дерьмово было вернуться туда. До мурашек, до того, что блевать хочется противно.