Кристина ободряюще похлопала полицейское начальство по плечу и удалилась по направлению к эстраде. Винстон долго провожал ее глазами. Он терпеть не мог светские разговоры, но Кристина, спасибо ей, хотя бы свела его с коллегой из полиции. — Да у нас тут, в Эстерлене, ни серийных убийц, ни наркобаронов, — с улыбкой сказал Эл-Йо. — Участок маленький. С десяток патрульных и один следователь. Летом самая большая головная боль — взломы автомобилей и туристы, которые паркуются не там, где надо, и перекрывают подъезды к пляжам. — Ничего тяжкого? — спросил Винстон. Эл-Йо покачал головой: — Ну, случаются драки во время ярмарки в Чивике или на Яблочной ярмарке. В прошлом году изловили карманника, который промышлял на блошиных рынках. Не более того. У нас тут десятилетиями никого не убивали. Тишь да гладь. И нас это вполне устраивает! Начальник участка с довольным видом улыбнулся. — Кстати, Петер, вы мед любите? Прежде чем Винстон успел ответить, музыка замолчала, Поппе взял микрофон, и они с Кристиной пригласили гостей к столу. Винстона усадили на угловое место; его дамой, соседкой по столу, оказалась сурового вида жилистая женщина, примерно ровесница Эл-Йо. В ее речи слышались скрипучие нотки, как у представителей сконской аристократии. — Софи Врам, — представилась она. — А вы, значит, папа Аманды. Поздравляю, чудесная девочка. Софи рассказала, что держит конеферму в нескольких милях отсюда, что для Аманды она инструктор по верховой езде и что-то вроде наставницы. — Если она продолжит тренироваться, как сейчас, то через несколько лет ее могут взять в шведскую сборную по конному спорту. Но она должна много работать. И не разбрасываться. Винстон кивал с таким видом, будто знал, о чем речь. Софи Врам явно была в жизни Аманды важным человеком, но он никогда не слышал об этой женщине. Винстон изо всех сил старался поддерживать светскую беседу, пытаясь выведать подробности неизвестной ему жизни Аманды, но запомнил — за исключением потока сведений о лошадях и верховой езде — лишь тот факт, что дочь и внуки Софи живут в Швейцарии. Атмосфера в шатре становилась все приятнее, по мере того как прибывало угощение и наполнялись бокалы. Аманда, сидевшая поначалу между Поппе и Кристиной, теперь перемещалась туда-сюда, а больше всего времени проводила за столом, где собрались подростки. Винстон ее понимал. Ему казалось, что праздник устроен в основном для взрослых. Самому ему в голову бы не пришло отмечать свое шестнадцатилетие с родителями и их друзьями. С другой стороны, его шестнадцатилетие от шестнадцатилетия Аманды отделяли тридцать лет. Когда с закусками было покончено, Поппе снова взялся за микрофон. — Друзья! Мы с Кристиной очень рады, что столь многие собрались здесь, чтобы поздравить нашу чудесную Аманду. А особенно мы рады, естественно, тому, что здесь папа Аманды, Петер… — Поппе, глядя на Винстона, поднял бокал и сделал паузу… — хотя он и житель Стокгольма. Комментарий, как и ожидалось, вызвал взрыв смеха. Винстон принужденно улыбнулся. В юности Поппе был распорядителем Лундского карнавала[12]. Он умел завладеть вниманием публики и наговорил про Аманду столько хорошего, что кое-кто из гостей прослезился. Завершая речь, Поппе наконец сказал про подарок. — Мы с твоей мамой решили подарить тебе лошадь. У Софи есть пара подходящих кандидатур. — Поппе указал на соседку Винстона. — За тебя, дорогая Аманда! С шестнадцатым днем рождения! Аманда вскочила и бросилась на шею сначала Поппе, потом матери. — Щедрый подарок, — сказала Софи Винстону. — И лошадей я выбрала недешевых. Но Поппе денег не жалеет, Аманда ему как родная дочь. В этом празднике есть нечто, мягко говоря… — она склонилась ближе, — чрезмерное, правда? Винстон растянул рот в улыбке. Возразить было нечего. — Поппе всегда питал некоторое пристрастие к излишествам, — продолжала Софи. — И отец его был таким же. Затевал праздники к месту и не к месту, хотел, чтобы его везде было видно и слышно. Кстати, а вы будете произносить речь? Вопрос застал Винстона врасплох. Он взглянул на Аманду. Софи права: надо сказать несколько слов. По всей вероятности, от него этого ожидают, и ему следовало подготовить речь заранее. Отрепетировать ее перед зеркалом. Ему нужно несколько минут — подумать. — Да, конечно, — промямлил Винстон. — Прошу прощения. Он поднялся, вышел из шатра и направился в сторону туалетов. Примерно на полпути свернул направо и отыскал узкую тропинку, которая вела в сад с рододендронами, где он надеялся на пару минут уединиться. По дороге Винстон заметил одного из прилизанных друзей Аманды; парень явно перепил и теперь стоял за деревом, согнувшись. Винстон замедлил шаг, но парень, похоже, уже чувствовал себя более или менее сносно, чего, к сожалению, нельзя было сказать о его ботинках. Винстон углубился в полутьму под рододендронами; там он наконец остановился и сделал пару глубоких вдохов. Что ж, надо смириться с неизбежным. Ему придется произнести неподготовленную речь в честь своей дочери посреди шапито, набитого незнакомцами. Какой-то звук заставил Винстона поднять глаза. На едва заметной среди кустов тропинке неожиданно появилась Джесси Андерсон — блондинка в красном платье, которая вызвала столько неудовольствия у супругов Шёхольм. Встреча, похоже, оказалась для нее столь же неожиданной, как и для самого Винстона, однако Джесси выдавила улыбку и приветливо кивнула. Она прошла мимо Винстона, оставив после себя запах тяжелых духов. Винстон попытался собраться с мыслями. Вокруг чего выстроить речь? Он стал рыться в памяти в поисках уместного смешного случая, но его прервал новый звук. На той же тропинке появился еще один человек. Никлас Мудиг, хоккеист-профессионал, так сосредоточенно смотрел на экран своего телефона, что едва не столкнулся с Винстоном. — Черт! — Никлас резко остановился, испуганно вытаращив глаза. — О, простите! Я вас не заметил. — Ничего, — отозвался Винстон. Оба какое-то время стояли друг против друга. — Петер Винстон. Отец Аманды. — Да-да, очень приятно. — Хоккеист обрел самообладание; его рукопожатие оказалось излишне энергичным. Мудиг не представился — вероятно, он исходил из того, что Винстон и так его знает. — Какой замечательный праздник вы устроили. — Спасибо, но благодарить за праздник надо Поппе и маму Аманды. Я просто в гости приехал. — Вот как. — Прошло еще несколько секунд, прежде чем Никлас сообразил, что ситуация требует еще нескольких секунд светской беседы. — А вы работаете в?.. — Я служу в полиции. — Надо же, как интересно. — Лицо у Никласа тут же напряглось, глаза беспокойно забегали. — Приятно было познакомиться, но мне пора… — Он сделал жест в сторону шатра, двинулся дальше по тропинке и скрылся. Винстон еще постоял в густой тени, обдумывая увиденное. Может быть, так заявили о себе без малого тридцать лет полицейского опыта, но Винстон не мог избавиться от все усиливавшегося ощущения, что за фасадом праздника, музыки и блеска творится что-то еще. Что-то определенно мрачное. Может быть, даже зловещее. Глава 4 Вечеринка набирала силу; голоса гостей звучали всё громче, по мере того как опустошались бокалы. Шум празднества поднимался к самой луне, бледный диск которой светился на темнеющем небе. Аманда ходила от столика к столику; похоже, она знала большинство гостей — и молодых, и старых, — что произвело на Винстона впечатление. Шестнадцать лет — и уже уверенно чувствует себя на приемах, прямо светская львица. В отличие от него самого. Винстон попытался понаблюдать за Никласом Мудигом, Джесси Андерсон и супругами Шёхольм, но видел их лишь мельком, да еще в разных местах шатра. Неприятное чувство так и не покидало его. Очередь Винстона произносить речь настала только за кофе. К тому времени ему пришлось вынести поппури из сконских песен, причем Софи Врам решительно и крайне неудобным образом держала его под руку. Гостями с воодушевлением руководил Поппе, который, похоже, был в ударе. — Достопочтенные гости! А теперь настал черед отцу Аманды, Петеру, от чистого сердца сказать несколько слов о своей очаровательной дочери. Давайте поаплодируем ему, окажем горячий сконский прием. Поппе протянул Винстону микрофон. Винстон поднялся; металл прилипал к ладони. На него были направлены все взгляды. Винстон взглянул на Аманду, потом на Кристину. — Дорогая Аманда. — Он откашлялся, потом повторил попытку: — Дорогая Аманда. — Воротничок рубашки вдруг показался ему тесным. — Я помню, как ты училась кататься на велосипеде. Сердце стучало, как молоток, между лопатками поползла капля пота. — Ну, предполагалось, что я буду учить тебя, но справедливости ради скажу, что ты научилась почти без моей помощи. Одобрительные улыбки, смешки в публике. Винстону стало нечем дышать. Воротничок душил его, в голове шумело так, будто туда налили газировки. Винстон слишком хорошо узнал симптомы. — И это, можно сказать, твой фирменный знак, Аманда… — Винстон помолчал, перевел дух. Шум в голове становился все громче, пузырьки просачивались сквозь лоб, заливали поле зрения, превращались в белые пятнышки. — Ты… очень… энергичная… и… самостоятельная. — Чтобы не зашататься, Винстон оперся о край стола. — Короче… — Он схватил бокал, слегка расплескав содержимое. — За тебя, дорогая Аманда! Винстон отпил, со стуком положил микрофон на стол и тяжело сел, снискав вежливые, но осторожные аплодисменты публики. — Спасибо, Петер. — Поппе уже подхватил микрофон. — Сразу видно: твои слова сказаны от всего сердца. А теперь, друзья мои, пора размяться. Гости начали вставать. Винстон еще несколько минут посидел, дожидаясь, пока шум в голове утихнет. Рядом появилась Кристина. — Ты как? — Нормально! — решительно ответил Винстон. — Просто немного расчувствовался. Кристина подозрительно оглядела его, но сказать ничего не успела: к ним подлетела Аманда и обняла Винстона. — Спасибо, папа! Я так рада, что ты приехал. Пойдем, познакомишься с моими друзьями. Они очень тобой интересуются.