— Очень приятно. Меня можно называть на «ты». Как здорово, что это не было проверкой! Таня пожала все еще висящую руку «ежика». — Роман, — молодой человек выделил «о» в своем имени и склонился в поклоне, — Роман Романов. — Вот с отчеством ему не повезло — Сергеевич, — засмеялась Света. Она бросила выуженный каталог на ближайший стол, давно стонущий от бумаг, от чего верхний лист спикировал вниз. Таня ринулась его ловить, но не успела. — Да не парься! Здесь вечно скапливается хлам, поэтому не бойся что-нибудь уронить. Проходи, сейчас освободим тебе место. — Света, вводи Татьяну в курс дела, нам завтра уже подавать отчет, — главный маркетолог засеменила к двери. — Да, и действительно, порежьте этот длиннющий список: терпения не хватит его дочитать. Введение в курс дела затянулось на весь день. К вечеру Таня чувствовала себя отработавшим смену грузчиком: она снимала папки с полок, изучала их содержимое, потом разбирала груду, опять что-то читала-сравнивала-запоминала. Без конца и края. А Света безжалостно подбрасывала файлы, еще и еще, и приговаривала: «Все пригодится, не сегодня, так завтра». От долгого сидения ныли плечи. Все, ее силы на исходе. Почему здесь нет гудка, как на заводе? — Здравствуйте. Как поживают лучшие маркетологи? От неожиданности Таня неловко рванула лист, и тот краем полоснул ее по пальцу. Ойкнув, она автоматически засунула травмированную подушечку в рот, чтобы как-то унять боль в порезе, и подняла голову. У двери стоял Княжев, а рядом с ним хмурился невысокий плотный мужчина лет сорока, обритый очень коротко. Вероятно, так он пытался скрыть наметившиеся проблемы с волосами. И смотрелось это неожиданно эффектно, даже в сочетании с поджатыми губами, узковатыми глазами и глубокой морщинкой между бровей, явно появившейся там давно и не собиравшейся покидать уютное место. Для завершения образа брутального мачо не хватало лишь легкой щетины на щеках. Сидевший как влитой темный костюм не скрывал приличные мускулы, но ощущалось, что эта официальная одежда была мужчине в тягость. «Может, он потому такой мрачный, что предпочел бы снять свой шикарный бордовый галстук или хотя бы ослабить его узел», — некстати мелькнула у Тани мысль, прервавшаяся с первыми звуками хриплого низкого голоса: — Отчет готов? — Так ведь на завтра просили, Максим Александрович, — удивилась Света и сморщила нос. — Планы изменились, — отрубил тот и, встретившись глазами с Таней, закашлялся. Показалось ли ей, что в его взгляде мелькнуло что-то похожее на изумление и даже неверие? Рука его рванула галстук, но тот перекосило и, наоборот, сильнее затянуло. Когда приступ кашля улегся, Максим Александрович уточнил: — Сколько нужно еще времени, хотя бы для чернового варианта? — Час как минимум. Пока в таблицу новые данные внесем, пока напечатаем… Пальцы Синицкой ожесточенно барабанили по подлокотнику стула. — Даю полчаса, — крепыш бросил взгляд на часы, словно засекал время. — Мы подождем в конференц-зале. Пошли, Викторыч. — Я сейчас. — Егор подошел к застывшей с пальцем во рту Тане и улыбнулся. — Как первый день? Вопросов нет? — На каждом шагу, — наконец отмерла та и попыталась встать. — Сидите-сидите, мы же не в школе, — удержал ее за плечо генеральный директор, и даже через ткань блузки Таня почувствовала тепло его руки. Жест не успел перейти в неприличный: Княжев сразу же убрал пальцы, чуть скользнув ими вниз. — Татьяна… Евгеньевна, по любым вопросам — а их будет много: сфера деятельности компании достаточно широкая — обращайтесь к Инессе Павловне, она всегда поможет. Ну, удачи! Наверное, образ настоящего руководителя и складывается из таких вот мелочей: дать понять любому, что он важен и значим; ненавязчиво интересоваться делами и знать все о каждом своем сотруднике. Тогда и причину возможных проблем легко обнаружить. Вот только непривычно ей это, не готова она отвечать на вопросы. Не в первый же день, и не Егору! — Ну и как им собрать все данные за полчаса? И это мода такая новая, да? Чтобы директора сами ходили к сотрудникам и сообщали об изменениях в графике? — Синицкая сделала по кабинету уже два круга. — И вообще, что это за планирование дел: то надо завтра, то сейчас! Так, Ромыч, не сидим и не мечтаем. Слышишь этот звук? Тик-тик-тик-вжик… Так головы наши полетят, если мы не успеем. Будем делить все неучтенное на куски и… — Свет, давай я буду просто все набирать, у меня неплохо получается. — Таня размяла руки. — От меня сейчас пользы не так много, а в этом я точно преуспеваю. — Отлично, а то вечно тыкаем по одной букве в час, — чуть сбавила обороты Света и вытащила из верхнего ящика стола кипу разномастных листов, потом забормотала, раскладывая их по одной ей известной схеме: — Мы им все скоренько забацаем. А потом всем спасибо, все свободны. Через полчаса она заторопилась с пачкой отпечатанных листов в конференц-зал, а Таня оделась и вышла в коридор. — Ну, как оцениваешь первый день? — вслед за ней потянулся Роман, на ходу стараясь засунуть раздутый блокнот в сумку и постоянно попадая не в то отделение. — Ожидания оправдались? — Вроде бы все не так уж и плохо. Смешно, еще этим утром она боялась опоздать на работу. Наверное, теперь стоит опасаться того, что завтра голова может оказаться пустой, как будто и не читала она весь день бесконечные папки с неиссякающими диаграммами, отчетами и прогнозами. Они подождали лифт. — Не дрейфь, все будет нормально. Еще пару дней проваришься в этом котле и будешь тоже с ходу реагировать, как Светик. — Роман наконец пристроил записную книжку и щелкнул застежкой. — У нас ведь такие авральные ситуации, как сегодняшний отчет, постоянно. Обстановка меняется прямо на глазах. Утром руководство молчит, а после обеда ему срочно нужно все, и еще вчера. Но могу утешить: болезнь Альцгеймера нам точно не грозит. — Спасибо на добром слове. Напряжение дня понемногу отпускало Таню. — Может, тебя подбросить? Выйдя из здания, Роман остановился у ближайшего серебристого автомобиля со следами засохшей грязи на бампере. — Да нет, спасибо, мне на автобусе минут десять ехать. Роман не настаивал и кивнул на прощание. Остановка была совсем рядом, надо только обогнуть здание и пройти небольшую аллею. Каштаны шумели побуревшими листьями и, недовольно отбиваясь от ветра, с каждым порывом оголялись все больше. Нога попала на коричневое ядро, полускрытое шипастой кожурой, и Таня носком туфли подбила его, стараясь попасть в бордюр. Говорят, где-то жарят и едят каштаны… Интересно, из них выйдет только закуска или полноценный обед? На фантазию живот отозвался таким громким урчанием, что Таня испуганно оглянулась: не слышал ли кто это безобразие. Во всей суете с сегментами рынка, анализами, конкурентами и прочими вещами она забыла даже пообедать. Срочно домой и сделать бутерброд. Кажется, в холодильнике оставались сыр и вареная колбаса. А лучше добавить еще маринованный огурчик, лук… хотя какой лук на ночь? Тогда сначала намазать хлеб маслом, а уж потом выстраивать многоэтажную башню. Нужно узнать, где ближайшая столовая, иначе желудок даст о себе знать через пару недель. Работа-работой, но и о здоровье забывать не нужно. Все-таки не девочка уже. Эта мысль прожгла ее огнем. Не девочка… Таня переживала свой возраст очень остро, хотя пока не было никаких причин для волнений. Но ключевым в этой фразе было слово «пока». Да, сейчас она выглядела неплохо, но все могло измениться, и скоро. Тогда никакие юбки-блузки не спрячут отвисшие бока и появившиеся морщины. Нет, о бутерброде лучше забыть. Придется сделать себе салат. Легкий салат, в котором ничего не будет: ни калорий, ни насыщения, ни радости. — Вся моя жизнь — салат, — она грустно переиначила известную фразу и, заметив огоньки автобуса, прибавила шагу. В салоне было немного людей: час пик уже прошел, и Таня смогла сесть. Через окно виднелось здание бизнес-центра. Залитое огнями, сейчас оно походило на замысловатую корону в россыпи драгоценных камней. «Ох, Егор, ты стал таким!.. Черт, как же хочется обсудить прошедший день!» Но Лилька, лучшая подруга еще с детства, два года назад рванула за границу в поисках очередной любви. Последний раз, когда они разговаривали по телефону, Лилька обронила весенне-интригующее «Нашла!», после чего больше не объявлялась, и Таня искренне надеялась, что молчание непутевой и легко увлекающейся подруги не значило ничего плохого. Остальные приятельницы перешли в разряд знакомых, вышли замуж и стали оберегать свой зыбкий покой, избегая встреч с Таней, незамужней и даже внешне несчастливой. Они словно боялись переманить к себе в дом ее неудачи и боль. А квартира встречала ненавистной тишиной и одиночеством. Таня до одури боялась вечеров и торопилась зажечь все лампы, чтобы потом замереть перед работающим телевизором. Зачастую она засыпала, скорчившись в кресле. А рана в сердце из-за смерти мамы саднила и саднила, не давая привыкнуть к пустоте в жизни. Глава 3 Следующий месяц Таня напоминала себе циркового медведя на велосипеде. Учеба, как везде и всегда, начиналась с элементарных азов, это было правильно. Но преподносили их таким замысловатым способом, что поневоле она сомневалась в умении просто ходить, не то что держать равновесие. Освоив упражнение, она раздувалась от гордости ровно до следующего дня, когда ее снова опускали с достигнутых высот на посыпанный опилками манеж. И хорошо, что не тыкали носом. А вечером она плелась в клетку и завидовала, что не могла, как волки, выть на луну от усталости и жалости к самой себе. Да, она схватывала с ходу все нюансы и тонкости новой работы — во многом здесь использовались отработанные схемы и привычные принципы, — но от шквала информации, бесконечных цифр и разнообразных анализов в голове больше ничего не помещалось. Вообще. Она никогда не отличалась рассеянностью, но сейчас могла замереть на пороге кухни и удивленно разглядывать пустую кружку в руке, решая головоломку «Чего не хватает для чая». Телевизионные программы явно предназначались для двух категорий: тех, для кого бормотание с экрана являлось единственным и необходимым способом заполнить тишину в квартире, и тех, кто получал чуть ли не чувственное наслаждение от страданий других. Таня попадала, скорее, в первую группу, но все равно не могла вынести глупость большинства передач. От чтения покалывало глаза, и без того уставшие от офисных бумаг. Поэтому, закончив работу, Таня потуже наматывала шарф на шею, прятала волосы под смешной шапкой с огромным помпоном и неспешно брела по улицам. Она молча разглядывала освещенные витрины и встречающихся людей и ждала, когда же ветер выдует из головы все проблемы, захватившие ее на работе. Но, несмотря на все трудности, в душе Тани медленно воцарялся покой, притупляя тоску и боль последних месяцев. Если бы не загруженность на работе, ей ничего не оставалось бы, как снова и снова пережевывать мучительные события и пугаться зеркал и фотографий. А уж знакомство с Синицкой явилось настоящим подарком судьбы. Света с ее врожденным оптимизмом и порой легкомысленным отношением ко всему окружающему вытягивала, словно губка, негатив из Таниной жизни. На возникающие проблемы Синицкая учила реагировать не самокопанием, не взваливать вину на себя, а просто выплескивать негодование. — Потопай каблуками — и все пройдет, — непрестанно повторяла она и собственным примером наглядно иллюстрировала действенность призыва. И Таня, невзирая на разницу в возрасте почти в десять лет, невольно тянулась за подругой, даже временами шутила так свободно, будто снова была студенткой. Ее радовало и то, что самой Свете их общение тоже доставляло видимое удовольствие. А одним октябрьским утром офис встретил Таню непривычным оживлением. Любочка собрала вокруг себя целую стайку подруг, и весь холл звенел от их громкого щебетания, удвоенного легким эхом. Охранник оказался не на положенном месте у двери, а переместился ближе к лифтам. Оттуда он зорко осматривал вверенную территорию и вставлял замечания в разговор технарей, парней из отдела технической поддержки, сгрудившихся на двух диванчиках. Что заставило их выбраться из захламленной каморки на первом этаже? Неужели всего лишь желание поболтать возле разросшегося фикуса? Едва Таня раскрыла дверь в любимый триста второй кабинет, как на пороге наткнулась на Свету Синицкую. Та как раз поднесла ко рту яблоко, но тут же его опустила, чтобы спросить: — Танюха, ты какое платье надеваешь? — Зеленое. От молниеносного, но нелепого ответа Тани подруга просто взвилась и заплясала на каблуках подобие джайва. — Да я про платье на корпоратив, деревня! — В смысле? Какой корпоратив? Обычно они бывают по поводу чего-то. Что собираются праздновать-то? Таня попыталась подойти к вешалке, но помешал подъехавший на стуле Роман. Ах, как же живописно смотрелась бы ее куртка у него на голове! Но, словно почувствовав нависшую над ним угрозу, Роман начал резко поворачиваться то в одну, то в другую сторону, отчего выполнение желаемого затруднялось. Света спешно дожевывала яблоко и могла говорить только глазами и перестукивающими туфлями. Насладившись очередным вращением на стуле, Роман воспользовался установившейся тишиной: — А ничего мы не будем праздновать! Ты не в курсе, Таня, но раньше у нас каждый месяц организовывался выезд куда-то. Так сказать, для разгрузки мозгов. Попьянствуешь день-другой — и голова как новая, совершенно пустая и открытая для безумных идей. Ты попала на период «пахоты», когда работы немерено и даже один день простоя чреват последствиями. Вот и сидели все по кабинетам, как по норкам. Но хватит! — парень грозно потряс кулаком, чуть не свалившись при этом на пол. — Даешь отдых! Вот в субботу и очистимся. — Да-а, — Света облизала губы и выбросила огрызок в мусорку, — ты чиститься умеешь. До сих пор с дрожью вспоминаю лето: работала, считай, я одна. Ты все идеи собирал… Тань, так какое платье ты надевать будешь?