Глава 6 Корпоративный вечер разбавил выверенную жизнь компании, но ненадолго, и снова потянулись монотонные будни. Небо все чаще затягивали тучи, и в души прокралась осенняя тоска. По утрам будильники протяжно звонили, убеждая хозяев вылезти из уютной постели; чашка дымящегося кофе стала самым желанным приветствием, а в углах кабинетов пестрели разноцветные зонтики, единственные яркие пятна в нахлынувшей серости. Накануне дверь в кабинет маркетологов почти не закрывалась: нескончаемый поток посетителей к концу дня превратился в настоящее паломничество. Напоминания, задания, предложения… Все записки и документы свалили на Танин стол, и теперь ей отчаянно хотелось избавиться от сортировки бумаг. Она даже подбросила пару листов вверх, но тут же со вздохом поймала мегаснежинки и, взглянув, отложила: эти просьбы могут подождать. А в бумажных развалах предстояло найти то, что стоило выполнить в первую очередь. В кабинете было прохладно, несмотря на работающую батарею. Пару дней назад у Романа неожиданно обнаружилась непереносимость кондиционера. Сначала он гнусавил заложенным носом и отмахивался от предложенного Таней нетрадиционного метода лечения простуды в виде теплого молока с медом. Прослушав очередной пассаж из чихания, кашля и шмыгания, Света невозмутимо озвучила свой вариант — свежая коровья лепешка на грудь. Все посмеялись, но потом произошел нешуточный астматический приступ. Вернувшись от врача, Роман огласил вердикт — никаких цветов и приборов с воздушными фильтрами. Растения в кабинете отсутствовали и так, поэтому попрощаться пришлось лишь с кондиционером, а заодно и с теплом. Теперь приходилось греться чаем и выдумывать предлоги, чтобы забежать в другие, хорошо отапливаемые отделы, которым повезло не иметь в составе аллергика. Света выворачивала все ящики на пол, бездумно сбрасывала папки и книги с полок вниз и без конца ворчала под нос. Таня уже знала, что это значит: Синицкая потеряла какую-то важную бумагу. И сейчас самое верное — тихо сидеть и ждать, пока все закончится, иначе можно попасть под горячую руку и язык. Дверь кабинета распахнулась, и стремительно вошел заместитель генерального директора. После корпоратива Таня сталкивалась с ним буквально пару раз, в коридоре или у лифта, и Головин ограничивался лишь кивком в ответ на приветствие. Таня и раньше его побаивалась, прослышав про угрюмость, хваткость в работе и непомерную требовательность. Теперь же ей было еще и неловко из-за пансионата, как если бы она получила то, что предназначалось другому человеку. Лишь в одном Таня была уверена: напускная мрачность Головина служила защитной реакцией, скорлупой, в которую он прятался от чего-то тяжелого. Как нахлынувшая на нее саму депрессия после смерти мамы. Сказанное «Здравствуйте» повисло в воздухе, а потом заместитель пророкотал: — У вас тут что, Мамай прошел? Света так тяжело задышала, что Тане стало ясно: подруга сдерживается, чтобы не ляпнуть что-то неподходящее. Пришлось ответить самой: — Да, и даже потоптался. — Ладно, если вам комфортно находиться на помойке, дело ваше. Синицкая стала напоминать чайник, из которого пар уже вырывается наружу. Максим переступил пару раз, пытаясь отыскать свободное место на полу, куда можно еще поставить ноги. — Татьяна, через полчаса жду наработки по продвижению «Элит-квартала». Будьте любезны принести их в мой кабинет. А чего это у вас так холодно? — он поежился. — Экономите? — Нет, заботимся о ближнем, — процедила сквозь зубы Света. — У Романа аллергия. Головин сделал жест, будто отмахнулся от назойливой мухи, и повторил, глядя на Таню: — Так я жду вас через полчаса. Она согласно кивнула, но это могла увидеть разве что спина выходящего начальника. Едва дверь закрылась, Света плашмя хлопнула папкой по столу и тут же отшвырнула ее в сторону. — Нет, посмотрите! Не нравится ему наша рабочая обстановка, — прошипела Синицкая, не заботясь, что ее могут услышать. — Кроме него, никто не жалуется… — Тебя боятся, — вставил Роман и пригнулся, чтобы в него не попал брошенный ластик. — …не жалуется, говорю, никто… Чего он бродит, отвлекает? У них что, дежурство по этажу? Или только нам так везет? Черт, и куда я засунула эту газету?! Ребята, все, мне крышка… Света частенько перескакивала с одной мысли на другую, и поэтому Таня без труда поняла, что последние фразы никак не относились к теме «Максим Головин». — Что за газета? — Да в пятницу пришла, я ее только просмотрела. Наткнулась на тендер, который может быть нам интересен. Но летела домой, вот и бросила куда-то. Кто знает, где же это «куда-то»? Роман по привычке оттолкнулся от стола, а, когда колеса его стула застопорились о разбросанные вещи, огорченно цокнул языком. — Ну, Павловна заходила сегодня утром. Может, она видела ее? — Вы лучше скажите, зачем меня Максим зовет. Я вообще не занимаюсь кварталом. Это же твой кусок, Свет. — Недоумевающая Таня села на край стола, прямо на неразобранные бумаги, из-за чего их рельеф с горного сменился на равнинный. — Ну нет, я к Максу сейчас ни ногой, — замахала двумя руками Синицкая и ухом прижала трубку телефона. — Ты же не хочешь, чтобы у вас появился новый маркетолог? А я еще не успокоилась, брякну что-нибудь и все — вперед, ищи новую работу. Это тебе не Егор, который все понимает и прощает. Макс, он такой, ух! — Ладно. Давай, что сделала по объекту. Надо будет объяснить Максиму Александровичу, что это твои мысли. — Хотела бы я посмотреть, как ты будешь объяснять. Не выпуская телефон, Света перекопала бумаги на столе и вытащила тонкую голубую папку. — Хочешь — пошли, и все увидишь, — проворчала Таня, мельком проглядывая листы. Она закрывала дверь, когда услышала за спиной грохот: стул Романа все-таки подчинился хозяину, но не сумел преодолеть брошенных на полу книг и показательно опрокинулся. Таня действительно не занималась последним крупным проектом «Центринвеста». Она вообще предпочитала множество мелких задач одной глобальной, считая, что так узнает сразу больше о разном. А сейчас ей предстояло не ударить в грязь лицом и одновременно не подставить Свету. *** Кабинеты руководителей располагались на четвертом этаже. Таня была здесь всего лишь раз, когда разыскивала по срочному вопросу Инессу Павловну, но помнила, что у лифта посетителей встречают два секретаря, Маргарита и Юля. Вообще удивительно, почему любое начальство неизменно выбирало в референты ярких девушек, с отличной фигурой и чуть ли не модельной внешностью. Будто они служили дополнительной визитной карточкой компании, говорившей о благополучии и процветании. При этом секретари «Центринвеста» были совсем неглупы, на удивление неболтливы и с легкостью справлялись со своими обязанностями, чем разрушали стереотип недалеких помощниц. Стойка референтов делила пространство на две симметричные части. Умышленная соразмерность прослеживалась и в одинаковых внушительных дверях из темного дерева. У лифта примостились небольшой кожаный диванчик, вероятно для посетителей, и такой крохотный столик, что его назначение было скорее декоративным. В торцах стен за неяркими жалюзи угадывались громадные окна. — Доброе утро. Меня вызывал Максим Александрович. Темноволосая Маргарита, непосредственная помощница заместителя генерального директора, кивнула головой в сторону диванчика. — Присядьте. Сейчас он освободится. Заняв место с краю, Таня незаметно погладила кожу. Мягкая, но холодная. Пальцы, вцепившиеся в папку, начало покалывать, как в нагретом помещении после долгой прогулки по морозу без перчаток. Таня помялась, но в конце концов выговорила: — А можно мне чая, пожалуйста? От нее не ускользнуло переглядывание секретарей, и Таня запоздало сообразила, что подобные просьбы на четвертом этаже, вероятно, относились к разряду редкостных одолжений, ведь именно с таким лицом Маргарита прошествовала к окну, где на аккуратной тумбе примостились чайник и кофе-машина. Глядя на ее подчеркнуто любезные движения, у Тани пропало мелькнувшее желание рассказать про аллергию Романа, выключенный кондиционер и прохладный кабинет маркетологов. Чай пить тоже расхотелось. Маргарита молча выставила на столик белое блюдце с тонкой ажурной каймой и так же без слов опустила на него чашку, похожую на полураскрытую кувшинку. Едва секретарь вернулась за стойку, дверь левого кабинета распахнулась, выпуская Егора. — Значит, надо это выяснить до подписания контракта, а не после. И Юлечка… Княжев оборвал свою же фразу посередине и направился к Тане. Она лихорадочно подтянула чашку ближе и попутно чуть не перевернула ее себе на колени. Черт, не хватает еще залить папку со злосчастным отчетом! И почему для приемной пожалели денег и купили малюсенький диван, на котором с трудом можно разместиться вдвоем? Во всяком случае, она бы предпочла, чтобы севший Егор оказался не так близко. Хотя зачем врать-то самой себе? Хотела она совсем другого: чтобы разделяющее их пространство стало еще меньше, как на узком кресле… — Юля, подтвердите, пожалуйста, на завтра столик в «Орфее» на час дня. Да, и нас будет не трое, а четверо, — Княжев закончил с указаниями секретарю и переключился на Таню: — Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна. Вы ко мне? И почему она молчит и может только смотреть на длинные пальцы Егора, лежащие на его колене? Даже не смотреть, а как-то… любоваться. Со стороны помощниц донесся сдавленный кашель, и Таня отмерла. — Н-нет, меня вызвал Максим Александрович. Угловатым движением она подхватила чашку и торопливо сделала большой глоток. Горячий напиток обжег нёбо и наждаком прошелся по горлу. Черт, какая же она неуклюжая! Да и вообще думает не о работе, не о предстоящем отчете, а о каких-то глупостях. Ну да, красивые у Княжева пальцы, очень теплые и нежные, она помнит… Черт, черт! Блюдце обиженно звякнуло, когда Таня почти уронила чашку на него. О, как же вовремя в приемную выглянул Головин! Сказали бы Тане еще полчаса назад, что при виде Максима она будет готова от радости вскочить и улыбаться, никогда бы не поверила. — Да вы пейте, пейте чай, не торопитесь, — мягко осадил ее пыл заместитель генерального директора и обратился к поднявшемуся Егору: — Ты представляешь, у них, маркетологов, такой холод собачий… — В смысле? Что, отопление не работает? — переспросил Княжев и окинул внимательным взглядом Таню. Ой, она совсем забыла снять цветастую шаль, в которую куталась в ледяном триста втором кабинете. Да уж, ну и видок у нее! Вылитая старушка, страдающая ревматизмом. — Работает, — не согласилась Таня и поморщилась: неприятное чувство на саднящем языке усилилось. — Просто батареи мало для помещения, а кондиционер мы не включаем, чтобы не угробить Романа с его аллергией. Максим Александрович, я принесла вам наработки по кварталу, как вы и просили. Будете смотреть сейчас или… мне оставить папку? — Конечно, посмотрим сейчас, — привычно буркнул Головин, чем прогнал появившееся обаяние. — Проходите в кабинет. Таня обреченно подцепила голубую папку с дивана и тут же чуть не уронила ее, едва услышала предложение Княжева: — Может, мне тоже послушать… Нет, нет, только не это! Она сейчас и слова дельного не выдавит, вот опозорится-то. Хватит с нее и одного критикующего. Что, у них других дел нет? Давайте обойдемся без присутствия самого директора, надо же что-то поручать и своим сотрудникам. — Викторыч, иди уже, у тебя совещание через десять минут, — незлобно напомнил Головин, и сердце Тани благодарно ускорилось. — Сейчас тут нужен свежий взгляд, потом все обсудим. Дело-то нешуточное. — Так ведь и я не клоун, Макс, да и не в игрушки предлагаю играть.